Но это ещё не всё. Люди с давних времён знали множество ощущений, которых нет в «модной пятёрке» Аристотеля. Возможно, они не попали туда потому, что соответствующие сенсоры не торчали наружу такими явными органами, как нос или ухо. В частности, очень неочевидные рецепторы отвечают за такие наши ощущения, как проприоцепция (кинестезия, мышечное чувство, ощущение собственного тела) и эквилибриоцепция (чувство равновесия, вестибулярное чувство, чувство тяжести и ускорения).

Однако современному человеку вполне доступна подходящая сенсорная модель, которая наглядно показывает, как эти системы обучаются. Откройте у себя на смартфоне настройки какой-нибудь карты – например, Google Sky Map. В разделе "Устранение неполадок" описана вот такая возможная причина несовпадения карты с местностью:

«Не откалиброван компас. Чтобы откалибровать компас, возьмите телефон в руку и вращайте кистью по восьмёрке. Возможно, на вашем телефоне эти действия необходимо повторять время от времени».

А теперь представьте, что вы не читали эту инструкцию и вообще не знаете о том, что в смартфоне есть магнитометр, акселерометр и гироскоп. Вы идёте по улице и видите человека, который делает руками "восьмёрки". Возможно, он покажется вам чокнутым или неприличным. Именно так мыслят родители, которые говорят своим детям «не крутись! не дёргайся! не маши руками!»

«Сегодня к Киту в гости приходила девочка, которой тоже 9 месяцев. Это была настоящая встреча инопланетян. Инопланетяне приветствовали друг друга особым образом: сначала они потрогали друг друга за голову, потом – за сандалии». (февраль 2005)

Первыми детскими жестами я назвал касание интересующего предмета или указание на него. Но в то же время развивается и противоположная движуха, избавление от неприятного: отбросить, отряхнуться.

Режется зуб. Семимесячная Ева вдруг останавливается посреди игры, и сидя на полу, роняет вперёд голову и хлопает руками об пол, прямо как богомолец. Это ещё не язык, это реакция на боль. Но спустя месяц такой же «всплеск руками» используется, когда ей не дали игрушку, которую хотелось. Это уже язык жестов.

Более серьёзное выражение гнева включает вращательное «торнадо» всем телом, с разлетанием окружающих предметов. Сходный жест протеста – с падением на пол – я раньше видел у чужих детей в возрасте 3-5 лет, и думал, что это истерическая реакция гиперактивных. Но мой младший сын Лёва показал мне этот спектакль в год с небольшим. Причём показал так театрально, что сразу стало ясно – это не истерика, а вполне конкретное сообщение на языке жестов: «Мне неприятно, как будто я упал и стукнулся!»

В полтора года Лёва уже говорил односложные слова, однако мне совсем не хотелось его торопить в звуковом мире. Куда спешить человеку, который может на пальцах сказать мне целое предложение вроде «пойдем в комнату, где ты сядешь на пол и поиграешь на гитаре, а я буду танцевать».

«Когда Лёва изображает слово «трудно», это настоящая эмпатия: я открываю банку, а он так громко тужится и кряхтит, слово это ему ужасно тяжело, а не мне. Чужие жесты он повторяет моментально, и тут же применяет их по делу. Читая ему книжки, я заметил, что он копирует жесты даже оттуда, с картинок! Из "Карлхена" он взял жест задумчивости, когда указательный палец упирается в подбородок, а из "Осенней книги" – жест ожидания: руки сложены в крендель перед собой. А вот почему он каждый раз закрывает уши, когда мы читаем про светофор, я до сих пор не понял». (август 2012).

Подобных наблюдений про младшего сына у меня собралось больше, чем про старшего. Означает ли это, что младший – прирождённый кинестетик? Возможно. А может быть, с третьим ребёнком я сам стал более внимательным, перестал спешить и заниматься тупой дрессурой типа «повтори это слово правильно». Вместо этого я сам стал больше двигаться, крутить верёвки и палки, стал больше «объяснять на пальцах» – и больше понимать этот детский язык без слов.

Зато старшему, с которым я был совсем непонятливым иностранцем, досталось больше экспериментов по взлому языков друг друга.

«Прошу Кита сказать мне, ходят ли часы. Без проблем! Берёт будильник и показывает, как он ходит по столу.

Листья включились в мир. Как они висят на деревьях, как летают от ветра – всё это вчера изучили. Самые крутые листья – каштановые. Кит менялся листьями с девочкой: отдал ей каштановый, который мы припрятали в коляске. А кленовые, которые ему девочка дала, тут же подбросил в воздух.

– Не понравились? – спросила мама девочки.

– Нет, – говорю, – это он показывает листопад.»

(сентябрь 2005)

Когда ему было полтора, я купил книжку "Мелкая моторика. Гимнастика для пальчиков". Мы провели целый вечер очень весело, изображая на пальцах разные предметы. Но желания повторять эти игры у Кита не появилось. Зато мне пришло в голову, что вместо абстрактных упражнений надо применять пальчиковую игру к каждой реальной ситуации.

Так мы придумали "лодку", которая заплывает под подушку перед сном, и другую "лодку", которая нужна, чтобы умывать лицо. Непросто объяснить ребенку, как надо руки складывать, чтобы вода не выливалась. Но скажешь – "сделай лодку", и сразу ясно. Точно так же игра "две птицы клюют" помогала надевать колготки. А есть макароны Кит придумал "усами таракана" – средним и указательным. Конечно, после такой практики со старшим мне было гораздо проще договариваться с младшими.

«Научил Еву ждать. Вернее, придумал закрепляющий жест. Обычно, когда мы ей накладываем горячую еду, она сразу требует есть – и конечно, не понимает слова “подожди”. А тут я ей показал: будем ждать, и демонстративно сложил руки на столе. Вначале она запомнила это как некую игру: в ответ на слово “ждать” садится и складывает руки… секунд на десять. Но на этой неделе, когда в очередной раз столкнулась с горячей едой, сама сказала “ждать” – и руки сложила». (декабрь 2010)

А вот жесты прощания в детских садах мы несколько раз меняли. Была даже версия с участием носа. Ведь прощание – очень важный ритуал: это обещание новой встречи. Наверное, поэтому здесь включается более древний, совсем базовый язык – физический контакт. Объятия, рукопожатия и поцелуи. Хотя эскимосы всё-таки трутся носами. Ну, просто у них руки в варежках.

«– Папа, я не могу тебе сейчас ответить, у меня руки заняты».

(Ева, июнь 2011)

Гласные и несогласные

Как известно, глаза – главный человеческий канал восприятия: 80 процентов информации человек получает через зрение. Ой нет, погодите. Я хотел сказать "85 процентов". А вообще, поскольку сегодня идёт дождь и у меня чешется нога, давайте-ка я напишу "91 процент". Вы уже почувствовали, как создаются популярные книги по психологии?

Едва ли вам удастся найти автора этого мифа о «процентах зрения». Мои собственные поиски привели только к тому, что я узнал примерное время его появления: начало шестидесятых. Ну и методики подсчёта соответствующие: трёх женщин сажают в одной комнате и… Нет, лучше не буду пересказывать. Шестидесятые годы – это настоящая психоделическая революция. Какими ложками они меряли информацию, лучше не вспоминать.

Хотя было бы забавно встретить человека, придумавшего эти 80 процентов, и спросить его, почему при такой крутизне зрения люди всё-таки используют звуковую речь. Или вы сами попробуйте угадать. И пусть эта маленькая разминка для мозга ещё раз напомнит, как много всяких псевдо-теорий вокруг. Я несколько раз пытался читать книги о происхождении языка – и засыпал через десяток страниц.

А что если попробовать с другой стороны? Рассказать о происхождении языка так, как рассказал бы ребёнок, которому вот прям щас надо этот язык для себя сконструировать. Ох, сколько бы он нам сообщил о неудобствах наших звуков, особенно согласных! Может, стоит говорить одними гласными?

«Колыбельные тестя представляют собой беспорядочные завывания то на одной, то на другой ноте: "У-у-у-у! Ы-ы-ы! О-о-о-о!" У него под этим какая-то крутая теория – мол, ребенок ещё не понимает слов, но понимает настроения». (июнь 2004)

Теория неплохая, кстати. Особенно если вспомнить китайский язык, где одно и то же слово (в нашем смысле) имеет несколько разных значений, в зависимости от интонации. Правда, завывать самому – это одно, а расшифровать язык интонаций ребёнка – совершенно другое. Может быть, как раз потому, что наш язык не тональный.

Так или иначе, вначале было слово, и слово было "УА!" То есть безадресное сообщение новорождённого всему миру. Правда, лингвисты наверняка поспорят со мной о том, слово ли это. Наверное, слово должно употребляться как некий осознанный код – а насколько осознанно дети плачут?

Видов плача много. Уже упоминавшийся "плач третьей недели" – очень яркое явление. Ты уже как будто привык к мирно спящему после родов младенцу, который иногда лишь тихонько курлыкает… и тут аккурат на третьей неделе он начинает зажигать, словно оперный тенор на распевке. И не от голода явно. То ли действительно тренирует дыхалку, то ли органы чувств включаются и обостряют неприятные ощущения. Но видимо, это ещё не слово.

Дальше – сложнее. В ответ на плач в магическом детском мире материализуется еда и прочие радости; значит, уже может быть рефлекс. Дети обучаются плакать более целенаправленно. В присутствии мамы плачут надрывнее, чем в присутствии папы. Это уже язык? Уже да. Хотя не исключается и честный плач по внутренним причинам. Сам я с удивлением узнал, что подростковая плаксивость в 10-12 лет – не новый способ капать на мозги родителям, а возрастное явление, связанное с гормональными перестройками организма в этом возрасте. Сначала не поверил, но присмотревшись, согласился.

У Евы где-то в пять месяцев чётко выделились две интонации, которые я назвал "Пятачок" и "Винни-Пух". Первое – такой маленький голосок, тонкое "и-и-и". А второе – грубое и громкое "э-э-э!". Сначала у меня была версия, что она имитирует голоса родителей, женский и мужской. У одной знакомой ребёнок тоже говорил некоторые слова басом, и она считала, что это "папины слова".

В девять месяцев "Пятачок" и "Винни-Пух" стали более понятными: маленьким голосом Ева говорила с любимыми игрушками, а большим голосом – с нами, взрослыми. Но и новых слов-интонаций при этом добавилось. Включая разные версии смеха.

Пародировать телефонные разговоры она начала, когда ей был год. Причем делала это не только с мобилой, но и с любым предметом. Даже с яблоком или ботинком, приставленным к уху. И как я заметил, её длинное распевное "ле-о-ле-о-ле-о-ле-оле!" означает не просто "аллё", а именно весь разговор. Ведь когда мы говорим по телефону, то меняем и тембр, и скорость произнесения слов. Видимо, она заметила это "измененное состояние сознания".

Похожим образом возникают первые песни: даже если в них есть слова, главным языком песни являются интонации. И у детей этот двойной язык получается лучше всего – они просто ещё не научились разделять.

«Две недели назад Ева попросила спеть песню про жука, и после этого повторяла её каждый раз, когда играли в «дом». А на этой неделе просит новые песни обо всём, что вокруг: про дядю, про зайца, про арбуз. Сегодня просила спеть про луну. Увидела у меня оранжевые трусы. Сказала «каси!», то есть красивые. И тут же «Туси песя!», то есть подавай песню про трусы». (декабрь 2010)

Кстати, вы заметили, что теперь я рассказываю про дочку? Ева действительно гораздо чаще практиковала распевки, чем пацаны. И даже когда у неё появились обычные слова, она частенько играла в повторение одного слова с разными интонациями. У девочек больше способностей к тональным языкам? Ну, делать такие выводы из одного примера – ненаучно. Поэтому оставим на уровне гипотезы и продолжим конструировать язык снизу вверх.

Одна из удивительных особенностей этого процесса – связь с развитием движений. Первые интонационные слова-песни появляются в 4-5 месяцев, вместе с ползанием и хождением на четвереньках. Следующий всплеск, в 7-8 месяцев – это вставание и хождение: напевы становятся разнообразнее, начинают модулироваться ритмом, появляются более конкретные словечки. Больше движений – больше слов:

«Массажистка Катя делает с Евой такое хитрое упражнение, когда надо одну ногу поставить коленкой на край стула, а вторую поднять и поставить полностью – и встать, как будто учишься на стул влезать. Во время этого упражнения Ева громко говорит "Га!" – и никогда больше не использует это слово». (сентябрь 2009)

«Кит упорно не хочет говорить человеческие слова. Зато нечеловеческие – с удовольствием. Вчера отказывался от овсянки – делал страшное лицо и рычал. Ещё научился цокать языком, в добавление к разным шипениям и урчаниям. Я мысленно перебираю, какие звуки я ещё умею издавать, а он не умеет. Чувствую, скоро у меня останется только свист. Он тоже это понимает: внимательно смотрит, когда я свищу.

Несколько слов у него, впрочем, появилось – но не для нас. Самые главные друзья – тапки-собаки. Для них есть специальное приветствие: несколько раз тыкнуться в них лбом и сказать "бр-р-ру". Больше это "бр-р-ру" нигде не используется, только с друзьями-тапками. А слово "гых!" означает разные крутые штуки, в первую очередь – дверцу стиральной машины». (март 2005)

Про слова-звукоподражания все знают. Поэтому сразу поговорим о самом неприятном, самом тяжелом звукоподражании: когда надо копировать этих ужасных родителей! Они же ждут, что дети будут повторять не собачий, а человечий язык. Но зачем они используют такие длиннющие слова? Неужели не ясно, что нормальное слово должно состоять из одного слога! Ну ладно, пусть один согласный звук будет. Но потом чтобы шёл хороший понятный гласный. И всё! Отличный же язык. Опять же вспоминается китайский.

У моих прикладных лингвистов этот язык односложных фонем активно использовался от года до двух. Обычно выбирается первый слог. Иногда – ударный. А иногда – просто самый удобный.

«ка» – кран, чашка, качели

«ба» – вода, банка, рубашка, собака, борода

«бу» – мусор, бутылка

«би» – вилка, рыбка

«па» – падать, палец, палка

«ма» – мячик, мальчик, масло, маленький

«мо» – мороженое, море

«га» – глаз, утка, рюкзак, голова, играть, виноград

«ти» – цветы, птица, Кит, Кира

«си» – кефир, сыр

«кх» – ворона, кошка

За односложными словами идут двусложные, которые создаются простым повтором. У Кита меня особенно веселили "дяб-дяб" (одеваться) и "ган-ган" (горох). У Евы были популярны «мо-мо» (макароны) и «йо-йо» (йогурт). Некоторые родители считают такой язык повторов вредным сюсюканьем. И гордятся даже – мол, мой ребенок никогда не говорил "гав-гав", он сразу сказал "собака"! Эти люди просто не понимают, какой язык удобнее. Они ведь не жили на Таити, где Гоген рисовал свою знаменитую "Ноа-ноа".

«Кит обнаружил, что "пис-писом" можно называть разные другие феномены: душ, например, или аэрозоль. Устроил нам несколько "ложных тревог", выкрикивая это слово и показывая на пачку с памперсами: там пацан нарисован с каким-то горшком. А сегодня – ещё одна версия. Пошли гулять. Кит делает первый шаг за дверь подъезда, осматривает мокрый после дождя асфальт, и протянув вперёд руку, как Ленин, торжественно провозглашает: «Пис-пис!» (сентябрь 2005)

«Маша у нас главный переводчик с китайского языка Евы. Но сегодня и она ошиблась. Поставила Еве мультик про Пуха. А Ева продолжает кричать “Пу! Пу!” Оказалось, просит квашеной капусты». (сентябрь 2010)

Ну ладно, признаем: есть такая проблема непонимания в простом языке тихоокеанских народов, где на одно короткое слово повешено множество смыслов. При этом ошибки перевода происходят с обоих сторон:

«Ева начинает махать, изображая прощание, когда слышит слово «пока» в составе других слов и выражений, таких как «покакать» или «я пока никуда не пойду». А в слове «дурак» слышит «ура» – и начинает хлопать. Вот смешной иностранец!» (январь 2010)

Ближе к двум годам появляются двусложные и более длинные слова. Правда, сопротивление неудобным звукам, особенно жутким скоплениям согласных, продолжается ещё долго. Хорошо японцам, у них согласные всегда чередуются с гласными. Аригато, Кавабата! Может, и нам так разговаривать?

Из-за этого японского языка у родителей продолжаются трудности перевода. Что такое "питити"? Ну, это быстро: "птицы". А вот слово "тику" посложней. Общий контекст я понял по жестам (что-то про деревья), но пришлось еще несколько дней крутить слово на языке, пробовать перестановки слогов и сходные звуки, прежде чем стало ясно: это "листик".

«Киту год и десять с копейками. Теперь слова есть для всего! Так и прут! Главное, понять их. "Оен ага пахонь" – ну кто бы понял, что это олень рогатый плохой? Тут надо смотреть, что вокруг, что в руках, что было вчера на ту же тему… или что читали. "Гамота бадота" – синоним выражения "охабота". Используется, когда несёшь тяжелую вещь. Это цитаты из Чуковского: «Ох нелёгкая это работа, из болота тащить бегемота.» (апрель 2006)

«Лёва называет это «иммоват». А Ева называла это «лебанан». Внимание, вопрос: русское название и допустимая дозировка?» (август 2013)

Интересные перестановки случаются и в порядке слов. Когда Киту было полтора, он говорил "папа какакан да!", что означало "папа таракана показал" (была у нас такая пальчиковая игра). Я тогда иронизировал – мол, ещё один признак японца: у них глаголы ставятся в конце предложения. Через пять лет Ева в том же возрасте говорила "папа га ап!", рассказывая о том, как я засовываю в глаз контактную линзу.

Чем ещё удобен японский: там нет множественного числа. Или нет единственного. В языке детей это разделение появляется после двух лет и вызывает разнообразную путаницу. У Евы было прекрасное выражение «один людь». А у Лёвы – «один молоко» и «один огонь», причём означали они совершенно разные вещи. В случае молока, Лёва использовал «один» в значении «ещё немного», потому что раньше часто слышал это слово именно в таком смысле («ещё один мультик, и спать»). Что касается огня, то он услышал у старшего брата пример обратного отсчёта («три, два, один… огонь!») и справедливо решил, что длинное выражение можно сократить до двух слов.

После таких наблюдений поневоле ощущаешь, что наш великий и могучий язык на самом деле – ржавая колымага, собранная из подручного мусора. В нестабильных точках этой хаотичной системы "победившее" решение выбирается по совершенно случайным признакам – камешек вызывает лавину, новая странность закрепляется в языке, и это уже необратимо. Какой-то умник назвал свою компанию "Ксерокс", и через тридцать лет это кошачье слово используют миллионы. Удобно ли произносить его, режет ли оно слух – не играет роли. Случайный камешек победил.

Может, точно так же закрепился и звук "Р"? Был в древности на севере какой-нибудь певец c больной челюстью, Гомер такой нормандский. Пел популярные песни, и от него пошло-поехало это самое "Р". И вот уже всем детям говорят про дефект речи и заставляют этот дугацкий звуг выговагивать.