Глава 2

Утром Сусперия проснулась от легкого перезвона. К счастью, будильник не раздражал своим тиканьем, иначе она бы разбила его о стену, оставив на полу позолоченные детальки.

Умывшись и одевшись в университетскую форму, девушка бросила взгляд в зеркало. На ней была темно-синяя рубашка, а грудь и талию подчеркивал черный корсет. Темная юбка едва доставала до щиколоток. Каблуки Сусперия не носила ввиду активной ходьбы. Лишь однажды ей не повезло обуть туфли, из-за чего она едва не свалилась с лестницы вместе со стопкой книг в руках. К счастью, обошлось отбитой попой и содранными ладонями, а не переломом. Об этом случае Сусперия так и не рассказала Алистеру, иначе это стало бы очередным поводом для его негодования.

«Но, позвольте, как можно привыкнуть к длинной юбке и туфлям, когда в своем мире ты носишь их раз в год, а в остальное время надеваешь джинсы и кроссовки».

С юбкой, как с неотъемлемым элементом формы, она вынуждена была смириться, а вот в поисках удобных ботинок на танкетке пришлось обежать полгорода, прежде чем они с Камилой их нашли.

Зевая, девушка убрала волосы под ленту-ободок, чтобы они не мешали ей сосредоточиться.

В университете ее прическа стала первой темой для сплетен. Алистер объяснил ей, что в их обществе большая редкость увидеть девушку с короткой стрижкой, оттого Сусперия и привлекает внимание. До мнения окружающих ей не было дела.

«Важно поскорее вникнуть в учебный процесс и освоить открывшуюся во мне после перемещения магию».

Вначале ей было очень тяжело. Шутка ли – стать жертвой семьи. Открыть для себя новый, неизвестный, но полный волшебства мир. Познавать его и бояться сделать что-нибудь не так. Не говоря об этикете, одежде и всем том, что должна знать приличная девушка, живущая в одном доме с Кросманом. Почему он ее не выгнал? Сусперия не раз задавалась этим вопросом. Но свои душевные терзания и тоску по дому она предпочитала переваривать в одиночестве.

Камила показала ей дом. В противоположном спальному крыле оказался зимний сад. Там, рядом с декоративным фонтанчиком среди кустовых роз, стоял старый рояль. Сусперия подолгу на нем играла, вспоминая детские уроки, которые брала у соседа по лестничной площадке, старика-пианиста. В свое время он хвалил Сусанну-Сусперию.

Игра успокаивала девушку, но стоило ей вспомнить, как с ней поступили в родном мире, на глаза наворачивались слезы.

Брызнув на запястье нежный парфюм, Сусперия поторопилась к завтраку.

Под пристальным взглядом Алистера она как следует поела, оставив на тарелке крошки от тостов и следы малинового джема.

– Не забудь, что на этой неделе у тебя зачет по зельеварению, – напомнил лорд, допивая кофе, над его верхней губой осталась молочная пенка.

– Как скажете, профессор Капучино, – сдерживая смех, сказала Сусперия и потерла свои губы пальцем.

Алистер откашлялся и смахнул пенку салфеткой.

– Да ладно, мог бы и оставить. Представляешь, как бы было забавно, – она встала из-за стола, расправив юбку.

– Обхохочешься, – от слов Алистера повеяло холодом.

Вдвоем они перешли в холл и встали перед аркой-порталом в виде зеркала. Отражение показывало гармоничную пару в темно-синих нарядах. На Алистере был костюм – как профессору ему полагалось носить мантию, но он ее терпеть не мог.

– Не забудь поесть.

– А ты не засиживайся со своими экспериментами, – вторила его нравоучительному тону девушка, и они одновременно прошли сквозь портал, оказавшись в городском доме Кросмана. Отсюда до университета Фафнира можно было дойти меньше, чем за десять минут.

Раньше в доме жила его матушка, которая любила посещать балы и званые ужины, но после ее смерти Алистер использовал дом для редких ночевок и быстрого портала. Два раза в неделю здесь убирались приходящие служанки.

Когда Алистер впервые привел Сусперию в университет, коллеги знали лишь то, что Сусперия – дочь его старого знакомого. Тот долгое время жил заграницей и скончался, оставив в завещании просьбу к Кросману о том, чтобы он позаботился о Сусперии.

Долго ли они с Алистером придумывали ей новые имя и фамилию? Нет. Девушке хотелось оставить нечто привычное от сказочного, но любимого имени Сусанна, которым ее при рождении назвал дядя. И вместо Артеевой она стала Адерли.

С поступлением в университет была только одна проблема – развить магический дар, но и с этим целеустремленная Сусперия справилась, усердно занимаясь с Алистером. К сожалению, без протекции не обошлось – дружба с ректором решила все вопросы, особенно, с проживанием в общежитии.

Перед Сусперией встал выбор факультета. Алистер не знал, какой она предпочтет: боевой, целительский, некромагический или же его – артефакторику. Они долго сидели в библиотеке, обложившись учебниками, сравнивая разные специальности и оценивая положительные и отрицательные стороны, но ничто не привлекло ее так, как умение создавать нечто новое, необычное.

Он полагал, что иномирная гостья проведет несколько дней в мучительных раздумьях, но в ее глазах лорд не увидел ни страха, ни сомнения, и ее четкий ответ не мог его не порадовать:

– Артефакторика!

Почему Сусперия выбрала именно ее, а не мистическую и мрачную некромагию или ту же боевую магию? Потому что в ней обнаружился особенный дар – видеть суть предметов, различать их ауру и магический потенциал – не то чтобы редкий, но встречающийся далеко не у каждого человека, зато жизненно необходимый для артефактора.

– Как собирать мозаику, – обронила она однажды в разговоре.

– Именно это и необходимо, чтобы стать талантливым артефактором, – подтвердил Алистер.

– Можно играть с формами, составляющими, стать ювелирных дел мастером – это куда интереснее, – Сусперия терпеть не могла ограничения, и если в будущем ей предстояло остаться в магическом мире, поскольку портал домой, возможно, никогда не откроется, она хотела бы прожить жизнь, занимаясь любимым делом.

Первое время девушка была подавлена произошедшими с ней переменами, но быстро взяла себя в руки.

– Нечего нюни распускать. Нужно продолжать жить дальше. Не стану же я биться в истерике и кричать: «Как так? За что?» – поделилась она с Алистером. О том, как девушке нелегко, говорила лишь музыка, когда время от времени из зимнего сада доносилась ее грустная игра на фортепьяно.

Если Камила сообщала ему, что леди снова отправилась в другое крыло, он украдкой наблюдал за ней. Алистеру понравилось, что Сусперия не боится трудностей, а смело и уверенно встречает их на своем пути. Он был таким же.

Однажды лорд услышал разговор слуг: «Уж не небеса ли послали нашему господину леди Сусперию? Не знаю, заметили вы или нет, но по мне, так между ними столько общего. Один характер чего стоит. Оба молчаливые домоседы, а стоит заняться любимым делом – глаза так и горят».

От особняка Сусперия отправилась пешком по залитой солнцем улице.

«Везет Алистеру, ему, как преподавателю, разрешено телепортироваться сразу в университет, а всем студентам нужно идти пешком».

Столичный климат был очень комфортным: зимы не слишком холодные, к каким девушка привыкла в Пскове, а лето не изнуряло жарой.

Правда, не все модные тенденции Лилехейма пришлись Сусперии по вкусу, уже не говоря о строгих правилах этикета и требованиях к одежде. Проходив первый день в жестком корсете, оставившем на талии небольшие синяки, она не постеснялась задрать рубашку и предъявить их Алистеру.

В тот день удивление на лице лорда сменилось озадаченностью, и он велел Камиле сопроводить Сусперию в лучший бутик с нижним бельем, которое носили все уважающие себя аристократки. Но на этом они с Камилой не остановились, и девушка стала обладательницей университетской формы сшитой из качественного, приятного к телу материала, а также костюма для занятий по боевой магии. Но доктор Мэвис строго-настрого запретил Сусперии перенапрягаться и лично проинформировал преподавателя об ее проблемах со здоровьем. Девушке разрешили не слишком усердствовать на тренировках.

Многие однокурсницы завидовали Сусперии из-за расположения профессора Кросмана. Однако ни один слух о том, что она якобы спит с ним, не нашел подтверждения, и злословие слегка поутихло.

В глазах преподавателей Сусперия была прилежной студенткой, любознательной, зачастую молчаливой, но с всегда сделанным домашним заданием.

Ее самым большим желанием было не создавать Кросману проблем. Он приютил Сусперию – незнакомку из другого мира, потратил время на обучение, поручился перед ректором, и она не могла его подвести. Даже если по утрам хотелось спать вместо того, чтобы идти на очередную лекцию или практическое занятие, она вставала и делала все необходимое. Ей приходилось заниматься вдвойне, нагоняя однокурсников, постоянно сдавая разницу в предметах, чтобы не отставать. Оттого и нагрузки у девушки было больше, чем у других. Ей некогда было веселиться на студенческих вечеринках, прогуливаться в выходной день с подругами по магазинам. Нет, туда она ходила исключительно по острой необходимости и с Камилой, считая ее «новообретенной тетушкой».

В учебе ей по-прежнему помогал Алистер.

Первые месяцы они подолгу разговаривали и никак не могли наговориться. Лорду было интересно абсолютно все о мире новой знакомой, как и Сусперии о его. Но она редко затрагивала тему личных отношений, изредка обзывая мужа непозволительными для приличной леди эпитетами, к которым Алистер со временем привык.

В его глазах Сусперия не была похожа ни на одну девушку, женщину его мира. Эксцентричная, но не вульгарная, ее скромность граничила с прямолинейностью, а грубость с нежностью и заботой. Доброта – со строгостью и злопамятностью. К примеру, о муже и его сестре, о завистниках в университете она могла отозваться очень кровожадно, посвящала несколько минут досуга придумыванию пыток для них, чем вначале пугала Алистера, а затем забавляла. Но она никогда и никому не мстила, помнила – да, но не более. Колкости других студентов Сусперия игнорировала и одаривала их равнодушными взглядами, еще больше выводя тех из равновесия. Они злились на нее и однажды отомстили, похитив форму Сусперии и испортив ее, пока девушка принимала душ после тренировки.

В тот день в одном полотенце она вбежала в преподавательские апартаменты Кросмана. Гневно сверкнув глазами, девушка попросила у ошеломленного Алистера одежду и поскорее достать новую форму. Кросман выполнил ее просьбу без промедления.

Похитителей быстро обнаружили, но они успели испортить одежду, сделав из нее чучело с ужасной надписью. За нарушение их семьям выписали счета на круглую сумму, и нерадивые студенты понесли строгое наказание.

Позже их родители приходили в особняк лорда Кросмана, надеясь выпросить у него и его протеже прощение, но Алистер был непреклонен. Как он сказал своему другу-ректору: «В таких случаях Сусперия говорила – как ты хочешь, чтобы к тебе относились, так и ты относись к другим. Теперь эти родители и их дети будут в моем «черном списке»».

Виктор взял его слова себе на заметку. В новой студентке ректор не видел никакой проблемы ни для репутации друга, ни тем более университета. А слухи и мнение недалеких студенток и их мамаш с куриными мозгами мало волновали этого мужчину с определенными принципами, который не станет прогибаться под чужое мнение.

Виктор Годвин происходил из не менее старинного рода, чем Алистер. Он был аристократом от пяток до макушки и всегда стоял выше сплетен. Его богатства позволяли не пресмыкаться перед попечительским советом. Тот вкладывал средства в перспективных, по их мнению, студентов, которые в будущем займут места своих отцов и дедов при королевском дворе.

Были и простолюдины, кто пробивался с помощью собственных сил, и именно такие импонировали Виктору. Если же совет решал уменьшить стипендии, то лорд Годвин шел в открытую атаку против этих престарелых маразматиков и эгоистов, как они с Алистером их называли за бокалом хорошего вина или энергетического эликсира.

Когда Виктор только вступил в должность ректора, он не единожды писал жалобы на имя короля, пока ему не надоело заниматься бумагомарательством, и он лично не отправился во дворец с просьбой закрепить за малоимущими студентами достойные стипендии и льготы для их семей. Его Величество принял соответствующие меры, позволив, чтобы все финансы проходили исключительно через руки лорда Годвина и только потом попадали в попечительский совет.

Также ректор занимался благотворительностью.

Раз в год в университете проводили бал под названием «Магические достижения», на нем озвучивали призеров за лучшее магическое изобретение: таковым могло стать все, что угодно, от нового зелья до волшебного компаса. Студенты получали денежное вознаграждение и грамоты, бывшие гарантией будущего трудоустройства и безбедной жизни.

Все гранты отмечались особой магической печатью, дабы застраховать их от воровства или мошенничества. Виктор знал, какими коварными и предприимчивыми могут быть люди. Под крышей своего университета он был королем и не мог позволить твориться гнусностям.

– Да ты прямо герой в магистерской шапочке и мантии, – подшучивал над ним Алистер.

И Виктору импонировала эта оценка. Зная о характере истинных отношений между Алистером и Сусперией, ректор был спокоен, как слон. Так однажды девушка объяснила его поведение Кросману.

Алистер никому не рассказывал о том, что Сусперия прибыла из техно-мира.

Сейчас, в век развития артефакторики в королевстве, когда каждый второй любил проводить опыты, чтобы добиться известности, у лорда Кросмана были свои причины не создавать лишней шумихи. В глубине души он боялся, что Сусперию вздумают выкрасть и препарировать, как лягушку, в надежде найти разницу между ней, выросшей в мире без магии, и жителями их королевства. Таким сумасшедшим ученым было абсолютно наплевать на человеческую жизнь, не говоря о приличиях и профессиональной этике. Для них главное – это снискать славу любыми способами, даже самыми мерзкими и кровожадными. Обогатиться за счет своих изобретений. Благо народа для них стоит на втором месте. Да, Кросман также зарабатывал деньги на полученных патентах, но по большей части все его изобретения были доступны как для бедных, так и для богатых людей.