Глава 6. Цюй Ли

Итак, вечером того дня Лю Юэцзинь переоделся и, приготовившись сыграть свою роль, пристроился в начале перекрестка за лотком с вареной кукурузой. Лю Юэцзиню не довелось увидеть того, кого ему следовало изображать. Янь Гэ лишь объяснил, что это аньхоец, в целом очень похожий на Лю Юэцзиня. По большому счету какие-то несовпадения в их внешности проблемы не составляли. Этот маскарад устраивался, чтобы обмануть человека, и было достаточно примерного соответствия фотографии, на которой все равно никто бы не смог разглядеть отличие настоящего продавца от подставного, тем более, что на фото этот продавец вышел величиною с горошину. К тому же роль первой скрипки в этом спектакле принадлежала не торговцу кукурузой, а торговцу бататом и шашлычнику, что стоял рядом с ним. Вероятнее всего Цюй Ли во время своей инспекции станет допрашивать именно их. В этом смысле продавец кукурузы служил не более чем фоном – его взяли на всякий случай. Лю Юэцзинь впервые в жизни изображал другого человека; за это Янь Гэ заплатил ему пятьсот юаней. Получив эти деньги, Лю Юэцзинь тут же стал входить в свою роль, засыпая Янь Гэ вопросами:

– А ничего, что он – аньхоец, а я – хэнанец? Вдруг, если я заговорю, этот ляп сразу заметят?

Янь Гэ на секунду задумался, понимая, что Лю Юэцзинь прав; сам он этого как-то не учел. Однако уже через секунду опасения Лю Юэцзиня показались ему несостоятельными. Ведь фотография в газете не могла заговорить, а о том, что тот человек был аньхойцем, знал лишь Янь Гэ, так что Цюй Ли вообще не ведала, кто он и откуда родом. Янь Гэ лишь вздохнул и ответил:

– Если придется говорить на своем хэнаньском диалекте, говори, пожалуйста. Главное – не волнуйся. – Тут же он еще раз его успокоил: – У тебя не главная роль, можешь не переживать. Просто у меня жена что хорек – у нее интуиция на слабую жертву. Если бы не это, я бы вообще не стал искать подмену тому аньхойцу.

Лю Юэцзинь понимающе кивнул, отбросил вопрос с аньхойцем и, тыча в газетное фото, доверительно спросил:

– Ради чего создаются такие проблемы, что этому папарацци нужно? Деньги?

Янь Гэ вздохнул:

– За деньгами тут еще спрятано одно слово – «злоба». Человек злится, если кто-то живет лучше, чем он сам.

Лю Юэцзинь снова понимающе кивнул. Вдалеке на фото виднелся недавно отстроенный торговый комплекс. Янь Гэ ткнул в его крышу и сказал:

– Надо было спрятать здесь снайпера, тогда бы его башки уже не было.

У Лю Юэцзиня родился еще один вопрос. Он был такой же, как у Жэнь Баоляна: почему Янь Гэ, будучи такой крупной шишкой, не мог поставить свою жену перед фактом, что у него есть любовница? Ну появилась у него другая и появилась; ну узнала об этом жена и узнала. Почему бы с одной не развестись, а на другой не пожениться? И отпала бы тогда всякая необходимость скрытничать. Зачем было тратить столько сил на инсценировку только ради того, чтобы обвести жену вокруг пальца? В этом отношении Янь Гэ явно уступал суррогатчику Ли Гэншэну, возглавлявшему «Тихоокеанскую вино-водочную компанию». Тот действовал вполне открыто и бесстрашно. Но все-таки Лю Юэцзинь побоялся озвучить этот вопрос; он лишь заключил, что у каждого в голове свои тараканы. К примеру, Янь Гэ, будучи важной персоной, берег чувства своей жены, и это заслуживало сочувствия. Их можно было даже назвать товарищами по несчастью. Несчастье у них, правда, было разное, но боязнь стать достоянием пересудов их объединяла.

Итак, Янь Гэ объяснил Лю Юэцзиню, что беспокоиться ему не стоит. Тот переоделся в одежду аньхойца и, в общем-то, его ничего не беспокоило, хотя дискомфорт он чувствовал. Этот дискомфорт приносила ему не столько роль аньхойца, сколько вонь, исходившая от его одежды. Сразу бросалось в глаза, что покупал он ее в каком-нибудь секонд-хенде на ночном рынке. Наверняка ее сменил уже не один хозяин, поэтому ее запашок отдавал какой-то кислятиной и потом. Уже было не разобрать, кто и как запятнал эту одежду, но хотя одежда аньхойца воняла, товар у него был что надо. В его лавке на печке, что топилась угольными брикетами, возвышалась огромная алюминиевая кастрюля. Едва Лю Юэцзинь заступил на место, к нему тотчас ринулись покупатели. Все они оказались старыми клиентами. Оказывается, даже от торговли кукурузой был какой-то толк. Лю Юэцзинь проникся к аньхойцу уважением. Янь Гэ упоминал, что аньхоец робкий, и чуть что – начинает заикаться, но Лю Юэцзинь оценил его как очень толкового человека. Он даже подумал, что если когда-нибудь совсем рассорится с Жэнь Баоляном, то пойдет продавать кукурузу. Когда Лю Юэцзинь встал за прилавок, Янь Гэ ему четко объяснил: «Веди себя с клиентами как тот аньхоец, и чтобы никакой отсебятины».

Однако Лю Юэцзинь тотчас внес некоторые поправки. Он ничего не менял, кроме цены на кукурузу. Вареная кукуруза продавалась поштучно, и если аньхоец брал за один початок один юань, то с появлением Лю Юэцзиня этот же початок стал стоить один юань и один мао. Приобретенный на рынке опыт Лю Юэцзинь теперь внедрял в торговлю кукурузой. Ведь если поднять цену одного початка на один мао, то с сотни початков выйдет навар в десять юаней. Не зря же ему тут торчать. Некоторые покупатели начинали роптать:

– Разве початок стоил не один юань? С чего вдруг кукуруза сегодня подорожала?

Лю Юэцзинь на это отвечал:

– Вчера в Хуайжоу^[8] прошел град, побил всю кукурузу отсюда и новая цена.

Когда народ начинал спрашивать, откуда он такой взялся, Лю Юэцзинь отвечал:

– Мой братец вчера малость перебрал, так что я за него.

Уже три часа кряду Лю Юэцзинь торговал кукурузой, а Цюй Ли со своей проверкой все никак не появлялась. Судя по тому, что время близилось к ночи, сегодня ее прихода можно было уже не ждать. Но Лю Юэцзиня это нисколечко не волновало. Свои пятьсот юаней за этот спектакль он уже получил, половину кукурузы тоже успел продать, а это еще пять-шесть юаней прибыли. Если понадобится задержаться в этой роли еще на один день, ему снова заплатят, да и прибыль от продажи кукурузы снова окажется в его кармане. А если дело затянется на несколько дней, то Лю Юэцзиню это только на руку. Однако мечтам Лю Юэцзиня не суждено было сбыться. Пока он витал в облаках, у обочины аккуратно припарковался «Мерседес». Из машины вышла полная женщина. Следом за ней с другой стороны появился Янь Гэ. Лю Юэцзинь сообразил, что настал час икс. Что называется, занавес поднялся, спектакль начался. В дородной фигуре жены Янь Гэ угадывалась былая стройность, и хотя с возрастом ее разнесло, она по-прежнему оставалась симпатичной. В левой руке она держала поводок и вела собачку, а правой сжимала газету. Это была та самая газета, в которой Лю Юэцзинь видел фото певицы и Янь Гэ. Лю Юэцзинь весь собрался, словно артист перед выходом на сцену.