Тот, кто громко рассуждает о свободе, – самый несвободный. Неизвестность другого пугает его, он боится снова испытать боль, потому, избегая новых шрамов на душе от ожогов любви, он избегает близости в полном ее понимании.
Если она не решится на убийство, то обязательно изменит. Если и измена ей будет не по душе, она отомстит самым жестоким способом из всех – однажды утром, или в полночь, или, быть может, в пять часов дня за чашечкой ароматного чая она непременно разлюбит.
Иначе вам начнут заглядывать в рот при любом вашем незначительном движении или глупом слове, а вы будете довольны собой, оставаясь детьми матерей, но не отцов, женщинами в мужском обличье.
Значит, вы еще не стали мужчиной, сколько бы лет вам ни было – восемнадцать или восемьдесят. И в головах у вас звучит губительный голос опекающей матери, не ваш собственный: «Осторожно! Горячо! Высоко! Опасно…» Пока вы боитесь женщину, вы не стали мужчиной. У мужчины в голове должен звучать мужской голос: «Вперед! Рискни! Бери! Действуй! Побеждай!»