Шесть лет спустя

Они стояли под широким черным зонтом. Дождь лил с хмурого неба, укрытого серой пеленой и смогом, тянущимся из города. Капли стекали по краям зонта, а они все стояли на одном месте, не шелохнувшись. Матвей в свои шесть лет был худеньким, бледным, с темными кругами под глазами и взъерошенными волосами. По заострившимся от голода скулам стекали слезы. Не моргая, он смотрел, как двое работников кладбища засыпают свежую могилу. Нет, не там лежал его дедушка.

Они шли от крематория, где нашел последнее пристанище граф Криштов Ракоци. В завещании дедушка четко написал, чтобы после смерти его тело предали огню, а не положили в холодную землю, где день за днем оно будет поедаемо червями, пока от него не останется полусгнивший труп.

Арина с Матвеем наблюдали, как хоронят кого-то еще в этом затуманенном царстве упокоения, где властвуют гробовое молчание и лязганье активно вгрызающихся в землю лопат. Могильщики старались побыстрее закончить работу и уйти в тепло дома, стоящего на краю кладбища, с табличкой «Бюро ритуальных услуг».

Арина знала: во все времена самыми прибыльными церемониями были похороны и свадьбы. Она не работала ни в одной из этих сфер и молча радовалась этому факту своей невеселой биографии. После смерти Криштова его бизнес отошел к ней: небольшой антикварный магазинчик по соседству с картинной галереей, куда поставщики отправляли картины для продажи.

Теперь она будет всем заниматься, и ее подпись необходима коллегам из Бельгии.

Матвей теснее прижался к ее боку, и Арина погладила его по голове замерзшими пальцами, ощущая тепло детского тела. Пахло сырой землей и осенью с ее тонким, но явным ароматом гнильцы от вороха листвы, собранной под черными голыми деревьями.

Домой они доехали на такси; потом еще долго сидели на кухне у окна, слушали шум дождя и смотрели в пустоту.

***

Арина

Я никогда не забуду добра, сделанного Криштовом. Он заменил мне отца, которого я никогда не знала. Этот мужчина всегда был заботлив и терпелив, он многому меня научил и рассказал о том, чего не мог знать простой человек. Он был магом и пришел из того мира, где люди умеют колдовать. Его сказочная история удивила меня, но я поверила в нее с первого раза. Должно быть, в глубине души мне всегда хотелось верить, что волшебство существует на самом деле. Именно оно свело меня с Криштовом и подарило ребенка, о котором я могла лишь мечтать, оно дало возможность зарабатывать на жизнь и не вспоминать боль прошлого.

Когда я увидела впервые, как он поит Матвея своей кровью, то пришла в ужас. Тогда малыш несколько дней лежал в кроватке: бледный, осунувшийся и голодный. Он плакал, а я все пыталась его укачать, заставить съесть хоть несколько ложечек каши, которую он до этого всегда любил. Ничего не помогало, и тогда Криштов рассказал мне свою историю. Он повествовал без подробностей и умолчал о своей дочери, лишь упомянув, что виноват в ее гибели. А то, что отец внука – чистокровный вампир, сообщил немедленно.

– Мне жаль расставаться с тобой, Арина. Почти год ты была для Матвея как мать и нянька, но пора тебе узнать, кем на самом деле является твой подопечный.

Как только он начал рассказ, то сделал аккуратный разрез на запястье скальпелем с профессиональной точностью. В тусклом свете ламп на белоснежной коже проступила алая полоса длиной ровно в сантиметр. Криштов поднес руку к детскому ротику, и я увидела блеск клыков и побагровевший взгляд раскрывшихся глаз. Матвей приник к запястью деда, и я услышала громкие глотки. Он пил и пил, пока Криштов не осел на пол. Вена на его виске запульсировала, и мужчина стал белее мела, а Матвей наоборот – зарумянился, округлился и перестал плакать. Криштов тяжело вздохнул, убирая руку и слабо держась за кроватку. Он захотел вытереть ротик Матвею, но я опередила его.

Я промокнула уголки детских губ, Матвей улыбнулся и потянулся ко мне ручками. Он начал что-то лепетать, дрожащими руками я подняла его и привлекла к груди. Гулко бьющееся сердце успокаивалось; ребенок на моих руках был здоров и оставался таким же, как все. У него не выросли рога, хвост или клыки как у монстра из фильма ужасов. Он теребил ленточку на моей косе и непринужденно балаболил.

– Значит, остаешься? – тяжело дыша, спросил Криштов.

– Я никуда и не собиралась уходить. Как вы? Может, скорую вызвать?

Мужчина засмеялся:

– Слабость пройдет, стоит мне хорошо поесть и поспать. Матвею необходима хорошая кровь. Если бы он был со своим отцом, тот давал бы ее ему, и этого бы хватало. Я же не вампир, а сильный маг. И мне нужно чаще кормить его.

– Неужели он совсем не может подпитываться от обычной еды или, например… от меня? – в надежде спросила я. Еще несколько секунд назад я испугалась маленького вампира, а сейчас хотела помочь ему. Ребенок ведь не виноват, что родился таким.

– Нет, твоя кровь ему не подойдет, разве что в будущем, когда он полностью сформируется. А это произойдет к шести годам, возможно, чуть раньше или позже. Все индивидуально. Насколько мне известно, вампиры кормят своих детей почти до совершеннолетия – примерно четырнадцать лет. Надо, чтобы у ребенка развились все вампирские способности, а их очень много.

С тех пор я не единожды становилась свидетельницей кровавого кормления. Со временем оно настолько вошло в привычку, что больше не вызывало никаких негативных эмоций или мыслей. Матвей нуждался в сильной крови для выживания, а Криштов был ее носителем. Я старалась чаще быть рядом, чтобы скорее привыкнуть к этому. И всячески пыталась выяснить у Криштова подробности о вампирах. Та информация, которая была в Интернете, оказалась абсолютной чушью. Бывало, что вечерами мы с Криштовом искренне смеялись над людской фантазией и выдумками об осиновых кольях, серебряных крестах и прочих атрибутах. Он рассказал мне, что вампиров можно убить отрубив им голову или вырвав сердце, остальные способы на них не действовали.

Я водила Матвея в детский сад, усердно работала в антикварной лавке и не знала печали. Особенно когда Криштов выкупил соседнее помещение, и рядом с лавкой появилась небольшая картинная галерея, в которой я стала хозяйкой. Несколько раз в год мы с Матиашом летали в разные страны. До этого я никогда не путешествовала, а в одной из таких поездок, по воле судьбы, я встретила бывшего мужа.

Тогда мы отдыхали в Греции. И кто бы знал, что именно там, среди древней красоты, я столкнусь с тем, кто причинил мне столько боли.

Он отдыхал с беременной женщиной, а рядом с ними копался в песке двухлетний ребенок.

Матвею было почти шесть, он радостно купался в море вместе с Криштовом. Солнечный свет не причинял ему никакого вреда. Я сидела на лежаке в широкополой шляпе и сарафане, читала детектив, пока ко мне не обратились так, как мог лишь один человек:

– Аришка-малышка, ты ли это? —передо мной стоял Николай, такой же худощавый, с бородой и торчащими волосами. Внутри меня дернулась давно забытая струна – не от прежних чувств, а от неожиданности.

Я сняла очки и посмотрела в его голубые глаза:

– Здравствуй, Коля.

Он почему-то улыбался, а вот мне было не до радостного приветствия или ностальгии. Хорошо, что я сидела не в купальнике, иначе был бы виден шрам на моем животе.

– Ты как здесь оказалась?

– Как и все туристы, прилетела на отдых.

– Да я не о том, – он задорно рассмеялся. Его жена лежала к нам спиной, читала дамский журнал и ничего не замечала.

– Странно, что ты и я живем в одном отеле и загораем на одном пляже…

«На что это он намекает? Может, на то, что я якобы его преследую, и таких случайностей не бывает?» – я сжала книгу в руках и беззаботно улыбнулась.

– Да, действительно странно. Лишний раз убеждаюсь в том, как тесен мир.

– Не то слово. Как ты жила все эти годы? Вышла замуж… – он усмехнулся, глядя на меня с прищуром.

– У меня все хорошо, – я не собиралась посвящать его в личную жизнь.

– Раньше ты была более сговорчивая и не такой букой, – он играл со мной. Я видела это по его улыбке, слышала издевку в голосе.

– Раньше и ты не был такой двуличной сволочью, – не выдержала я, невинно улыбаясь в ответ.

– Мама! – позвал Матвей, подбегая и показывая ракушки на ладошке. За ним подошел Криштов и бросил на Николая колючий взгляд, от которого мой бывший муженек невольно поежился.

– Значит, взяла ребенка из детдома? Ты всегда была добродушной, – «шпилька» Коли не прошла мимо.

– Любезный, вы бы не приставали к девушке и не волновали свою беременную супругу, – Криштов говорил вежливо, но таким тоном, что еще слово – и Николай пропашет песочек носом.

– Да ладно, мужик, спокойно! Всего лишь увидел старую знакомую, – Коля дал заднюю, выставив руки перед собой.

Они с женой быстро ушли. Пляж остался в нашем распоряжении.

Я с облегчением выдохнула и принялась вытирать Матвея полотенцем, пока он рассказывал мне о том, где они с дедом нашли ракушки и каких красивых рыбок он смог разглядеть.

– Спасибо вам, боюсь, что сама бы я от него не избавилась, – шепнула я Криштову, попивающему сок.

– Пустяки. Я сразу узнал в этом субъекте твоего бывшего супруга. Помнишь, ты показывала ваши свадебные фотографии? Такого ущербного человека ни с кем не спутаешь, – Криштов усмехнулся, поправляя солнцезащитные очки.

На его волосах и густой бороде уже проступала седина, в уголках глаз залегли морщинки, но сами глаза оставались по-прежнему яркими и молодыми. Криштов активно занимался спортом, стараясь продлить жизнь, но я знала, что, отпаивая внука собственной кровью, он растрачивал бесценное время. Он предупреждал об этом, но откуда же я могла знать, что вскоре потеряю его.

– Мамочка, а кто был тот дядя? Мне он не понравился: злой, и пахнет от него неприятно, – ошарашил Матвей.

Мы с Криштовом переглянулись, и мужчина тихонько спросил:

– Внук, а кто, по-твоему, приятно пахнет? И как именно? Можешь описать эти запахи?

Матвей снял с худеньких плеч полотенце и призадумался:

– Хм, ну вот мама всегда пахнет приятно, чем-то цитрусовым, а ты, дедушка, пахнешь, как старинная книга. Помнишь, ты давал мне читать, там еще про ауры было написано. А вот этот дяденька пах как тухлый помидор, мы с мамой видели такие в магазине, когда покупали продукты.

– Вот оно как… и что, каждый вокруг тебя пахнет по-своему? – продолжил Криштов. Ему, как магу и исследователю вампиров, была интересна любая деталь.

– Верно, но я стараюсь не принюхиваться.

– Понимаю, так можно и расчихаться, – Криштов заулыбался, а я оцепенела, понимая, что наш разговор, да еще на пляже, могут услышать. – Но ты помнишь: об этом никому, – шепнула я сыну.

– Мам, ну за кого ты меня принимаешь? – возмутился и насупился Матвей. – Я же только тебе и деду. И потом, у того мужчины в ауре черные сгустки, он болеет чем-то, возможно, связанным с легкими. Как у тебя вот здесь, – он указал на мой живот. – Только у тебя болезни нет и видны просто трещины, а ему надо к доктору.

Я сидела и в который раз за эти годы удивлялась вампирским способностям: чувствует запахи, может учуять определенного человека на расстоянии и даже сквозь стены, видит ауры и по ним определяет, болен человек или здоров.

– Мам, можно мне мороженое?

– Конечно.

Сын улыбнулся и, надев кепку, помчался к открытому бару, где ему вручили мисочку с двумя шариками любимого мятного мороженого. Матвей мог есть и человеческую пищу. Не всю, конечно, кое-что он на дух не переносил, как, например, рыбные блюда или капусту. Еда насыщала его, но не приносила той пользы, которую могла дать только кровь.

Впервые он начал видеть ауры и чувствовать запахи, когда ему исполнилось два с половиной года. Но он не обращал на это внимания, а как только научился внятно излагать мысли – каждый день удивлял нас с Криштовом. Дед вел записи в дневнике по развитию внука и его способностей. Мы даже экспериментировали с донорской кровью, которую Криштов по своим связям доставал в больнице. Но кровь не понравилась Матвею, от нее болел животик, и мы отказались от этого продукта. Сыну подходила только «живая». Кусать кого-то ему было строго-настрого запрещено, особенно когда я со страхом привела его в детский сад и потом весь день ходила сама не своя. Но у воспитательницы и других деток не возникло с Матвеем никаких проблем. После этого мы вздохнули спокойно.

Криштов боялся экспериментировать с состоянием голода внука и всегда исправно давал ему пить свою кровь. Кроме одного случая, который я не забуду никогда.

Тогда он убыл в очередную командировку в Бельгию и должен был вернуться со дня на день, но его задержали дела. Поставщик никак не мог решить проблему с товаром, а использовать магию внушения Криштов не решался, он всегда берег силы для питания внука. В Москве стояла зима, время приближалось к полуночи, а я ходила по квартире и все ждала, когда Криштов вернется.

– Мамочка, я голоден… – в гостиную к нарядной елке вышел Матвей в черной пижаме с изображением маленьких вампирчиков. Это было так символично, что я не удержалась и недавно купила ее.

– Я знаю, мой хороший, но дедушки нет, а только его кровь утолит твою жажду.

Матвей подошел ко мне, такой маленький и худенький. Кожа побледнела, под глазами проступили темные круги, черты лица заострились. Глаза превратились в два черных омута.

Он был не просто голоден, а очень сильно, но пытался скрыть это от меня.

– Можно я попробую твоей крови? Я буду очень осторожен, мамочка, пожалуйста, – взмолился он.

– Хорошо, давай попробуем, – мы сели на диван, и я сняла с руки браслет, обнажив перед ним запястье. – Тебе надрезать или ты сам?

– Сам. Надрезать – это для малышей, а я уже большой. Будет чуть-чуть больно, потерпишь?

– Конечно, родной, думаю, это не больнее укуса комара.

Сын улыбнулся и очень бережно коснулся ртом моего запястья. Я почувствовала боль как от случайного укола иглой. Кожа вокруг укуса онемела, и неприятное ощущение пропало. Мне даже стало смешно, а затем резко поплохело. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, и я откинулась на спинку дивана.

– Мамочка, прости меня! – Матвей тряс меня и плакал.

Я открыла глаза и тяжело вздохнула:

– Надо выпить чая с тортиком… Пойди, включи чайник, – прохрипела я, постепенно приходя в себя и разглядывая запястье, на котором остались две красные точки.

Матвей бросился на кухню и через минуту вернулся ко мне. Взял запястье и лизнул место укуса.

– Так все заживет. Я не рассчитал свои силы, а твоя кровь была такой вкусной, не хуже дедушкиной. Но, конечно, не такая питательная.

– Что поделать, какая есть, – опираясь на подлокотник, я встала и, слегка пошатываясь, пошла на кухню.

После большой чашки чая и двух кусков торта мне действительно стало легче.

– Мамочка, а ты знаешь, что когда я пил твою кровь, то наши ауры соединились и засверкали золотистым цветом. Как у меня с дедушкой.

– И что это может значить?

– В книге про ауры написано, что подобное происходит у членов семьи.

В коридоре послышался щелчок замка, и в гостиную вбежал Криштов.

– Проклятье, я опоздал! – он бросился к Матвею и принялся его осматривать. – Ты его накормила? Как себя чувствуешь?

– Нормально, жить буду, торт спас меня, – ответила я, отсалютовав вилкой с десертом.

– Эти чертовы поставщики, будь они неладны. И в канун Нового года! – за окном начали взрываться салюты, а большие напольные часы пробили полночь.

– С Новым годом, мамочка, дедушка! – воскликнул Матвей, радостно прыгая на месте.

– С Новым годом, мои дорогие, – с улыбкой, утирая слезу, поздравил Криштов и обнял нас.

– Надеюсь, такого больше не повторится, – извиняющимся тоном сказал Криштов. Но я была готова кормить Матвея хоть всю жизнь, лишь бы он был здоров. От вида голодного ребенка у меня разрывалось сердце.

Сущность вампира не позволяла Матвею болеть, как обычные дети, а вот из-за голода… могло случиться все, что угодно.

О своих ощущениях и о том, что он видел в моей ауре, Матвей рассказал деду за семейным ужином. Потом мы раскрыли подарки, после чего вышли погулять на Патриарших и любовались разноцветными всполохами салютов. Мы были счастливы, как никогда. Это был наш последний Новый год вместе, а осенью Криштова не стало.

Его, то есть наш семейный бизнес перешел ко мне и Матвею. Об этом по всем правилам было написано в завещании, когда адвокат Всеволод Львович вручил мне его за чашкой чая у нас дома. Моя квартира по-прежнему оставалась за мной, хотя большую часть времени я привыкла проводить у Криштова-Кристиана.

Кристиан… ненастоящее имя старого мага. Перед смертью, в последний раз отдав кровь внуку – он рассказал мне всю правду, ничего не утаивая. Я смотрела на несчастного, и в то же время когда-то эгоистичного мага – за последние месяцы он сильно постарел, словно ему было под девяносто. Сухонький и слабый старичок с впалыми потускневшими глазами, вздувшимися венами на костлявых, обтянутых бледной кожей руках. Он сжимал мои пальцы и выталкивал из скованного болью горла слова признания.

– Я виноват в смерти дочери. Только я. Когда-нибудь его отец может прийти в этот мир и попытаться забрать его – не оставляй мальчика. Он нуждается в тебе, ты его мать. Люби его и заботься, не позволяй никому вас разлучить. Я плачу за свои грехи и возможно там, в обители смерти, меня наконец-то простят. Ты стала мне дочерью. Прости, что взвалил на тебя эту ношу.

– Не надо, это никакая не ноша. Ну что вы такое говорите, Криштов, – я прижала его руку к своей влажной щеке. – Конечно, я не брошу сына. Я ведь вынянчила его, выкормила и вырастила. Все мы не без греха, но не вы убили свою дочь, а тот мерзавец. Не берите на себя чужую вину, умоляю. Уверена, если ваша дочь и жена встретятся с вами где-то в другом месте или в новой жизни – они простят вас.

– Спасибо, моя девочка, моя доченька… спасибо, – он в последний раз улыбнулся и сомкнул веки. Его тело обмякло на подушке.

На улице стояла золотая осень, и Матвей с соседскими мальчишками резвился у пруда. Он видел, что дедушка меняется, и в нем почти не осталось магии, а вместе с ней – жизненной силы. Год за годом внук пил кровь деда и выпил до дна. Возможно, это было именно то наказание, которое Криштов сам для себя избрал. Он знал, что рано или поздно его организм не выдержит такой отдачи, но благодаря этому наш мальчик мог считаться полноценным вампиром, таланты которого должны были развиться еще сильнее. Все, что я должна была знать о магическом мире, Криштов рассказал. Он обучил меня их языку, попросил прочесть все книги в его библиотеке. Я не смогу защитить Матвея – мне не хватит ни сил, ни магии против чистокровного вампира. Но я была полна решимости отдать жизнь за сына.

Кремация была назначена на субботу, а в шкафу меня ждал траурный наряд.

Беззаботное время закончилось.

Глава 4