– Вот сука! – вскричал Данила, пылая гневом и сжимая в злости кулаки.
Когда девка подошла так близко, он сначала даже не понял ничего. Как загипнотизированный идиот вспоминал, как она изгибалась в руках шефа, как стонала и слизывала с губ его сперму.
Кто же знал, что такая наивная шлюшка окажется такой продуманной. Да еще и лихо умеющей водить тачку с не самой легкой системой управления.
Он потер плечо, которым выломал дверь в комнате общежития, и раздраженно оглянулся.
– Че ты ржешь? Он все равно ее погонит. Она ему нах*й не нужна.
– Ну да, ну да. Машина, квартира. Мужики каждый раз избавляясь от ненужных шлюх, дарят им столько подарков.
– Дебилизм, – поджал губы Данила, засунул руку в карман и достал айфон, уже начал заказывать такси, как вдруг Паша толкает его в плечо. То самое, что болезненно ноет.
– Упс.
– Ты ебнутый?! – пихает Данила Пашу в ответ и наклоняется за телефоном, но у того как назло экран сеткой пошел. – Сука! Дай свою трубу!
– С чего бы? Ты меня бьешь, оскорбляешь, игнорируешь мои сообщения.
Данила может быть и готов бы послушать бабское нытье, но времени у него не было. Он толкнул Пашу к облупленной стене и начал шарить по телу рукой, крепко держа его за плечо.
– Не так грубо, офицер, мне может понравиться, – веселился Паша, наблюдая за тем, как растет мужская злость и истерика.
– Как вы оба за*бали. Влезли в нашу жизнь.
– В вашу? – поднял брови Паша. Незаметно от Данилы протянул руку и коснулся его члена. Оказалось, что он тверд как скала.
– Ну ты больной, – отпрянул Данила и протянул руку. – Дай телефон, пока я твои яйца не тронул. И поверь, приятно тебе не будет.
Паша усмехнулся, взглянул на стояк и все-таки достал телефон.
– Заметь, стояк не у меня. Если тебя возбуждает гнев, я готов потерпеть твои крики в более приватной обстановке, – оскалился Паша, словно выдал шутку века и откровенно заржал, когда Данила целую минуту пытался включить в конец разряженный телефон.
– Издеваешься, педик?
– Предлагаю, – улыбнулся Паша. – Твой Макарушка найдет, чем заняться, так может быть тебе ему отомстить. Со мной, например.
– Не понял, – дернул головой Данила и посмотрел на Пашу внимательнее. – Что за хрень ты несешь? Хочешь сдохнуть в луже собственной крови?
– Я бы предпочел иные жидкости. Да ладно, Дань. Макар натурал. Такой натурал, что зубы сводит. Он даже чувств твоих не заметит.
– Если ты… – буквально зашипел Данил и коснулся телефоном кадыка парня, на что тот поднял руки. Не страх заставил его – опасение. Все-таки Данил сидел в тюрьме и умение убивать подручными средствами может быть отточено до совершенства. – Если ты кому-то где-то ляпнешь.
– Данил, мне насрать, мне нужен только твой член. Что там у тебя в душе и сердце творится мне… наплевать.
Тот замолчал, телефон убрал и отвернулся.
– Нужен телефон вызвать такси, – буркнул Данил после некоторой паузы, в течение которой дал себе время принять решение. Стал спускаться по лестнице. Паша за ним.
– К Макарушке поедем? – полюбопытствовал он, но наткнулся на вымученный, тяжелый взгляд человека, принявшего самое тяжелое решение в своей жизни.
– Ко мне.
Паша улыбнулся, как стоваттная лампочка, быстро нашел у кого спросить телефон и вот уже через пол часа заходил в небольшую темную, но по-современному обставленную квартиру.
– В душ или выпьем? – бросил Данила ключи в прихожей, и смотрел, как с интересом оглядывается Паша.
Он бесил его до жути, вспарывал кожу там, где, казалось, она давно заросла. Но его упорность, настойчивость и смелость не могли не подкупать. А где-то даже восхищать. А уж если вспомнить, как глубоко парень умеет брать в глотку, то тело сводит судорогой и неумным желанием испытать все вновь. И вновь. И вновь.
Паша закончил осмотр, внимательно взглянул на Данилу.
– Я бы от пива не отказался.
– Тогда давай сам, а я в душ.
Данила знал, что долго один там не останется, мылся не спеша, и в какой-то момент обнаружил, что его тело облизывают взглядом.
Член тут же дернулся, а по телу разлилось приятное тепло.
Паша в своей белой с принтом какой-то группы футболке прислонился к косяку и сделал глоток пива.
– Так и будешь там стоять или член показать боишься? – съязвил Данил и начал демонстративно намыливать стоящий колом х*р. Почему он встал, Данил перестал задумываться. Он вообще решил в данной ситуации с этим человеком меньше думать. Чувствовать ему нравилось гораздо больше.
Паша набрал в рот пива, отставил бутылку и принялся стягивать с себя футболку. Даниле даже захотелось присвистнуть насколько вылепленными мышцы пресса он там увидел.
Но спрашивать не стал, смотрел дальше. На серые боксеры, из которых, покачиваясь, появился член.
Паша стянул носки и залез в очень большую ванную, встав на одном уровне с Данилой.
На него сразу брызнула вода и он вздрогнул, но взгляда не отвел и так не проглотил пиво.
Данила мог бы сейчас рявкнуть, что все эти п*дорские штуки не для него, но замолчал и присел на бортик, чтобы наблюдать, что затеял Паша.
Там на улице он казался бледной пугливой копией мужика, здесь Данила видел, что в нем от мужика даже больше, чем у многих перекаченных парней.
Он подошел близко. По телу Данилы змеей прошел легкий холодок, словно кто-то впустил поток воздуха в ванную.
Паша встал ровно напротив, протянул руку и коснулся упругих узких губ кончиками пальцев. Нажал, попросил жестом открыть рот, и Данила не стал противиться.
Казалось, тело и чувства уже не здесь. Он не здесь и происходит это не с ним.
Он открыл рот и почувствовал, как на язык попадает теплое пиво, а потом и горячая влага чужого языка.
Данила дернулся, хотел с испугу оттолкнуть, но янтарные глаза парня гипнотизировали. Требовали принять его и себя. И Данила, глубоко вздохнув, расслабился, и принял язык Паши, которым тот тут же начал шарить в его рту, лаская небо, зубы.
В конце концов всегда можно представить, что на месте педика Макар. Что его член он тщательно намыливает, что в его задний напряженный проход толкает намыленный палец. Потом присоединяет второй.
Так легко представить и так легко обманывать себя, что думаешь о другом, когда четко понимаешь, чье тело ты сейчас нагнешь и распакуешь. Четко понимаешь, что будешь выть, когда член будет заходить все дальше и дальше, снося все барьеры, страхи, комплексы, разнося по телу только острый незамутненный кайф.
Надо было подождать, прежде чем отправлять документы. Неделю. Месяц. Она бы остыла, чувства поутихли, обида прошла. А я как будто сам натравил на себя эту белобрысую беду. Ведьму, сделавшую меня кастратом.
И что сложного трахнуть шлюшку, вставить по самые помидоры и одним оргазмом выбить из головы дурь по имени Василиса, но нет, одна только мысль, что я буду натягивать не её, накачивает меня мысленным бромом и делает член не приспособленным ни к чему.
Хотел сделать из нее страстную любовницу. Хотел раскрепостить. Получите распишитесь.
Вот она у ног. Унижается. Жадно смотрит. Ведет себя как уличная девка, заприметившая член. Пытается своими умениями отбить меня у шлюхи. Как будто та мне нужна.
– Выйди.
Резкий тон и острое желание по телу от горячего дыхания на головке, руки, коснувшейся яиц.
– В кого ты превратилась? – шиплю я, и резко наклоняюсь, смотрю в ошалевшие, непонимающие глаза и встаю, чуть отталкивая. Застегиваю ширинку и снова поворачиваюсь. – Мне понравилась скромная девушка, а не грязная телка. Ты когда мылась последний раз? Совсем стыд потеряла?
Она смотрит ошалело, не веря в то, что говорю. Красивая, как смертный грех, который мне не страшно совершить.
Страшнее потерять ее, увидеть на руках лишь обломок её фарфоровой кожи, остекленевшие, безжизненные глаза. Увидеть смерть и осознать, что ничего не можешь сделать. Смотреть, как гаснет свет в глазах родителей, как твоя невероятной красоты мать синеет.
Я стряхнул воспоминания и зло посмотрел на Василису. Она должна понять и принять. Она должна быть в безопасности. Жить нормальной жизнью. В которую на миг я поверил. Поверил, что могу быть счастливым с этой сумасшедшей, развратной девочкой. Забыл, кто я на самом деле.
– Ведешь себя как похотливая кошка. Готова уподобиться шлюхе, которая касалась грязными руками моего х*ра.
Василиса часто дышит, поднимается резко, как стрела, вылетевшая из арбалета и кричит:
– А кто меня такой сделал?! Кто трахал меня в тот же миг, как только видел, не мог даже поговорить нормально, потому что ему вечно было мало. Ты сделал меня наркоманкой, а теперь сдергиваешь с очередной дозы.
Здесь даже не поспоришь. Подсадил, потому что и сам подсел. Испытывал вечный голод, который снедал меня и сейчас, давил на яйца, пропускал через тело острую боль
Василиса как сладкая кола, которую пьешь, давишься, портишь себе зубы, но хочешь снова и снова. И вот ты вроде бы пресытился. Не лезет больше. Но стоит только ополоснуть рот прохладной водой, как в горле снова появляется острая жажда вкусить напиток.
Напиток, рецепт которого ты никогда не узнаешь. Не узнаешь, почему тебя так штырит даже от немытых волос, свисающих паклями, и запаха пота трехдневной давности.
– Если ты хотел превратить в шлюху жадную до секса, надо было сразу расставлять все точки на и, – с криком в меня летит папка, бумаги на многомиллионную собственность рассыпаются вокруг, как и молекулы злости, которые можно буквально растереть между пальцами.
Сказать мне нечего. Любое слово и она поймет, что все это чушь. Маска, надетая лишь затем, чтобы она ушла. Чтобы была в безопасности. Зажила своей жизнью.
Женщинам порой не нужно говорить ни слова, в их головах целый мир и они придумают сотни вариантов, почему молчит мужчина, даже если к ним это не будет иметь решительно никакого значения.
– Значит, молчишь, – шипит она не хуже змеи, подходит близко, так близко, что хочется схватить руками, вжать в себя, стать единым сука целым, наорать, чтобы не вбивала в голову всякую х*йню, вытрахать всю дурь.
– В таком случае, если не хочешь трахать меня ты, я найду другого. Парни со всей общаги давно мечтают получить то, что могло принадлежать лишь тебе.
В глазах решительность, кулаки сжаты, тело напряжено. Во мне, как залп пушки, вспыхивает лютая злоба и гнев, стоит только представить, как и с кем она будет исполнять свою угрозу.
Тяжелая рука поднимается сама собой и в считанные секунды отбрасывает тело на диван.
– Черта с два!
Никогда. Никогда даже желания не было ударить женщину, даже когда Василиса порой своим сумасбродным поведением доводила до красной пелены в глазах. Но сама мысль, что это тело будет извиваться под кем-то другим, разбила в дребезги всю сдержанность и решительность никогда к ней не приближаться.
– Вася, – зову хрипло, дышу часто и уже присаживаюсь возле тяжело дышащего тела, поворачиваю нежное лицо и выругиваюсь.
В уголке губ кровь, а в глазах полыхает та же ярость. Только теперь с примесью безумия.
Щеку обжигает удар. Резкий. По-женски смачный, а потом она фурией набрасывается на меня.
Кричит о ненависти, о любви, о желании убить и стать свободный от той клетки, в которую я загнал ее своим голодом и жаждой видеть это тело рядом, слышать голос, ощущать вкус губ и охрененную тесноту дырок.
Откидываю на диван, боясь снова причинить вред и вижу, как она резко успокаивается.
Такая смена настроения ни к добру. Последний раз такая уступка привела к ее самостоятельному отъезду из города.
– Ревнуешь… Значит, не считаешь шлюхой, – спокойно сказала она, и откинувшись на диван прикрыла глаза. – Порви со мной нормально. Не обманывай, ничего не придумывай. Скажи все как есть. Дай мне сделать тебя приятным воспоминанием. А не способом загреметь в психушку.
Вот так просто. Хочешь освободиться. А кто спасет меня? Кто даст мне вдохнуть полной грудью без тебя. Снова увидеть сквозь пелену похоти других женщин.
– Молчишь. Опять, – со слезами на глазах улыбается она и встает, подходит близко и целует в губы.
Я отвечаю. Не могу иначе. Языком ласкаю рот и чувствую, как тело сводит, а глаза закатываются. Ее вкус, даже с примесью крови, такой сладкий навевает воспоминания о другом вкусе, что таится между ног, который я пробовал так часто. В который так часто погружался, наслаждаясь хлюпающими звуками, когда тела на полной скорости бились друг об друга.
О проекте
О подписке