Зелье Жака исчезает в кармане его штанов, а на тумбочку опускается… Колба с букетом!

Это вовсе не ваза, которой у меня попросту никогда не было, а самая большая колба из лабораторного набора. Кажется, я видела такую в гостиной у Гаса?

Дрожащими пальцами касаюсь губ, припухших и слегка растрескавшихся от жажды. Я уже дошла до такого состояния, что всерьез раздумываю, не попробовать ли лакать пролитую из колбы воду, если не доползу до графина в гостиной.

– Мамочки!

По моим щекам беспрерывно струятся слезы. Голова кружится, и в глазах двоится. Все, что мне удается, – это сползти с кровати на пол и сесть. Свет огоньков слепит даже через плотно сомкнутые веки, и я жестом приказываю им притухнуть. Уже понятно, что до гостиной я не дойду.

– Йокко! Йокко? – зову водянницу.

Пусть она меня напоит и, вообще, обольет. Может, станет легче. Но фамильяр не появляется. Водный дух меня словно не слышит.

И как это понимать? Может, Арес усилил охрану моей комнаты и перестарался?

– Элла, Гелла? Птиц! – зову всех по очереди.

Бесполезно.

Когда боль в очередной раз отступает, пытаюсь нарисовать малый круг призыва, но он гаснет раньше, чем я успеваю его завершить. Потому что я… Я не чувствую магию! То, что я раньше принимала за жестокое похмелье, на деле – магическое истощение. Уж очень похожие симптомы, немудрено перепутать. А значит, самой мне не справиться, требуется посторонняя помощь.

– Арес! – сдаюсь и зову светлого, прижимая ладонь к брачной метке. – Арес, помоги мне! Пожалуйста!

В тот же миг прямо посреди моей спальни рождается звезда, залив все настолько ярким светом, что не спасают ни плотно сомкнутые веки, ни ладони, которыми я прикрываю лицо.

Так вот как это выглядит со стороны!

Пытаюсь проморгаться, но ничего не вижу, кроме плавающих разноцветных пятен.

Ну вот, еще и ослепла, просто прекрасно!

Совсем скоро из сплошного плывущего перед глазами красного пятна постепенно проявляются контуры мужского силуэта, который быстро превращается в светлого. Пижамные штаны на веревочках и всклокоченные, чуть смятые набок, волосы говорят, что он тоже спал. Такой уютный и домашний, и я безумно рада его видеть. Он услышал меня и пришел, чтобы помочь. Я не одна!

– Ирис, что с тобой? – бросается ко мне светлый.

– Больно… Очень! – демонстрирую ему руку с пульсирующей на запястье императорской меткой, которая по-прежнему светится золотом, и по щекам снова катятся слезы.

Не проронив ни единого слова, Арес окидывает быстрым взглядом пространство, отчего-то хмурится и подхватывает меня на руки. Мы снова куда-то перемещаемся. В его спальню!

Светлый кладет меня на собственную кровать, отходит на мгновение только затем, чтобы налить в стакан воды. Возвращается, присаживаясь рядом, и помогает напиться, точно я больная или маленькая. Но я не противлюсь, жадно глотаю прохладную воду. Обливаюсь, но не обращаю на это внимания, пока не допиваю все до капли.

– Еще?

Мотаю головой и морщусь от очередного приступа боли в запястье, хотя сейчас она куда терпимее. А может, я уже просто привыкла?

– Что со мной?

– Сейчас выясним.

Длинные пальцы светлого осторожно смыкаются на моем запястье, так что императорская метка скрывается под его широкой ладонью, и мне уже не кажется, что мою руку пытается отжевать голодный зомби. Стон облегчения вырывается из груди, и я обессилено откидываюсь на подушки, даже не думая о двусмысленности ситуации. О том, что я в комнате один на один с мужчиной, лежу в его постели, в ночнушке, ткань которой хоть и не прозрачна, но откровенно прилегает к телу, повторяя его контуры.

Тем временем вторая ладонь Ареса, сухая и теплая, ложится мне на лоб, и все несущественные мысли выветриваются. Головная боль мгновенно проходит. Невероятное облегчение!

– Ты что, целитель? – спрашиваю, помаленьку приходя в себя.

– Нет, – смеется светлый. – Просто такова особенность моей магии.

– Одного не пойму, ты же светлый, как ты управляешься с ней здесь? Ведь наша магия – темная.

– Понимаешь, для меня почти нет разницы. Ваша магия, как бы это сказать? Легче усваивается, что ли? Она опьяняет и переполняет, стоит взять чуть больше, и в Раадриме я ощущаю себя всемогущим. Правда, и контролировать такую силу намного сложнее.

– Поэтому мы призвали Хрюстона во время дуэли? – догадываюсь я.

– Возможно, – Арес кивает и улыбается. – Я тогда еще не научился правильно дозировать энергию, и от волнения передал тебе слишком много.

Как ни странно, но то, что на зов откликнулся именно хранитель академии, помогло мне избежать подозрений.

– Оно и к лучшему. Все решили, что я вообще ни при чем, а Хрюстон сам вмешался и наказал нарушителя.

– Нет худа без добра, – смеется светлый и интересуется: – Ирис, а сейчас ты что-нибудь чувствуешь?

Взглядом он указывает на мою руку, которую по-прежнему держит в своей. Я прислушиваюсь к ощущениям в запястье.

– Больше не болит, вроде бы… Что это было, ты знаешь?

– Я слегка перестарался с защитой в твоей комнате, и теперь там намного больше светлой магии, чем где бы то ни было. Кто-то прямо сейчас тянет ее через твою метку, Ирис. Тебя сделали проводником.

– Что?! Постой… – отнимаю у Ареса руку, и ее тут же пронзает копьем боли. – Уй!

Невольно вспоминаются слова подруги: «Как будто руку варят в котле с кипящей смолой».

Я не спец в изощренных пытках, но если Гейл чувствовала днем то же самое, то это ее выдержке стоит завидовать, а вовсе не моей. И как только боевики еще и шутить при этом умудрялись? Вон Луардэ грозился расплакаться как девчонка, но так и не расплакался…

Светлый снова берет меня за запястье, и я вздыхаю от мгновенного облегчения.

– Так лучше?

– Намного, – выдыхаю, чувствуя, как расслабляются окаменевшие мышцы. – Арес, как думаешь, зачем императору понадобилось так нас мучить? И почему мне совсем не больно, пока ты касаешься метки? Как долго все это продлится?

– Сколько вопросов! Верю, что ты отличница, – улыбается Арес. – Эта метка работает как преобразователь. Вытягивает из окружающего пространства чистую светлую энергию, а если такой слишком мало, превращает в нее темную. Поэтому ты испытываешь боль. А теперь преобразователем работаю я, и могу лишь догадываться, зачем вашему императору понадобилась такая прорва светлой магии.

– Ой-ой… Что же нам делать?

Светлый долго всматривается мне в глаза, но только жмет плечами.

– Могу попробовать выяснить, что происходит, но ничего не обещаю. Я же не менталист, а боевой маг. Некоторые вещи мне попросту не по плечу.

Он закрывает глаза, отрешаясь от мира, и замирает на целую минуту. Я почти не дышу, опасаясь его потревожить. Ой, а что если что-то пойдет не так? Как вести себя с тем, чье сознание путешествует? Надавать по щекам или, напротив, ни в коем случае не трогать?

В который уже раз признаю правоту Гейл в том, что нас совершенно не обучают взаимодействовать. То ли дело светлый. Он совершенно не такой маг, как мы. Для него словно нет пределов и преград.

В нетерпеливом ожидании принимаюсь разглядывать замершего памятником самому себе Ареса. Надо сказать очень пикантный памятник получился. Обнаженный до пояса он сидит вполоборота, продолжая сжимать мое запястье, из-за чего все выглядит хм… неоднозначно. Теперь, когда появилось время подумать, я остро это осознаю. Взгляд сам по себе соскальзывает со спокойного лица мужчины ниже. Путешествует по широким плечам и мускулистым рукам, по груди…

На миг представляю, что держит он мое запястье совсем по иной причине, и вот-вот склонится для поцелуя…

Ох! Этот поцелуй получится куда более страстным, чем тот ночной. А судя по обстановке, одним им дело вряд ли обойдется… Жар приливает к щекам и низу живота. Отчетливей выделяется напряженная грудь под тонкой тканью ночной сорочки, и мне становится ужасно неловко за то, что так бесстыдно пялюсь на человека, который о том и не подозревает.

Что Арес подумает, увидев меня в таком состоянии? Вдруг решит, что я на что-то намекаю?

Принимаюсь разглядывать комнату, чтобы хоть как-то остыть. Темно-синие шторы слегка раздвинуты, и за окном уже светает.

Моему взору предстает аскетичная обстановка и легкое запустение спальни. Никаких учебников или письменных принадлежностей на столе, лишь сиротливый тетрадный лист на полке, да огрызок карандаша. Приоткрытая дверца платяного шкафа демонстрирует пустое нутро. Никаких цветов на подоконнике или других признаков уюта…

Оно и понятно, до Ареса здесь несколько лет никто и не жил толком. Гас Тамбертон-Экрю методично выживал всех соседей, предпочитая одиночество. Все же наш некромант слегка со странностями. Хотя у кого из темных их нет?

Наконец светлый открывает глаза.

– Ну? Ты что-нибудь выяснил? – едва не подпрыгиваю от нетерпения и любопытства.

– Можно и так сказать. Теперь я точно знаю, что все это скоро закончится. Давай-ка лучше поспим, как тебе такое? – Арес красноречиво прячет зевок в кулаке.

– Ты так спокойно говоришь об этом?

– Угу. Не бойся. Из меня всю энергию никто не вытянет. В Раадриме я имею бесконечный резерв.

– Ого! – таращусь на него в благоговейном ужасе. – Арес, ты это серьезно?! Но это же… Это же…

– Теперь понимаешь, почему таким как я, не стоит в Раадрим наведываться? – улыбка светлого на мгновение становится хищной.

– Да уж… Кому нужны гости, способные поработить хозяев по щелчку пальцев, – выдыхаю я страшную догадку, по-новому глядя на своего жениха, и меня жаром обдает.

Внезапно меня осеняет: а ведь его предложение – просто игра. Он дает мне иллюзию выбора, не более. На кой ему вообще сдался мой ответ, когда мы связаны древним ритуалом. Я его дайири, а он мой… господин? Что бы это ни значило. Но можем ли мы стать семьей? А в идеале – счастливой семьей. Сейчас он так нежен, и мне кажется, что это возможно, но…

По спине пробегает неприятный холодок.

– Ирис, ты только не переживай, – грустно улыбается светлый, словно прочитав мои мысли. – Тебе абсолютно ничего не угрожает с моей стороны. Клянусь. Господство над вашим миром мне не нужно, да и про баланс не забывай, отличница, – подмигивает он, нажимая пальцем на кончик моего носа.

– Баланс? Ну конечно! – облегченно выдыхаю. – Хранители мира не допустят ничего плохого, ведь так?

– Именно. Если я вдруг обнаглею и перейду все границы, меня отсюда просто вышвырнет.

– Вышвырнет?

– Да. Как хозяйка вышвыривает за порог нашкодившего котенка. А ты разве не знала? – Арес со смехом ложится и утягивает меня за собой. Обнимает.

– Эй! Ты чего?

– Расслабься, дайири. Завтра важный день, нужно выспаться. Ничего не бойся. Никаких «попс-по-полз-но-вений» до свадьбы, – дразнится он, щекоча носом мне шею.

И получает локтем в живот, но тут же скручивает и притягивает к себе еще ближе. Теперь мы напоминаем две вложенные друг в друга плошки. Запечатлев щекотный поцелуй у меня на шее, светлый засыпает моментально, продолжая держать мое запястье. Некоторое время лежу, слушая ровное дыхание светлого, и мысленно возмущаюсь такому течению дел. Затем пытаюсь устроиться поудобнее и дико стесняюсь. Находиться в одной постели с полураздетым мужчиной ужасно неприлично, и я слегка отодвигаюсь, чтобы не касаться Ареса спиной и ягодицами.

Что бы сейчас сказала тетя Марджери, увидь она нас? Прочитала бы мне самую длинную и нудную лекцию о нравственности, не иначе. Такую длинную, что я бы умерла от скуки и голода, пока бы ее до конца дослушала. Как по заказу в голове нудный тетушкин голос принимается бубнить: «Ненадолго же хватило твоего благочестия, Ирис. Не успела получить диплом, а уже покатилась по наклонной? Вся пошла в мать! Ничего другого я от тебя не ждала. Дурные гены…»

И все в таком духе. Брр!

Ерзаю, стараясь избавиться от этого занудства хотя бы наедине с собой, и, словно назло тете, придвигаюсь к светлому. Вжимаюсь в сильное мужское тело своим, так, чтобы чувствовать его всей доступной поверхностью.

Вот вам! Выкусите! Я уже взрослая, что хочу, то и делаю!

Исполнив этот скрытый от посторонних глаз и ужасно глупый акт детского протеста, засыпаю не менее безмятежно, чем Арес… а будит меня женский голос, кокетливо воркующий прямо за дверью.