Мерий облокотился на барную стойку и постучал пальцем.
– Паршиво выглядишь, – сказал бармен, обводя его взглядом.
На лице Мерия красовались ожоги, из крыльев торчали сломанные перья, обугленные куски одежды пригорели к коже.
– Виски, – сказал Мерий.
– Что случилось? – спросил бармен, наливая стакан.
– Опоздал, – ответил Мерий.
– Ты же не хранитель, на твоей работе нельзя опоздать, мертвый мертвее не станет, – сказал бармен.
– Тоже так думал, – ответил Мерий и залпом выпил.
– Рассказывай, полегчает, – предложил бармен.
– Сидели мы с Рафаилом, пили джин. У меня по плану один жмурик оставался: старик, естественная смерть. Куда спешить, думаю, дальше кладбища не денется. И засиделся как-то. Просыпаюсь утром, Рафи кофе пьет. Я на него смотрю и думаю: «Какого черта я тут делаю?» Мысли постепенно возвращаются, и я понимаю, что смену не сдал, и последнего не забрал. Ну, я быстро к старику домой. Там никого. В морг. Там нет. Все кладбища облетел, старика нигде. Вернулся в дом, сижу. Поминки. Сын его кому-то втирает, мол, батя уже на орбите летает. А собеседник, кивает: «на небеса вознесся». А я думаю, никуда он еще не вознесся, я его не оформил даже. А сын снова: «нет, на орбиту». Думаю, секта, что ли новая, что он со своими орбитами заладил. И тут меня, прям, пробило. Смотрю, на тумбочке документы лежат – договор на космическое захоронение. Я вверх рванул, а там дедок этот в капсулу с прахом вцепился и парит. Еле отодрал, непривычно в космосе-то.
– Неведение – почва для идиотизма, – сказал бармен.
– Наливай еще, – кивнул Мерий.
– Ты охренел? Он же жив.
– А, что я могу поделать, он то дохнет, то приходит в себя.
– Ты припер к воротам ада живого человека.
Окровавленный мужчина, лежащий на полу, застонал.
– Всего на минуточку, передам тело Азиру, он сейчас заступает, и все.
– Я не могу тебя пропустить с живым.
– Ну, убей его.
– Сам убей.
– Ты же знаешь, я не могу, за такое развоплотят.
– А я могу.
– Убьешь?
– Нет. Ты зачем вообще его тащил? Записал бы ложный вылет.
– Не могу. Мне отпуск подписали, и я Лизу уговорил всех моих из последней смены заранее оформить и пропуска выписать, чтобы им сразу жетоны всучить и уже не возвращаться самому.
– Схитрил, вот и получай.
– Хотел, как лучше. В прошлый раз я забил на последнюю смену, и трупаки гуляли месяц, пока я не вернулся. Потом оказалось, что один был не наш, а райский. Его там ждали, встречу готовили, а он не явился. Подняли скандал. Всех на уши поставили. Документы по вызовам перерыли, номер души нашли, но им это не помогло, жетон-то я с собой забрал. А без него не пропустят, там же тоже бюрократы.
– Я смотрю, ты на своих ошибках не учишься.
– Да пошел ты!
– Помогите, – застонал мужчина.
– Вот, как знал, – сказал Мерий, закинул мужчину на плечо и исчез.
– Где я? – спросил мужчина, придя в себя.
– В больнице, – ответила сестра, поправляя капельницу.
– Как я тут оказался?
– Вас сбила машина, и друг привез вас к нам.
– Какой друг?
– Хороший, каждый день вас навещает. Сейчас гляну в холле, может, уже пришел.
– Привет, – сказал Мерий, заходя в палату.
– Это ты меня привез?
– Да.
– Спасибо. Извини, я ничего не помню, и тебя тоже.
– Меня зовут Мерий. Я посижу немного. Погода хорошая, думаю на пляж потом.
– Я бы тоже сгонял.
– Мне кажется, у тебя еще получится. Ну ладно, я пойду.
– Ты завтра придешь?
– Нет. Отпуск закончился, пора на работу.
– Ну, спасибо тебе за все, еще встретимся.
– Обязательно. Чуть не забыл, это тебе.
Мерий протягивает металлический квадратик на цепочке.
– Смешные символы. Это талисман?
– Это твой пропуск в рай. Однажды, он тебе понадобится.
Кураж, мурашки по спине, будоражащий холод, ты вспоминаешь, что у тебя были крылья, крылья и два клинка. Как ты сносила головы, весело смеясь. Как твое лицо, в каплях крови, лучилось светом ярости и безумия, как падали перед тобой в мольбах о пощаде, но не было им спасения, ибо шла ты, стеной затмевая свет Луны, раскрыв свои огромные черные крылья. Ты рассекала напополам два мира. В одном – жизнь, —в другом – смерть. И ты на лезвии этих миров. А потом они сказали: «Хватит». И забрали у тебя твои клинки. Но ты не унывала. Ты летала в ночи и сеяла ужас в сердца. Ты смеялась грохотом и окутывала тьмой. Ты была прекрасней всех. Но они решили вырвать у тебя крылья, и ты рухнула на землю, которую когда-то поливала реками крови. И ты поднялась, и гордо пошла, улыбаясь, и блеск смерти играл в твоих глазах. А потом они сказали: «Полюби их». И ты упала на колени и взмолила о пощаде. Из твоих глаз ушла радость, и потоки слез наполнили их. Твои губы забыли, как улыбаться, и больше никто не слышал твой смех. Они говорили: «Ты сможешь, ты такой же ангел, как и мы. Полюби их». Ты пыталась, но безумие проникало в твою суть, и ты забыла себя. И однажды ты проснулась в агонии бреда и решила, что ты просто человек.
Где начинается душа? Этот вопрос очень сильно волновал Вадима Петровича много лет. Профессор психиатрии, практикующий психолог и любитель эзотерических наук мечтал найти эту тонкую грань, разделяющую наше сознание, формируемое головным мозгом, и то божественное, бессмертное, во что многие врачи отказываются верить. Вадим Петрович верил в наличие души не потому, что был набожным человеком, а потому что очень хорошо знал, как устроен мозг человека и как работает его сознание. Работая с очень большим количеством пациентов, Вадим Петрович пытался отделить особые черты личности, от наследственных признаков характера. Углубленно изучал подсознательные реакции и соотносил статистические данные пациентов. Параллельно с этим он писал много научных статей, которые приносили ему славу и почести. Но все труды не продвигали его к цели. Выяснялось, что особенности характера каждой личности очень сильно зависят от наследственности, передаются генетически и в процессе жизни не сильно меняются. Та часть личности, которая формировалась внешними воздействиями и социумом, занимала значительную долю, но тоже не интересовала Вадима Петровича. Проведя множество тестов с пациентами и добровольцами, выявилось, что и подсознательные реакции, на которые так надеялся Вадим Петрович, тоже сформированы генами, внешними факторами и особенностями работы мозга, а их отклонения часто свидетельствовали о заболеваниях, а не об уникальных качествах личности. Но Вадим Петрович не унывал, он ехал на работу и продумывал план новых тестов, в которые он включит детей до года. Эта прекрасная мысль посетила его утром. Улыбаясь, Вадим Петрович расслабился и ненадолго потерял бдительность, и когда красный БМВ с пьяным водителем резко вывернул на встречную полосу, не успел правильно среагировать. Скончался Вадим Петрович через две минуты после аварии. Точнее, он выбрался из своего искореженного автомобиля, огляделся и увидел человека с большими крыльями за спиной. Человек улыбнулся и протянул Вадиму Петровичу руку.
– Кто вы? – спросил Вадим Петрович.
– Я ваш сопровождающий ангел, пойдемте, – ответил человек с крыльями.
– Я был прав – душа бессмертна, – сказал Вадим Петрович.
– Конечно, бессмертна, – улыбнулся ангел.
– Как жаль, что я не успел закончить свою работу, я был уже так близок, отмел все ненужное, – произнес Вадим Петрович.
– Нет, вы, профессор, были очень далеки, и вряд ли бы успели найти ответ, даже если бы прожили долго, – сказал ангел.
– Почему же? – спросил Вадим Петрович.
– Вы верите в то, что души являются уникальными, вы искали отличия и особенности души, и вы бы их не нашли, – ответил ангел.
– Неужели все души одинаковы? – ужаснулся своей догадки Вадим Петрович.
– А вы, даже сейчас, не чувствуете сути вещей? – спросил ангел.
– Ну, если я мертв и сохранил сознание, то получается, что сознание часть души, – ответил Вадим Петрович.
– Вы опять не правы. Но не буду вас мучить, вы все равно узнаете это рано или поздно. Нет никаких душ. Есть всего одна Душа. И она одна на всех. То прекрасное, бессмертное и непостижимое, то, что дал нам Бог, и она же и есть Бог, – сказал ангел.
Проклятье! Что же делать? Это только умри, и сразу же заставят отчитываться о невыполненном задании. Нет, ну его. Жить. Я должна долго жить. Эх, все пустое, какое долго-то, сто лет максимум протяну и то, если без несчастных случаев. А Герольд может и устроить. Он-то уже понял, что я провалилась, и не просто так, а завалила всю операцию. Ой, как же не хочется видеть эту красную рожу шефа, слушать оскорбления и молчать! Ну, а что я могла? Надо что-то придумать. Думай, давай, думай! Еще это тело, как же задрало, то жрать ему, то спать, не сосредоточиться! Итак, они пришли и убили его. Не исправить. Убили, убили… А если родить снова? Может дать запрос, пусть рассчитают новую судьбу. Что еще? Найти сходную судьбу и подкорректировать. Главное не помереть до связи с ангелом-хранителем. Где он шляется, сучий кот? Надо было выбрать демона, да помоложе, им хоть дело есть до клиентов.
– Ангел мой взываю к тебе, услышь!
Напишу на тебя заявку на профнепригодность.
Она сидела на старом, истертом диване, закрыв лицо руками. На полу лежало тело в луже крови. Молодой, светловолосый парень в старой серой майке и цветных шортах. Ее любимый, ее друг, ее задание. Она должна была охранять его всю жизнь. Защищать от всех, даже от неприятных знакомых, грустных мыслей и плохого настроения. Она родилась на два года позже. Жила в соседней квартире, если так можно назвать коммуналку с общей кухней. Она была рядом, как только научилась ползать, была его тенью. Он жил, чтобы создать новый виток науки, изменить судьбы всего мира.
И что теперь? Зачем ему сдался этот торт? Почему она пошла в магазин и не разбудила Герольда? Откуда взялись эти придурки с ножом? Он же никогда не открывал незнакомцам. Рок.
А, что тянуть? Лучше уж выговор, карцер и переподготовка, чем прятаться, да еще это тело.
Она распахнула окно, посмотрела вниз. Асфальт, одиннадцатый этаж, должно хватить, чтобы сразу. И прыгнула.
«Ваши недостатки работают на вас! Всего один сеанс, и вы избавитесь от своих комплексов. Доктор Бабир.»
Так звучала реклама на остановке автобуса. Эдик подумал: «как же, уработались на меня мои недостатки».
Подъехал автобус, и Эдик в него сел.
В офисе было, как обычно. То есть скучно, неизменно и воняло перегретым ксероксом. Эдик не любил свою работу. Точнее, она ему нравилась тем, что не сложная, платят прилично, чистые кабинеты, ухоженные секретарши, нормальное начальство и много свободного времени. Но эта однообразность, серость и, честно признаться, бесполезность всего этого, ела его изнутри.
Он шел по коридору к своему кабинету, здоровался с проходящими коллегами. У окна беседовали две девушки. Ольгу он узнал сразу, зам главного бухгалтера, пышная жизнерадостная хохотушка. Но кто же рядом? Такая яркая, эмоциональная, радость жизни лучилась из нее светом. Может новенькая? Девушка обернулась и поздоровалась с ним. Он пригляделся и узнал. Это была вторая секретарша шефа, которая разносила приказы, письма и другую деловую документацию. Более неприятной девушки он не видел в своей жизни, она всегда была плохо одета, лицо ее застыло в маске разочарования и раздражения всем миром, голос, да он и не слышал ее голоса, она почти никогда ни с кем не разговаривала, клала бумаги на стол и уходила. И вот чудо, такое преображение человека. Он подошел к девушкам.
– Вы ослепительны, дамы, – сказал он дежурный комплимент.
– Ну, я, разумеется, – отозвалась Ольга, – а Наточка прям, зажглась, я думала, что она влюбилась, а оказалось – сеансы доктора Бабира.
– Влюбилась в доктора, – попробовал пошутить Эдик.
– Что вы, но в такого можно и влюбиться, он вернул мне радость жизни, я теперь такая счастливая, – призналась Наташа.
– Рад за вас, пойду, поработаю, а то кофе, невыпитый, и все новости не прочитаны, – сказал Эдик.
«Может заглянуть к этому доктору», – подумал Эдик, наливая себе кофе, – «хотя такие трюки, наверно, только с глупыми девушками работают, доктор, говорит, – вы счастливы, радуйтесь жизни, и они – а действительно, я счастлива, и в пляс». Несмотря на скептицизм, он нашел телефон доктора в интернете и позвонил.
– Офис доктора Бабира, я вас слушаю, – ответил приятный женский голос.
– Я только узнать, – стушевался Эдик.
– Я вам помогу, что вы хотите узнать?
– Что представляет сеанс? – ответил Эдик.
– Сеанс психотерапии, по запатентованной методике. Различного рода вопросы, выявляющие жалобы клиента на его недостатки и недовольства, и методы решения проблем. На какое время вас записать?
– Я узнать… – ответил Эдик.
– Первый сеанс бесплатный, очень хорошая возможность понять, подходит ли вам методика доктора Бабира.
– А в рекламе было, что всего один сеанс.
– Вы правы, многим помогает первый сеанс, но некоторые приходят убедиться, что все работает. Последующие сеансы стоят 3000 рублей, как видите, цены очень низкие.
– Ну, тогда запишите на сегодня после 18 часов.
– 19—10 вас устроит?
– Да.
– Наш адрес знаете или продиктовать?
– В рекламе указан.
– Тогда ждем вас, до свидания.
Бесплатно, чего не сходить, да и делать вечером все равно нечего.
Доктор снимал офис в престижном районе с отдельным входом, над которым красовалась вывеска «Клиника доктора Бабира».
«Шикарный офис, низкие цены, и еще первый сеанс бесплатно», – крутились в голове мысли, – «наверняка торгуют какими-то непонятными пищевыми добавками по бешеным ценам».
Он зашел в клинику. Было тихо и неожиданно уютно. Мягкие кресла, тяжелые шторы, интересные картины на стенах и очень мягкий пол. Он посмотрел вниз и убедился, что там был постелен ковер с высоким ворсом. В холл зашла секретарь.
– Здравствуйте! Вы на прием?
– Да, я записывался по телефону на 19—10.
– Проходите, первый кабинет налево.
Он постучал и зашел в кабинет. У окна стоял мужчина лет пятидесяти с седой пышной бородой, в свитере и джинсах.
– Здравствуйте, я к доктору Бабиру.
– Присаживайтесь, голубчик, – предложил бородач, указывая на большое кресло, а сам присел на подоконник.
– Я доктор Бабир. В этом кабинете не надо ничего стесняться, садитесь удобно и рассказывайте мне причину, которая привела вас ко мне.
– Как таковой причины нет, я почти всем доволен, хорошая работа, друзья, жениться пока не планировал, девушку не искал, в целом все хорошо, но как-то муторно, однообразно и нет настоящей радости от жизни.
– Могу вас огорчить, радости в таблетках у меня нет, – ответил доктор, – А что мешает вам радоваться, у вас, по вашим словам, все хорошо?
– Не знаю даже, какая-то бесполезность всего, все, что я делаю, исчезнет даже не после моей смерти, а максимум через неделю, и главное, не принесет никому ни пользы, ни радости.
– Вы бы хотели жить в веках? – уточнил доктор.
– Я не настолько тщеславен, но хотелось бы видеть, что живу не зря, знать, что все не бесполезно.
– А что вам мешает? В какой области вы бы хотели принести пользу и радость? – спросил доктор, слез с подоконника, подошел к Эрику, взял его за руку и еще раз спросил, – Что мешает?
Доктор вышел в холл клиники, когда за Эриком закрылась дверь.
– Сделай мне крепкого чаю, Алиль, – обратился он к секретарше и сел в кресло.
– Хорошо, но сначала доклад, – улыбнулась она.
– Как мне победить твое любопытство? Ну ладно, паренек вышел, интересный случай, томление по бесполезности своего бытия. Мечтает приносить радость. Талантливый очень.
– Станет художником или музыкантом? – спросила Алиль.
– Я вначале тоже так подумал, но нет, будет после работы в приюте бездомным помогать, хотя мог бы, наверно, и музыку писать или стихи, но это он сам придумал про приют, убежал аж вприпрыжку.
– А дама, до него?
О проекте
О подписке