УРОК 17 РУССКИЕ КНЯЗЬЯ

М. ЗЕНКЕВИЧ «КНЯЗЬЯ» Д. САМОЙЛОВ КНЯЗЬ ВАСИЛЬКО РОСТОВСКИЙ

Не многим русским поэтам хватало мужества для того, чтобы заглянуть в глубины русской истории, и вроде бы эти темы не были запретными, но и говорить о них было не принято. Только короткие упоминания в летописях и остались нам о славных наших предках.

Забыть – не думать – не знать – вот наше «золотое» правило на все времена. И не случайно так смущало московскую Русь, погрязшую в татарском рабстве, вольное золотое время Киевской Руси. Чванливая и самодовольная Москва ничего не видела никогда дальше собственной истории, не особенно лицеприятной и полной темных и кровавых дел.

В 1911 году русский поэт М. Зенкевич пишет свое стихотворение «Князья», именно ими он восхищается и любуется:

Любо было вам, идя в походы,

Хлеб и соль встречать с поклоном в селах,

И чеканный ковш лесного меда

Пить с дружиной на пирах веселых.

Но как только почувствуешь этот дух древнего славянства, так от более близкой истории и следа не остается больше. Не было тогда в русских душах обреченного уныния, именно православное христианство с его бесконечными запретами и карами принесло его с собой,

И с утра с колчаном стрел каленных

В топкой гати на болоте буром,

Стоя в стременах раззолоченных,

С гиком гнаться за мясистым туром.

Тризны, свадьбы, княжеские пиры, все это сплачивало людей, давало им уверенность в собственной мощи и свободе. Но постепенно горькие и страшные явления проникали в эту реальность, войны, междоусобицы, которых не могло смирить и христианство:

Но зато, когда из-за удела,

Спор решали вы крутой расправой,

Долго по ночам земля гудела,

Досыта напившись крови ржавой.

Но не идеализирует те далекие времена русский поэт. Хотя с горечью и болью вспоминает он об ушедших навсегда русских князьях:

Кто стрелой татарской убиенный,

Кто снедаем язвой моровою,

В черной схиме, в простоте смиренной,

Отошли вы к вечному покою.

Ничего от них не осталось в этом мире, даже могилы их сметены с лица земли:

И старинного чекана раки,

Плесневея в отсыревшем склепе,

Ваши имена гласят во мраке

Золотом церковных благолепий.

Но и во времена, когда заискивал перед ордой московский князь Иван Калита, одаривая ханов подарками и уничтожая всех братьев, стоявших у него на пути, находились совсем другие князья. Мы перенесемся из седой древности во времена, когда внук Чингисхана, хан Батый покорял один за другим русские города, дух гордых викингов оставался в душах русских князей.

Д. САМОЙЛОВ КНЯЗЬ ВАСИЛЬКО РОСТОВСКИЙ

Но с нами остаются и легенды о подвигах русских князей в период татарского рабства. В одном из своих изящных стихотворений поэт Д. Самойлов вспоминает о трагической судьбе Ростовского князя Василько, противостоявшего грозному Батыю:

Ужель встречать в воротах

С поклонами беду?

На Сицкое болото

Батый привел орду.

От крови человечьей,

Подтаяла река.

Кипит лихая сеча

У княжья городка.

Для русских князей во времена Батыя наступила лихая година испытаний. Они остались разобщены и перед грозной бедой, призыв князя Игоря не подействовал на его потомков, и судьба его осталась тайной за семью печатями для них. Во время грозного нашествия князья вели себя по-разному. Кто-то проходил все стадии унижения, остальные готовы были умереть, но не сдаться. Вот и Ростовский князь до конца защищал свой город:

В округе все, кто живы,

Под княжьи руки встал,

Громят его дружины

Насильников татар.

Из исторических книг мы знаем, что внук знаменитого Чингисхана Батый, почти уровнялся славой с дедом своим, он интересовался русской культурой, учил язык, он покоил и уничтожил сначала Рязань, потом Киев, и пошел по русским землям. И в жестокости ему не было равных. Вот и рисует нам поэт противостояние двух властелинов.

Но русским великанам,

Застлала очи мгла,

И выбит князь арканом,

Из утлого седла.

Перед Батыем оказался плененный русский князь, победитель решил оставаться великодушным по отношению к нему.

Перед нами жутковатый образ властелина, и дело рук его, и кровь и смерть русичей, и разоренный, уничтоженный город.

Под ханом знамя наше

От кровушки черно,

Хан из церковной чаши

Пьет сладкое вино.

Не историки с их сухими датами и цифрами, а только поэты могли передать ту глубину совершившийся трагедии и мировосприятия, когда на русскую разоренную землю отпускалась тьма татарщины. Мы слышим предложение победителя побежденному князю:

Я князя за отвагу,

Помиловать хочу.

Пусть вытрет ил болотный,

С лица омоет грязь.

В моей охранной роте

Отныне служит князь.

Можно было такой ценой купить себе если не свободу, то жизнь, и забыть обо всем, что было прежде, потому что у него не оставалось другого выбора. Но не так поступает ростовский князь. Мы слышим его голос:

Служить тебе не буду,

С тобой не буду есть.

Одно звучит повсюду

Святое слово: месть.

И смело, даже дерзко говорил он о жутком насилии, о пролитой крови, о предательстве и доблести, которая так нравится татарскому хану в русичах:

Забудь я Русь хоть мало,

Меня бы проклята,

Жена, что целовала,

И мать, что родила.

Не могла не привести в ярость победителя такая речь князя, и расправа его оказалась короткой и жестокой:

Батый, привыкший к лести,

Нахмурился: «Добро!

Возьмите и повесьте

Упрямца за ребро»

Так угасла в плену рабства и еще одна отважная жизнь. Батый умер победителем, никто из русских князей не мог противостоять ему, пройдут еще более сотни лет, пока Дмитрием Донским будет разбит Мамай, и потом еще сто лет русичи будут считаться татарскими рабами. Но умиравший в муках русский князь мечтал о том, как это может случиться.

Сплотится Русь и вынет

Единый меч. Тогда

Подобно дыму, сгинет,

Батый, твоя орда

Русичи проигрывали, но именно такие поступки оставляли надежду на то, что все будет по-другому. Но дух русского княжества оставался и в годину лихих бед.

УРОК 18 ВОЗДУХ РУССКОГО СЛАВЯНСТВА

Б. ЧИЧИБАБИН «ЧЕРНИГОВ», «СУЗДАЛЬ», «ПСКОВ»

Сегодня, когда мы заняты поиском национальной идеи, а вся литература ХХ века – сплошная идеология, и торцы ее разделены на два лагеря, за и против социалистического строя, то и мы вынуждены были думать о том, что все началось после 1917 года, когда на самом деле именно тогда с русской литературой, как и историей славянства было покончено.

И тем более удивительно, что не где-то среди русского зарубежья, а рядом с нами, правда, не в столице, а провинции жил удивительный поэт Б. Чичибабин, который был вне идеологий и систем, и размышлял он в большей мере о прошлом и грядущем, никак не связанном с конкретным строем и какой-то партией.

Он нам рассказывал о древних городах домонгольской Руси, и смел нелестно думать и писать об обеих наших столицах новоиспеченных. Потому что, как выясняется, и до Москвы, появившейся только в середине 13 века, стараниями хитрого и коварного Ивана Калиты, были древнейшие, прекраснейшие исконно русские города. Где и обитал дух русичей, который никакой подлый и коварный князь истребить не мог. Мы небрежно относимся к истории нашей Средневековой и смутное имеем о ней представление, к великому сожалению.

Вслед за строчками его стихов мы и отправимся в три русских города: Чернигов, Суздаль, Псков, и еще раз вспомним о том, что только в 14 веке князь Иван Данилович подло купил ярлык на великое княжение у хана, и убил в орде Тверского князя Михаила, а потом и сына его Александра. Потому история Москвы так тесно связанна с историей орды, без которой она и не была в этом мире, и истреблялось из памяти все, что было до этого времени, и светлое наше победное прошлое, которое был связанно с периодом викингов.

Но история справедлива, старший сын его князь Симеон и братья его пали во время чумы, и если бы не внук, князь Дмитрий, то не смогли бы они удержать этой кровавой власти в своих руках.

Вот о чем заставил нас задуматься поэт Б. Чичибабин.

Но именно до Москвы, когда все стало продаваться и покупаться, и была та жизнь, тот дух русского славянства, который князю Ивану и его потомкам удалось истребить навсегда.

Мы не можем изменить ход времени, история не может быть изменена, в том ее горькое преимущество перед настоящим, хотя она переписывалась не раз в угоду тому или другому князю. Но у нас остаются поэты, которые и напомнят нам о том, о чем стыдливо молчат историки.

ЧЕРНИГОВ

Мы видим древний град, из которого в свое время был вероломно изгнан и только в конце жизни вернулся туда князь Игорь, герой, а возможно и автор «Слова о полку Игореве». И перед нами раскинулся город

Монастырский, княжий крепостной.

Поэт примерно в Игоревы времена нас и отправляет, когда не было еще Москвы, и он оставался столицей земель русских, одним из крупнейших городов:

Нет еще московского Ивана,

И душа заветна и желанна.

Золотая русская пора.

Он стоит, не зная о Батые,

Смотрят ввысь холмы его святые,

Золотые реют купола.

Как прекрасно было бы пройтись по этому удивительному городу, и заглянуть в мир, который так чудно для себя обустроили наши предки далекие.

Нас не случайно приучали к поздней истории в том изуродованном варианте, в котором она и была записана, потому что тогда, под татарщиной поганой мы лишились своей самобытности и первозданности, и бездуховность в рабстве и страхи стала неизбежна.

Провалы во времени, забвение доброго и светлого, не могло не породить тех чудовищ, которыми и стали позднее наши властелины. Могли меняться люди. Но древние города оставались неизменными – вот что самое главное в нашем прошлом, недаром, татары стремились разорить и сжечь их дотла, хотя в том не было для них никакой необходимости. Но они жили, и взирают на нас из своего неведомого времени:

Так живет в раденьях и забавах,

Шлют в наш Кремль послов своих лукавых,

Царь индийский да персидский шах,

Мы знаем из той же истории, что именно в Чернигове язычество было неистребимо, и еще князь Игорь, разуверившись в христианстве, строил капища для языческих богов, чем и снискал укор со всех сторон:

Тени душ витают на погосте,

И горят рябиновые грозди,

И течет по берегам река,

И покой от веры и полыни,

Никакой империи в помине,

Это просто средние века.

Еще на поле Куликовом, рядом с живыми будут сражаться их предки, и видели князья своих святых Бориса и Глеба, которые спустились к ним с небес и именно этим объяснят русичи свою победу над татарами, и искренне верили славяне в то, что «наши мертвые нас не оставят в беде»

И можем мы подписаться под горькими, но объективными строчками поэта:

И смотрю с холма на храмы божьи,

Проклинаю все, что будет позже,

Братний спор, татаров и Москву.

Это три неотъемлемые части, которые и уничтожили древний славянский мир.

СУЗДАЛЬ

Из летописей средних веков мы знаем, что центром земли русской в то время было именно Владимирско-Суздальское княжество. Здесь по воле судьбы оставалось сердце славянства нашего, когда Киев перестал играть свою столичную роль, и город, который строили Юрий Долгорукий, Андрей Боголюбский и князь Всеволод Большое Гнездо, был по-настоящему прекрасным:

А не было чуда небесней, чем ты,

Ах, девочка Суздаль.

Мила и прелестна, добра и нежна,

Во всем православье,

Из сказки царевна, из песни княжна,

– так выглядел этот удивительный мир, который с невероятной любовью не только для себя, но и для нас строили русские князья:

Ты ж дремлешь, серебряна и голуба,

Средь темного мира.

Осталось главное, святыни, кремли, храмы – отсвет той красоты, которая остается неизменной. Но это было не сказкой тогда, а частью нашей реальности.

Так весело сердцу, так празднует взгляд,

Как будто Иисус дал

Им этот казнимый и сказочный град —

Раздольную Суздаль.

Церкви отражаются на глади воды, и мы бредем по миру, где обитали наши предки. И можно гордиться тем, что у нас были такие древние, такие прекрасные и по настоящему русские города, где навсегда поселились души наших предков.

ПСКОВ

Третье стихотворение поэта обращено к еще более таинственному городу, расположенному на границе миров, Пскову, который потом вечно переходил из рук в руки, там останавливались изгнанные из своих уделов князья:

Милый с небом в соседстве,

Город набожных снов,

Нам приснившийся в детстве

И отысканный Псков.

Это мир, где рождается сказка, к нему необходимо присмотреться и прислушаться каждому.

В русской сказке, в Печорах,

Что народ сотворил,

Слышен явственный шорох

Гармонических крыл.

Эта гармония оставалась в древности, от нее и след простыл в двух последних столицах, где все было замешано не на ладе, а на крови и насилии лютом. НЕ ангелы, а вечные их противники творили этот жуткий мир, а в Пскове все было устроено совсем по-другому: