«Он блудил и читал газеты»

– Бедный Гриша, знал бы ты как быстро проходит мимо тебя жизнь! – говорил статный мужчина, но при этом манеры совершенно не блистали снобизмом, как это могло бы быть. – Друг мой, ты же знаешь, что я решу эту проблему вмиг.

Он закурил сигару и сел на стул за кухонный стол. Собеседник, который не выделялся живостью в разговоре, сидел на диванчике, устало запрокинув голову на спинку, и не был прочь не поддерживать этот плывучий монолог своего товарища. Разница в летах между ними была значительной, но этот фактор никак им не мешал, а может даже наоборот сближал.

– Говорю тебе, зря убиваешься. – сказал мужчина, выпустив дымку табака в воздух и положив элегантно ногу на ногу. – Так не далеко и до прострации.

– До чего? – издал голос собеседник, не открывая глаз.

– Ха-ха! – усмехнулся он тихо и коротко. – Прострация, если простыми словами – состояние полного пофигизма.

– Угу… —ограничился он этим и продолжал сидеть в том же положении.

Комната наполнялась запахом затхлого, крепкого табака, дым которого витал под потолком. Грише совсем не мешал этот запах и давно уже привык к нему, однако настроение его однозначно, в тот момент, не было на высоте счастья. Его дорогой товарищ это видел и всеми усилиями старался вытащить Гришу из этого состояния, в которое он впадал, скорее всего, нечасто, но при этом, если это происходило, то продолжалось вполне себе долгое время.

Мужчина, оскалив зубы и держа сигару в них, достал пенсне и защелкнул им нос. Гриша приоткрыл глаза и, когда заметил вид своего товарища, издал тихонький, протяжный, но при этом слышный смешок.

– Что такое? – спросил он у него с кривой улыбкой. – Рад встретить твое радостное личико.

– Что ты надел на нос? – спрашивал Гриша, устало щурясь и держа эту расслабленную, беспечную ухмылку.

– Пенсне, друг мой, пенсне называется. – он выпустил изо рта клубок дыма, вытянув свою шею, под растянутой кожей которой выпирала точка кадыка. – Зрение, к сожалению, уже начинает меня подводить. Что ж поделать…

Гриша смотрел на него некоторое время молча и затем еще громче засмеялся, чего он скрывать уже никак не мог.

– Старичок, вижу старость не радость. Ха-ха! – залился он смехом, выпрямив свое тело и направив взгляд на собеседника. – Удивительно как ты всегда ставишь себя в самые удобные для тебя положения! Ха-ха! Вчера у тебя вся жизнь была впереди, а сегодня ты резко постарел. Такими темпами, боюсь, завтра ты вообще будешь при смерти, ха-ха!

Мужчина улыбался и дружески начал оправдываться, прекрасно понимая, что таким образом можно хорошо привести Гришу обратно в чувства:

– Слушай, я же-то не вру. Я старше тебя на два десятка, разве нет? А то, что у меня вся жизнь впереди – так это правда. Я, слава богу, не ты, ха-ха, и не буду убиваться ради глупостей.

Гриша поднял свое тело и подошел к раковине, чтобы налить холодной воды себе в стеклянную кружку, из которой он пьет любую жидкость, даже порой в тяжелые периоды, алкоголь.

На окнах висели белые, уже изрядно испачканные белые шторы, со множеством пятен в разных частях ткани. Бледный луч солнца, уходящего в закат, с трудом обошел преграду, найдя выход сбоку, где была щель, направленная на переднюю часть плиты, где располагались четыре черных кружка, регулирующих огонь. Статный мужчина смотрел на множество белесых пылинок, порхающих в конкретном диапазоне света, и прикладывал иногда к губам сигару. Гриша, положив одну руку на подоконник, а другой держа кружку воды и не сводя взгляда с грустного, но при этом успокаивающего пейзажа, спросил:

– Ты правда думаешь, что дело только в этом?

Мужчина тоже никак не проявил внимания и ответил как бы в воздух, не повернув к Грише взгляда:

– А я не прав?

Они замолкли. Гриша, щурясь, рассматривал верхушки деревьев, которые на угасающем свету приобрели очень нежный оттенок. Затем, он опустил свой взгляд в самый низ и увидел молодого человека, просто сидящего на скамейке. Пока он показался ему уж больно подозрительным и хотел было подозвать своего товарища, но вдруг вспомнил, что знает этого человека, при том не виделся он с ним уже как года четыре. Гриша, прежде тем подумать, сразу подозвал своего собеседника:

– Смотри! – кивнул он в направлении молодого человека. – Знаком?

– Нет. – ответил он равнодушно глядя вниз.

– Знаешь… – сказал Гриша и отвернулся от окна. – Пойдем прогуляемся. Ты был прав, нужно развеяться.

Они вышли на улицу. Гриша подсел к человеку на скамейке и пообщался немного, стараясь помочь ему вспомнить себя. Спустя полчаса они втроем шли по уже темной улице, освещенной в некоторых частях фонарями. Вечер, а затем и целую ночь они провели в баре. На следующее утро, Гриша лежал на диване и сонно поднял свою тяжелую голову, со следами покрова дивана на левой щеке. Веки с трудом держались открытыми, краешки рта были шершавы из-за засохшей за ночь слюни. Он взял в руки пульт, попробовал включить, но ничего не получилось. Несколько раз ударив его по мягкому покрытию, он опять нажал на красный кружочек, но телевизор все никак не хотел включаться.

– Да и черт с ним! – пробурчал Гриша и откинул в сторону пульт.

До его слуха донеслись звуки царапающейся друг об друга посуды из кухни. Он медленно привстал, сделал первые шаги, раскачиваясь в разные стороны, но затем понял правильный способ и нормально дошел до кухни, без каких-либо инцидентов.

Его товарищ сидел опять с сигарой в зубах, положив ногу на ногу. На кухонном столе лежала газета. Гриша постоял некоторое время в тишине и просто смотрел на его профиль. Только после того как их взгляды столкнулись, Гриша сказал низким, мертвенно-спокойным голосом:

– Ну, как ты и хотел, так ведь?

Мужчина просто улыбнулся и выпустил изо рта клубок дыма.

Потерянный человек

* Ну, что я могу сказать… Интересно было последить за собой в последние недели. Скорее даже грустно, ха! Все же хорошо, что я решил приступить к написанию своих собственных мыслей насчет моего состояния да и в общем обо всем, что произошло со мной за последнее время. Без понятия к чему это приведет (почему-то есть некое ощущение внутри, что к чему-то плохому), но хотя бы это будет моим своеобразным завещанием, в котором ничего не будет о физических ценностях. На сколько меня хватит? – вот этим вопросом я и задаюсь в данный момент. Хотелось бы надолго, но этого никто не может знать, даже сам я. Очень расплывчато, понимаю, стоит, наверное, к сути перейти уже завтра.

* Прошло три дня. Это было ожидаемо, но да ладно. Стоит уже начать, пока есть желание. Хотя, тоже странно к чему я это все делаю? Для кого?.. Извините, эти очередные вопросы отдаляющие повествование стоило сюда добавить – Мне хочется сделать эти записки максимально живыми и текучими, поэтому буду стараться запечатлеть на странице все свои чувства, будь они и не совсем к месту. Так вот…

Уже прошел месяц как я закончил свою школу и получил аттестат. Оказывается, депрессия правда существует. До того момента мне казалось, что все это по большей части надуманно и преувеличенно. Я сам, как выяснилось, пребываю в таком состоянии чуть ли уже не два года. Почему два? Это мое предположение, которое скорее всего является правдой; ни к какому терапевту я не ходил. В общем, началось это после окончательного осознания того, что во мне нуждается исключительно моя близкая семья – которая, к сожалению, меня никак не понимает – и все. Так таковых друзей у меня не было и до сих пор нет, скорее я бы назвал их знакомыми, среди которых кто-то мне ближе и наоборот – но по-настоящему назвать кого-то другом я никак не могу. Однако, я не исключаю и того факта, что на самом деле понятия дружбы у меня сформировано неправильно, из-за чего я делаю такие выводы. Сколько бы я над этим не думал, но к другому мнению прийти самостоятельно так и не смог… Жаль.

В общем, помню был один мой товарищ (на тот момент я считал его прям настоящим другом), с которым я до сих пор знаком и не держу на него зла – это стоит уточнить. Я его всегда звал на разные прогулки и искренне хотел с ним провести время. Мне всегда было хорошо, но после нескольких таких выходов у меня начало красться сомнение, что ему не так весело. Почему? В основном, звал его только я и не помню ни одного раза, когда он проявил инициативу, крому, пожалуй, одного исключения, которого я не помню, но скорее всего оно было. И вот так, со временем, сидя у себя в комнате и обдумывая все это, я забился в себя. Родители не обратили на это внимания и поддерживали темп жизни, не прерываясь на мои проблемы, хотя стоило бы.

Я то сидел, то лежал, то ходил и происходили эти действия исключительно в квартире – за ее пределы выходить не было никакого желания. Сейчас, вспоминая весь этот маленький период моей сильной психологической утомленности и обеспокоенности, я начинаю ощущать безумно неприятные ощущения в груди. Наверное, это характерно для больной ностальгии.

Товарищ мне не писал да и не хотелось уже, так как состояние мое достигло того пика грусти, которая переросла в беспричинную ненависть, при том направлена она была ко всем, включая меня самого. Ночные слезы в подушку перемешивались с жестокой борьбой против этой слабости, путем проявления максимальной ненависти – в первую очередь на самого себя. Меня бесил тот факт, что подсознательно мне хочется быть жалким и почувствовать какую-то внешнюю поддержку от других – это меня вымораживало. Были из-за этого и истерики, но происходили они, конечно, только, когда дом был пуст. Ужасно воспроизводить это сейчас опять, смотря со стороны на некую замыленную сцену моих психозов в прошлом.

* Настал следующий день. Вчера меня резко прервала мать и я даже не успел нормально закончить. Вот…

Тот небольшой период был ужасен. Злость из меня никак не выходила, а вспыльнуть на кого-то, чтобы выпустить это все из себя никак не получалось. Приходилось бороться с самим собой внутри, что тяжело и изнурительно. Но, со временем, посмотрев огромное количество бессмысленной информации в интернете и разные фильмы, я пришел к весьма правильному выходу: «Да, быть может я никому и вправду не нужен, но зато у меня всегда есть я, что уже неплохо; а с самим собой мне хорошо. И люди ни в чем не виноваты – это их дело выбирать с кем стоит проводить время, а с кем нет». Пришел я к этому, как можно понять, не сразу, но и это весьма похвально.

Теперь же, состояние мое не такое удручающее, но однозначно не веселое. К сожалению, сейчас происходит этот переход во взрослую жизнь, о которой так мечтают и мечтали мои сверстники, но точно не я. Что меня вообще ожидает? Как я буду дальше жить? Уже устал я задаваться этими бесконечными вопросами, которые так и наплывают из неоткуда в мою голову.

Школу я-то закончил, но что будем делать с высшим образованием? Никакое из направлений мне неинтересно, кроме, пожалуй, одного, но оно мне не даст никаких финансов. Конечно, я прекрасно понимаю, что выбирать нужно исключительно сердцем и прийти к тому решению, которое будет для меня самым оптимальным. Но, несмотря на все мои умственные процессы, усердно протекающие уже больше двух, трех месяцев, я ни к чему не смог прийти. Родители каждый раз задают вопросы, на которые я не могу ответить и не хочу; приходится всегда как-то аккуратно уходить от этих неприятных и назойливых разговоров.

Ну это конец, вот и все, что я еще могу сказать?!

* Сегодня в очередной раз ко мне подошел отец и начал интересоваться моими планами на будущее, которых, как вы поняли, у меня не было. Как же это тяжело, просто фантастика! Я и так не особо откровенничал с ними, а теперь так вообще закрылся от них. Наверное, это неправильно и их стоит понять, но тратить на это время и свои нервы я не горю желанием. Слишком сейчас мне тяжело…

Стоило бы прогуляться немного на свежем воздухе, но боязнь встретить знакомых сразу отторгает от меня эту весьма благоразумную идею. Очень уж стал я асоциален за последнее время, при том я и до этого не был особо разговорчивым, болтливым человеком. Но интересно, хочется ли мне вообще иметь много друзей и проводить с ними как можно больше времени? Пожалуй, как бы не выглядел я жалко, но хочется, хотя желанием этим я не одержим. Хорошо сидеть в интернете и просматривать разную интересующую меня информацию, которой таковой в свободной сети предостаточно. Но все дни так сидеть тоже не вариант, поэтому приходится искать чего-то новое, однако эти старания никогда не увенчиваются успехом, из-за чего впоследствии я впадаю в эту кромешную тьму, из которой выход найти очень долго и тяжело.

Правда очень грустно… Порой – даже часто – ненароком возникают мысли о самоубийстве. Пока что решится на такое я не осмелился, но если ситуация в ближайшее время не изменится, стоит ожидать чего угодно. Хотя… Разве хватит у меня смелости сделать этот роковой и важный шаг? Не думаю… Мне кажется я идеально подхожу под определение слова – ничтожество.

* Не знал, что можно не спать на протяжении двух дней и при этом оставаться в достаточно бодром состоянии. Было ожидаемо, да и думал я об этом слишком уж часто… – здесь я говорю про наркотические вещества. Как только появилась возможность я не упустил шанса и приобрел несколько штук. Зависим я не стал, во всяком случае мне так кажется, пока; но все может быть. Страхом ничего меня не пугает – но вот этого-то я и побаиваюсь. Во мне совершенно не присутствует того ощущения падения куда-то в бездну, на дно этой жизни; но многих людей это защищает от зависимости.

Сейчас у меня ничего больше не осталось. Я заюзал все, что у меня было (то есть пять таблеток). Ощущения были интересные… Но один раз, где-то глубокой ночью, когда бессоница мною овладевала, я решил взять одну и проглотить, что было моей, пожалуй, большой ошибкой. Действие началось спустя двадцать минут и это было пока безумно приятно, но потом что-то пошло явно не по правильному сценарию: меня охватил пот, я жмурил глаза со всей силы и сжимал усердно челюсть, из-за чего желваки выступили наружу. В темноте пролетало множество разных непонятных силуэтов, которые не давали мне никак покоя. Помню, один раз я все же решил открыть глаза, но после этого сразу пожалел: резкий свет (хотя комната находилась в темноте) ударил мне в лицо, очертания знакомых мне предметов вокруг меня расплывались в разные стороны, затем начала кружиться голова. Я сомкнул веки и не открывал их до самого утра.

Когда я, так и не заснув, встал с кровати – все вернулось на свои места, но некое похмелье присутствовало. Спустя, наверное, только три часа я сел за стол и начал писать.