– О, стать миссионером – это как раз для меня! – просияла Молли Лу. – Уехала бы туда, где люди бросают своих детей на съедение крокодилам, и всех этих несчастных детей подбирала бы и спасала, открыла бы для них школу и стала бы их воспитывать, а взрослых бы обращала в нашу веру, чтобы они понимали, как жить правильно, – с чувством выпалила девочка, ибо добросердечие побуждало ее окружать заботой каждого ребенка и каждое животное, которых ей доводилось встречать на своем пути, если те испытывали хоть малейшее страдание.

– Необязательно ехать в Африку, чтобы заняться миссионерством, – возразила ей миссис Пэк. – Несчастных существ, которые очень нуждаются в нашем внимании, без труда можно найти и рядом с домом. Беспомощных и заблудших множество и в больших городах, и в маленьких. Было бы только желание, а о ком позаботиться – обязательно найдется. Такой работы везде вдоволь.

– Тогда я с удовольствием занялась бы миссионерством и здесь, – тут же отозвалась Молли Лу. – Как это здорово – разносить в корзинке чай, рис и полезные брошюры, вести с людьми просветительные беседы. Как вам такое, а, девочки?

– Тогда нам следовало бы создать свою собственную организацию, регулярно встречаться, собрания проводить, принимать резолюции, – первой откликнулась Мэри. Всяческие торжественные мероприятия приводили ее в восторг, и она с удовольствием посещала с мамой каждое собрание Благотворительного общества шитья для бедных.

– Мальчишек, конечно, мы в свое общество принимать не будем. Оно у нас будет тайное – со значками, паролем и особыми рукопожатиями. Только вот где бы нам с вами раздобыть какого-нибудь язычника, чтобы можно было его обратить на путь истинный? – немедленно загорелась всегда открытая новым идеям Джилл.

– Ну, полагаю, язычницу, и даже подичее любого маленького дикаря, мы найдем прямо здесь, – глянула на дочь с выразительной улыбкой миссис Пэк. – Начни с себя, моя девочка, и можешь не сомневаться: тебе надолго хватит миссионерской работы.

– Эта язычница, мама, если ты имеешь ввиду меня, уже с сегодняшнего дня постарается начать меняться и стать настолько хорошей, что очень скоро люди ее не узнают, – ответила Джилл. – Ведь в книжках болезнь почти всегда побуждает детей к тому, чтобы они становились лучше. Думаю, в настоящей жизни это тоже возможно, – добавила больная со столь ангельским видом, что обе ее подруги одновременно прыснули от смеха, а потом попросили миссис Пэк назвать для каждой из них какое-нибудь миссионерское задание.

– Ты, Мэри, побольше делай по дому, – откликнулась миссис Пэк. – Этим ты не только маме поможешь, но и подашь хороший пример старшим братьям. Девочки ведь способны на очень многое, если берутся даже за скучную работу весело и с удовольствием, а не сидят сложа руки, мечтая о великосветских балах и жизни в замках. Главное, помни: самые простые и докучливые обязанности могут стать привлекательными и приятными, если их исполняешь на совесть.

Покрасневшая при упоминании о великосветских балах и замках Мэри серьезно задумалась над советом миссис Пэк и решила, что, если она и впрямь последует ему, перед ней откроется широчайшее поле для деятельности.

– А я? Мне что делать? – нетерпеливо спрашивала у миссис Пэк Молли Лу, мечтавшая о собственной, возложенной на нее миссии. – Имейте в виду, с той поры, как у нас поселилась мисс Бат, меня больше не напугает даже целая дюжина крокодилов, – воинственно объявила девочка, имея в виду пожилую леди, которая исполняла в ее семье обязанности домоправительницы.

– Ну, дорогая моя, тебе тоже не придется долго искать подходящего маленького язычника. – И миссис Пэк указала на Бу, который, завороженный ужасным словом «крокодил», молча таращился на всю компанию.

Из носа у него текло, а платок отсутствовал. Руки покраснели от цыпок. Одежда на мальчике была сильно потрепана, чулки штопаны-перештопаны. Тугие кудряшки на голове явно давно уже не видели расчески.

Молли покачала головой, глядя на братишку:

– Я стараюсь, конечно, чтобы он поприличнее выглядел, но мне не всегда удается за ним уследить. Сам-то он терпеть не может ни причесываться, ни умываться. Мисс Бат на него вообще наплевать, а отец, когда я ему говорю об этом, только смеется.

Не прекращая объяснения, пристыженная Молли усадила братика себе на колени и обтерла лицо малыша своим носовым платком, а затем жестом, каким звонят в колокольчик, несколько раз дернула его за волосы и вновь опустила с коленей на пол, воскликнув:

– Да! Мы с ним парочка диких язычников! И только я могу нас спасти!

И девочка не преувеличивала. Потому что их с Бу отца интересовала только его собственная мельница, а старая и ленивая мисс Бат до того, по всей вероятности, утомилась, ухаживая на протяжении многих лет за детьми своих бывших хозяев-вдовцов, что теперь сочла возможным расслабиться. Молли подобное положение дел возмущало и унижало, однако она даже и не пыталась хоть как-то улучшить его, она сама, как умела, искренне заботилась о своем запущенном братишке.

– Ты справишься, дорогая моя, – подбодрила ее миссис Пэк, которой на собственном опыте довелось узнать, каково одной заботиться о ребенке. – Ну вот, теперь у каждой из вас есть своя миссия. Хотите действовать тайно? Что ж, тогда давайте будем собираться раз в неделю, чтобы каждая из участниц нашего Тайного общества могла поведать о своих успехах или неудачах. В том числе и я, поскольку с этой минуты я тоже вхожу в его состав, – с улыбкой проговорила миссис Пэк.

– Ну, до Рождества-то нам не начать. К нему ведь надо столько всего сделать. Ни на что другое времени не останется. Так что приступим сразу в новом году, – тут же взяла в свои руки бразды правления Тайным миссионерским обществом Джилл, как и почти в любых начинаниях.

А потом они вновь занялись цветными картинками: часть из них пошла на дальнейшее украшение стен, а из остальных вырезали фигурки модниц, которые вскоре стараниями трех девочек превратились в бумажных кукол. За работой подруги, естественно, не прекращали болтать. И как это обычно случается в долгих беседах разумных существ, разговор постоянно переходил от смешного к серьезному и обратно, что вызывало у них то звонкий смех, то грустные вздохи, а еще мгновение спустя снова звонкий хохот.

– Как же у меня теперь весело! Будто на вечеринке, – с удовольствием обозрела Джилл галерею из модниц. Одежда всегда ее увлекала, а на изготовленных куклах и на развешенных картинках ее оказалось очень много, самых разных типов, цветов и фасонов.

– Кстати, о вечеринке. Жаль, но на нынешнее Рождество мы, наверное, от нее откажемся. Ведь без вас с Джеком все будет совсем не так. Поэтому мы решили просто обменяться подарками, – угрюмо проговорила Мэри, приставляя к одной из бумажных кукол голову от другой, чем были в данный момент заняты и другие девочки, развлекаясь эффектом неожиданных сочетаний.

– Ну, я-то через две недели уже поправлюсь. А вот Джеку уж точно к Рождеству не успеть. Ему больше месяца нужно, чтобы нога срослась. Вот я и подумала, не согласится ли его мама устроить на Рождество танцы в общей комнате мальчиков у них дома? Тогда бы мы вволю натанцевались, а Джек мог бы на нас смотреть, – поделилась своей идеей Джилл. Танцевать она обожала, однако, увы, не догадывалась, сколько времени, даже при самом лучшем раскладе, потребуется, чтобы ноги ее обрели прежнюю легкость и подвижность и смогли двигаться в танцевальных ритмах.

– Тогда тебе лучше как можно скорей намекнуть о своей задумке Джеку. И я даже знаю как, – подхватила ее идею Молли, которой очень хотелось бы оказаться на вечеринке в доме Мино. – Отправь ему несколько наших бумажных модниц вместе с запиской, что эти леди непременно должны присутствовать на их рождественской вечеринке.

Для посылки были отобраны туловища двух молодых дам, сидящих в карете. Одной из них, одетой в желтое платье, приставили голову, увенчанную нелепым зеленым капором с пышным плюмажем, а другой, облаченной в бархатную мантилью и меховое боа, досталась голова невесты с фатой и флердоранжем. Сопроводительное письмо, положенное вместе с этим произведением искусства в корзину Великого международного телеграфа, гласило: «Мисс Лора и Лотти Бартон спешат на рождественский бал в дом Мино».

Нарекая нарядных кукол в бумажной карете именами реальных девочек, которые, как она знала, нравились Джеку, Джилл брала у них небольшой реванш: в жизни эти две сестренки своими изысканно-скромными манерами всякий раз, словно нарочно, подчеркивали, что сама она чересчур дерзкая, а многие из ее поступков недопустимы и заслуживают осуждения.

Ответ от Джека не приходил довольно долго. Не зная, что и подумать, девочки опасались, уж не обидела ли его их шутка, когда под громкий звон колокольчиков в окно вплыла тяжело нагруженная корзина с привязанным сбоку рулоном из листов плотной цветной бумаги. Внутри корзины оказалась коробка, в которой что-то гремело, зелено-серебряный бумажный кулек, несколько мотков узких ленточек, катушка суровых ниток, несколько больших игл и записка от миссис Мино:

Дорогая Джилл!

Я решила, что наши раненые непременно должны насладиться рождественской елкой, а потому Рождество у нас состоится, и все твои элегантные модницы, разумеется, тоже будут приглашены. Догадываюсь, что ты хочешь помочь в подготовке праздника, поэтому посылаю тебе цветную бумагу. Сделай, пожалуйста, из нее кульки для засахаренных слив. В корзинке ты найдешь все необходимое для изготовления бус, которые, если тебе будет не лень нанизать стеклярус на нитки, очень украсят елку и наверняка доставят удовольствие как приглашенным девочкам, так и их куклам. Джек посылает тебе образец уже готового кулька. А ты сделай, пожалуйста, для него образец двойных бус с решетчатыми промежутками, чтобы он понял, как с этим справиться.

Если тебе будет еще что-нибудь нужно, сообщи мне.

Писала впопыхах,

твоя Анна Мино.

«Благослови Господь доброе сердце миссис Мино! Как же она всегда точно знает, чем можно порадовать мою бедную девочку!» – воскликнула мысленно миссис Пэк, и рукав новой рубашки для Джека, который она в этот момент вшивала в пройму, заблестел вдруг от капель куда более ярких, чем присланные Джилл бусины.

Разборка посылки сопровождалась радостными возгласами. Из недр коробки явился на свет великолепный крупный стеклярус всех цветов радуги, и девочки тут же начали обсуждать, в каких сочетаниях он будет выглядеть лучше всего на двух нитях бус. Кончилось тем, что каждая нанизала стеклярус по своему вкусу, и вскоре готовые бусы уже красовались у них на шеях.

– Я ничего не имела бы против, если бы у меня тоже ужасно болела спина, но зато я могла целый день лежать и делать такие чудесные вещи! – воскликнула Мэри, неохотно расставаясь с иголкой, потому что ей было уже пора возвращаться к домашним обязанностям, которые сейчас, после так приятно проведенного времени, казались ей еще более скучными, чем обычно.

– Я тоже, – поддержала ее Молли Лу. – Ой, как ты думаешь, Джилл, миссис Мино, когда у тебя будут готовы кульки, разрешит их тебе самой наполнить засахаренными сливами? Если да, позови меня обязательно. С удовольствием помогу! – вызвалась она, выгибая каким-то немыслимым образом шею, чтобы проверить, идут ли к ее коричневому платью красовавшиеся на ней лилово-зеленые бусы.

– Я, конечно, спрошу у миссис Мино, только боюсь, что укладку слив тебе нельзя доверить. Слишком уж ты любишь сладкое. А твой Бу – еще больше, – покачала головой Джилл, и только тут, спустя весьма долгое время, все вдруг вспомнили о существовании малыша.

Его застали за весьма интересным занятием, а именно – полировкой пола, которую он производил при помощи носового платка сестры и машинного масла, обильно выдавленного им из масленки. Оторванный от своего развлечения, весь блестящий от масла, малыш впал в гневное возмущение, так что Молли Лу пришлось унести Бу домой под его нескончаемый громкий вопль.

В прежние дни болезни после ухода девочек Джилл начинала ощущать себя особенно одинокой. Сегодня все было по-другому. Напевая веселую песенку, как счастливая канарейка, она продолжала нанизывать разноцветный стеклярус, а потом принялась за кульки. Так миссис Мино прогоняла из душ двух раненых ребят стужу, и на смену ненастным сумеркам для них наступал ясный день.