Апрельские акварели

 
Целый день звенит капель –
С ветром дразнится.
И до нас дошёл апрель
Светлым праздником.
 
 
Прибежал он ручейком –
Тропкой звонкою.
Как-то хрустнул вечерком
Льдинкой ломкою.
 
 
Осветил прохожим ночь
Звездной россыпью.
Ну, а сам умчался прочь
Лунной проседью.
 
 
Он по лесу прошмыгнул
По-над ветками,
В птичьи гнёзда заглянул:
Как там с детками?
Распушил все облака,
Как воробышков,
И погладил он слегка
Почек пёрышки.
 
 
Вдруг взлетел под небеса
Млечной тропкою,
Птиц проверил голоса
Трелью робкою.
 
 
Дальше, выше поспешил
И, конечно же,
В наших душах поселил
Солнце вешнее.
 

В тополином пухе утонул весь город

 
В тополином пухе утонул весь город,
Словно средь июня грянула зима.
Пух летает в воздухе, падает за ворот,
Кружит людям головы, сводит их с ума.
 
 
В тополином пухе мягко вязнут ноги,
Лунно серебрится пух на мостовой…
Снежная дорога, светлая дорога –
Пусть он не прервётся, путь беспечный мой.
 
 
Тополиным пухом годы отлетели.
Мало их осталось – что там говорить!
Но не остудили летние метели –
И могу, как прежде, верить и любить.
Тополиным пухом голова покрылась.
Трудно разобраться – пух иль седина.
Но покуда в осень солнце не скатилось,
Не могу забыть я, что была весна.
 
 
В тополином пухе все – как в мягкой дымке:
Здания и лица, улиц поворот…
С солнцем вперемешку, с ветерком в обнимку
Пух то с неба наземь, то с земли идёт.
 
 
Незачем сердиться и махать руками:
Рано или поздно тополь отцветёт.
А его снежинки разнесёт ветрами
Или сильным ливнем все к земле прибьёт.
 

Почти сказка без сказочного конца

 
Крохотный росточек сквозь асфальт пробился,
Робко отряхнулся и дождём умылся.
 
 
Оттопырил листик, стебелёк расправил
И держаться твёрдо сам себя заставил.
 
 
Устремился к солнцу, потянулся к людям,
Не успев подумать, что с ним дальше будет.
 
 
Этакой малютке спрятаться бы надо,
Но согреться солнцем все живое радо.
 
 
Этакой-то крохе надо бы укрыться,
Чтоб в суровом мире выжить, с ним ужиться.
Слабенький росточек жизнью наслаждался:
Радовался свету, ветру удивлялся.
 
 
Но порывы эти были неуместны:
Тонким чувствам в жизни мало было места.
 
 
А росток тянулся – тонок и воздушен,
Перед сильным миром слаб и безоружен.
 
 
Люди шли, под ноги не бросая взглядов…
Где уж тут увидеть, что росточек – рядом.
 
 
Где уж тут нагнуться, им полюбоваться,
Рядом с красотою молча задержаться…
 
 
Люди торопились, шли сплошным потоком…
Весь в пыли, росточек ими был растоптан…
 
 
Нет, не про росточек рассказать хотела –
Не в судьбе травинки здесь, конечно, дело…
 

Ностальгия

 
Ностальгия – красивое слово:
Музыкально и нежно звучит.
Грусть, присущая только живому,
В нем о чем-то тихонько звенит.
 
 
Ностальгия – красивые слёзы
По тому, что осталось в былом;
О несбывшемся мысли и грёзы –
Все, что дальше от нас с каждым днём.
 
 
Ностальгия – красивый поступок
(Если есть, по чему ностальгеть):
Много горьких и сладких минуток,
Чья-то жизнь, а быть может, и смерть.
 
 
Все вобрало в себя это слово:
Чей-то вздох, и улыбку, и взгляд…
Я твержу его снова и снова…
Нет, не стану смотреть я назад!..
 

Эпизод

 
Захвативши пригоршню дождя,
Вниз его швырнула туча злая.
Не спеша все небо обойдя,
Громом громыхнула, улетая.
 
 
Только мало показалось ей
Этого беззлобного ворчанья,
И решила туча посильней
Молнией ударить на прощанье.
 
 
Был удар и страшен, и жесток,
Нёс он сокрушительную силу:
Молодую рощицу зажег –
Вмиг пожаром небо осветило.
 
 
Рощица горела, как свеча,
В том огне деревья умирали…
Показалось туче сгоряча:
В честь ее с земли салютовали.
 
 
Рощица угасла, как свеча…
Как свеча, которую задули…
Ах, как просто – рубануть сплеча!
Сложно как – вначале чуть подумать…
 

Солнце – пушистый и рыжий цыплёнок

 
Солнце – пушистый и рыжий цыплёнок –
Робко проклюнулось сквозь облака.
И мир стал сразу ярок и звонок,
И в каждом взрослом проснулся ребёнок,
Который верит, что жизнь – легка!
 

Кто кому нужен…

 
Всегда в земле нужда есть у небес,
Чтоб вдоволь напоить ее дождями.
Не будь любви, давно бы мир исчез,
Слова всегда рождаются губами.
 
 
Как жаждет волн морских сухой песок:
Впитав их влагу, им тепло подарит.
Мы кожей солнце запасаем впрок.
Улыбка в сердце долгий след оставит.
 
 
Всем листьям нужен свежий ветерок,
Чтоб легче было в танце закружиться.
Урок без перемены – не урок,
И мыслью должен труд вооружиться.
 
 
У зонтика потребность есть в дождях,
Чтоб пользу приносить зимою людям…
А высота живет лишь на горах…
Без памяти о прошлом кто мы будем?
У старости все «вклады» – в молодёжь:
Как мудрость ей в наследство не оставить?
Без «братьев меньших» разве проживёшь?
Лицу с душой как пары не составить?
 
 
Живущему без веры – как прожить?
Она – опора, что ни говорите.
Тропу идущий должен проложить.
Актив-пассив соседствуют в иврите.
 
 
Лишь в чутких пальцах зазвучит смычок
И неземной мелодией подкупит.
У странника мечта – родной порог.
Отступит жизнь, как только смерть подступит.
 
 
У каждого потребность есть в другом.
Простое чувство вовсе не поддельно.
«Взаимонужность» есть у всех, во всем.
«Ненасытимость» эта – беспредельна…
 

И в капле дождя отражается солнце

 
И в капле дождя отражается солнце,
А каплей-росинкой напьётся цветок.
От нежного взгляда душа встрепенется,
Сквозь мягкую почву пробьётся росток.
 
 
Пусть в малом увидится что-то большое,
А в чем-то невзрачном блеснет красота…
Ведь стоит чуть-чуть потрудиться душою –
С неё шелухою спадёт слепота.
 

Мохнатый снег своей мягкой лапой

 
Мохнатый снег своей мягкой лапой
Вдруг прикоснулся к моей щеке.
И вижу я снежных узоров заплаты
На варежке, что у меня на руке.
 
 
Брести сквозь пургу с каждым часом труднее:
Густеет снежная пелена…
И только одно ощущенье греет,
Что я в круговерти такой не одна.
 
 
По жизни с тобою идём сквозь метели
Вместе уже девятнадцать лет.
И, пусть с годами мы постарели,
Для чувств и поныне старости нет.
 
 
Пусть, злобу обрушив, жестокая вьюга
Засыплет нас в полёте своём, –
Мы только нежней улыбнёмся друг другу,
И станет тепло нам, как прежде, вдвоём.
 

…Да, спустя все двадцать шесть

 
…Да, спустя все двадцать шесть
На брегах другого моря
ТУ студенческую пору
Нам уже не приобресть.
 
 
И тебе уж не удастся
ТУ калитку распахнуть,
Чтоб мое услышать «здравствуй!»
И в глаза мне заглянуть.
 
 
Не вернуть нам ТОТ прибой,
Не вернуться нам в ТО лето,
Чьим теплом была согрета
Встреча первая с тобой.
 
 
Все с тех пор с частицей «не»:
В первый раз, увы, не встретить,
Не спросить и не ответить,
Как в ТЕ ночи при луне…
 
 
Или то, что было, – есть?
(Лишь поправка небольшая:
Все в ТОЙ встрече повторяем,
Прибавляя двадцать шесть).
 
 
Позади – все двадцать шесть.
Впереди – отнюдь не вечность…
Нет конца – есть бесконечность:
В нашей встрече это есть!
 

Кипарис

 
Островерхая пика
Тонко врезалась в высь –
Море солнечных бликов
Вдруг пронзил кипарис.
 
 
Сквозь пески и сквозь камни
Смог пробиться, упрям, –
Мой знакомый недавний,
Встал он, крепок и прям.
 
 
Над дорожною пылью
Гордо крону вознёс,
Не виденьем, а былью
В почву накрепко врос.
 
 
Это очень непросто –
Так под солнцем стоять,
Но не раньше, чем под сто
Он решит умирать.
 
 
А возможно, в сто двадцать
Лишь из жизни уйдёт.
Ни к чему удивляться,
Ведь такой мы народ,
 
 
Что последней дорогой
Уходить не спешим,
Только просим у Бога:
«Ад мэа вээсрим!»^[1]
Радость в жизни отведав,
Знаем цену слезам.
Что досталось от дедов,
То несём сыновьям.
 
 
Под любыми ветрами
Мы не клонимся вниз,
В жизнь вцепившись корнями,
Как в песок кипарис.
 
 
Островерхая пика
Круто врезалась в высь –
В море солнечных бликов…
Живет кипарис!
 

Дети взяли и – выросли

 
Дети взяли и –
выросли.
Мы зачем-то состарились.
Больше делать нам нечего
и нечего ждать.
Все прошли, что положено,
Что нагружено –
вынесли.
Что просилось наружу –
успели сказать.
 
 
Что ещё нам достанется?
Внуки и правнуки?
Мирный воздух Израиля?
Нож во вражьих руках?
Что судьбою заказано –
Это с нами и станется,
Хоть грядущее прячется,
как обычно, впотьмах.
 
 
Дети сделались взрослыми –
Наш закат все заметнее,
Хоть по-прежнему трепетно
сердце бьется в груди.
Дышим мы – не надышимся
Нашим морем и соснами…
Будут внуки и правнуки –
Все у нас –
впереди!
 

Вместо юбилейного поздравления

Тебе

 
Чем мы старей, тем большего уюта
Нам хочется и в доме, и в себе.
И тем нужней мы близкому кому-то,
Кто рядом шёл по жизни и судьбе.
 
 
Чем холод злей, тем нам тепло дороже.
Возьмёшь чем меньше – больше обретёшь.
Годами мы давно не молодёжь,
Хотя душой не старики мы все же.
Чем мы старей, в душе у нас печали
Гораздо чаще радостей гостят.
Пусть кажется: от жизни мы устали, –
Готовы все своё вернуть назад.
 
 
Чем быль туманней, тем яснее память.
Чем слаще вспомнить – горше позабыть.
Теперь способно наповал сразить
То, что могло когда-то просто ранить.
 
 
Чем мы старей, тем жизнь быстрей несётся.
Как снег на солнце, тает лет запас…
Нам с каждым днём все меньше остаётся…
Но только… старость… это не про нас.
 
 
Чем больше вес, тем меньше самомненье.
Чем легче стать, тем тяжелее быть.
Теперь сложнее по теченью плыть,
Чем устремляться вопреки теченью.
 
 
Чем мы старей, тем тяжелей обиды
И выходки неумные прощать.
Пусть не атланты, не кариатиды –
Груз неподъемный можем мы держать.
 
 
Чем жизнь скупее, тем щедрее чувства.
Чем тише скажешь – громче прозвучит.
И жить, хоть жизнь немногое сулит, –
Поистине труднейшее искусство.
 
 
Чем мы старей, тем все дороже нежность
Прикосновений, слов и чувств простых.
И леденит нам душу неизбежность
Утраты близких, самых дорогих.
 
 
Чем жарче зной, тем нам нужнее вьюга.
Чем ночь черней, тем ярче нужен свет.
Чем дальше нашей молодости след,
Тем несравненно ближе мы друг другу.
 
 
Чем мы старее, тем сильней желанье
В себе, как тайну, искру сохранить,
Чтоб наш огонь любви и состраданья
Никто не в силах был бы загасить.
 
 
Чем дальше мы от старта – ближе финиш.
Чем мы слабее, тем любовь сильней.
Верна я буду до последних дней,
И ты меня до смерти не покинешь…
 
 
А пятьдесят моих корявых строк
Пусть скрасят твой полустолетний срок.