Глава 4

Улыбка Сары стала озорной.

– В рукаве. Сегодняшняя мода на вечерние платья с длинными рукавами здорово упрощает жизнь. При мне всегда два ножа и три заколки для волос, которые заколками вовсе не являются. А шнур, на котором я ношу свой ридикюль, имеет отличную длину для гарроты. В моем арсенале есть и другое оружие, но я не стану о нем рассказывать. Вдруг понадобится.

– Кто научил вас пользоваться ножом? – Луциан был потрясен. – И гарротой? – Давление на живот в непосредственной близости от его мужского достоинства ослабело, и, когда мужчина снова опустил глаза, нож исчез.

– Моя мать. При индийском дворе леди учили сражаться. В случае проникновения врага в форт они были готовы защищаться и скорее умереть, чем попасть в плен и лишиться чести. Их честь находилась в их руках, вот в чем разница. – Сара улыбнулась. – Мои отец и брат тоже поучаствовали в моем образовании, хотя оба были англичане и желали сами защищать мою честь на дуэли.

– Надеюсь.

– Не будьте так напыщенны, милорд.

В зале снова заиграла музыка, и пары, сидевшие на террасе, отправились танцевать. Через некоторое время Луциан почувствовал, что они остались одни. Оглянувшись, он в этом убедился.

– Вы действительно считаете меня напыщенным? – обиженно вопросил он.

Сара кивнула, и ее волосы оказались близко к его лицу.

Луциан наклонился и поцеловал ее. Он уже давно убрал руки с перил, чтобы она могла отступить в сторону, если пожелает, закрыл глаза и целиком отдался наслаждению. Ее руки, в которых уже не было грозного оружия, обвили его плечи, а его руки переместились на более приятное место – женскую талию. Он ощутил восхитительный изгиб бедер и посоветовал себе не торопиться.

Сара была замужем, а значит, познала все чувственные удовольствия брачной постели. Это было ясно по ее откровенным поцелуям, по тому, как она приникла к нему. Целовать ее, прижимать к себе – это было воплощением его фантазий, которые он изо всех сил старался унять с того самого момента, как впервые увидел эту женщину. Точнее, это был первый акт его фантазий. Ему хотелось большего. Он желал получить ее всю, обнаженную, кричащую от страсти в его объятиях, в его постели.

✻ ✻ ✻

Поцелуй Луциана был таким же восхитительным, каким она себе представляла, а его руки, обнимавшие ее, – сильными и нежными. Сара почувствовала пробежавшую по его мышцам дрожь и поняла, что он героически старается сдерживаться. Она могла быть довольна, поскольку совершенно правильно поняла этого человека. Он хотел ее, но он попросит желаемое и не будет настаивать, если получит отказ.

Разрешить поцелуй – это одно, но позволить ему понять, что желания заходят намного дальше – совсем другое. Ей потребовалось сделать над собой усилие, удивившее ее саму, чтобы отстранить Луциана. Очень уж хотелось продлить последнее мгновение близости.

Луциан моментально убрал руки и сделал шаг назад. К сожалению, на террасе было слишком темно, и она не смогла рассмотреть выражение его лица.

– Приношу свои извинения.

– Извинения? – Сара была искренне удивлена. – По-вашему, я должна была сопротивляться? Но ведь я хотела, чтобы ты меня поцеловал.

– Почему? – спросил он.

Сара поняла, что в этот момент свет фонаря падает прямо ей на лицо и Луциан внимательно его изучает.

– Потому что ты привлекательный мужчина, потому что меня уже давно никто не целовал, и, кроме того, я любопытна.

– Теперь твое любопытство удовлетворено? – сухо поинтересовался Луциан.

– Полностью. Спасибо.

Он слегка подвинулся, и теперь свет упал на нижнюю половину его лица. Сара заметила слабую улыбку на чувственных губах, которые только что ее целовали.

– И что дальше?

– Ничего. Я знаю, почему ты здесь инкогнито, и я знаю, как ты целуешься.

– Ты знаешь почему… Но откуда? – С его лица моментально исчезли все чувства, кроме страха.

– Просто Дот знает, что такое потерять ребенка.

Луциан с шумом втянул в себя воздух. Звук не заглушили даже бьющиеся о стену волны.

– Никто из нас не выдаст ее тайну. Не думаю, что кто-то еще догадается. Люди могут только обратить внимание на ее болезненную худобу и грусть. – Луциан промолчал, и Сара решила продолжить: – Маргарет повезло, что она может рассчитывать на твою поддержку.

Таинственный маркиз пожал плечами.

– Я чувствую себя абсолютно беспомощным. Не знаю, чем ей помочь, как достучаться до нее. Она отвергает все, что я ей предлагаю.

– Тебе придется дать ей время. Пойми, она скорбит. – Из бального зала послышались аплодисменты. Закончился еще один танец. – Мы не можем больше здесь оставаться. Люди заметят. Магазин завтра утром будет закрыт. Приходи. Мне бы хотелось помочь Маргарет, если я, конечно, смогу. Любящий брат – это прекрасно, но, думаю, ей нужна женщина, с которой она сможет поделиться самым сокровенным.

Луциан переступил с ноги на ногу.

– То, что произошло здесь сегодня…

– Это момент слабости, который больше не повторится? Разумеется, не повторится. Я же говорила, всему виной мое проклятое любопытство, и я вовсе не стремлюсь к любовной связи. Кроме того, ты же не захочешь, чтобы рядом с твоей сестрой находилась женщина, с которой у тебя связь. Разве не так?

Его ответом стало холодное молчание. Даже интересно, куда подевалось его восхитительное тепло? Сара подхватила юбки и направилась к боковой двери.

– Я пойду в комнату отдыха для дам. Будет лучше, если нас больше не увидят вместе.

Что ж, неудивительно, что он к ней так быстро охладел. Она подавала знаки, что доступна, а потом пошла на попятную. Маркиз, наверное, подумал, что она отчаянная кокетка или, еще хуже, любительница возбудить мужчину, не имея намерений продолжать. Обе возможности заставили Сару покраснеть.

Комната, выделенная для отдыха дам – здесь они могли привести в порядок прическу или макияж, – оказалась – хвала Всевышнему! – пустой. Сара села за туалетный столик и занялась прической.

«Чего ты ждала?» – спросила она саму себя, но ответа не получила. Сара испытывала смущение, душевный дискомфорт, но предаваться этим бесполезным чувствам – пустая трата времени. Ей надо было разобраться в самой себе. Ей хотелось повторить момент безумия, снова ощутить прикосновение мужских губ к ее губам, как подтверждение того, что она еще не достигла возраста, когда думать о сексе нет никакого смысла. Судя по всему, Луциан предположил, что ей нужно больше, возможно, полноценная связь.

А может быть, ей необходимо именно это? Она не ожидала, что испытает рядом с ним такое острое физическое желание. С Майклом все было замечательно. Она его любила, а он был нежен и внимателен. Сейчас, оглядываясь назад, Сара предположила, что он был, пожалуй, слишком внимателен. Женщины, болтая о сексе, всегда называли его волнующим, возбуждающим, грандиозным. По опыту Сары, секс был приятным, иногда волнующим, и интимная близость и доверие определенно крепче привязали ее и Майкла друг к другу. Но что касается возбуждающего и грандиозного… Сегодняшний поцелуй оказался возбуждающим. У нее даже пальцы ног свело. Но, может быть, это потому, что ее целовал не муж, а посторонний мужчина.

Маркиз Кэннок, вне всяких сомнений, был привлекателен, и он интересовался ею. Эта мысль возбуждала. Но он принадлежал именно к той категории мужчин, общения с которыми она всегда избегала. Такие господа всегда желают собрать всех окружающих их женщин под защитный колпак чести и контролировать их, пусть даже не деспотично, а весьма благосклонно. Мечты и эротические сновидения – еще не повод связываться с мужчиной, за которого она не намеревалась выйти замуж.

Сара нахмурилась, глядя на себя в зеркало. Она только оправилась после смерти Майкла, и не настолько она безумна, чтобы растрачивать эмоции на мужчину, так не похожего на ее покойного супруга и такого опасного. Хотя тот факт, что ее привлек мужчина – хороший знак. Он говорит о ее возвращении к нормальной жизни после долгого траура. Вот и все. Сейчас надо думать не о себе, а о Маргарет. Вот кому действительно нужна срочная помощь.

✻ ✻ ✻

Следующим утром Луциан медленно поднимался вверх по склону к «Раковине Афродиты». С тех пор как ему исполнилось восемнадцать, он ни разу не испытывал такой неуверенности, связанной с женщиной. Леди Сара… Нет, миссис Харкур. Ведь сейчас день, а она, похоже, меняет обличье, когда ночь сменяет день и утром возвращает прежнее. Колдовское создание. Зато ее нельзя назвать нескромной, неосторожной или равнодушной. Как бы она ни относилась к нему после того поцелуя, она не причинит зла его сестре. Но чем был этот поцелуй? Сара, безусловно, имеет некоторый сексуальный опыт, но расценила поцелуй, как мгновение отступления, а не приглашение к настоящей связи, коим он его посчитал.

Похоже, она действительно чувственна. Красива, свободна и одновременно чиста? Луциан потянулся к двери с табличкой «Закрыто» и постучал.

Дверь открылась, и на пороге возникла миссис Фэруэлл собственной персоной. Прежде чем пригласить его войти, она вышла на улицу и немного потопталась у магазина. Луциан понял: она показывает всем, кто может стать свидетелем его прихода, что миссис Харкур не одна.

Луциан считал себя опытным, даже искушенным в вопросах взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Поэтому он сам удивился тому, что ожидал новой встречи с Сарой с замиранием сердца. Сара с самого начала застала его врасплох, выбила из привычной колеи, лично не сделав для этого ничего. Он сам шагал от одного заблуждения к другому – о ее личности, моральном облике, доступности. И всякий раз ошибался.

– Леди Сара на балконе, – сообщила миссис Фэруэлл и указала ручищей в сторону почти незаметной двери в задней стене. – Я приготовлю чай. Думаю, вы захотите немного перекусить. Мужчины никогда не отказываются от еды. – Низведя маркиза до уровня маленького мальчика, охочего до сладостей, она вышла.

Луциан постучал в указанную ему дверь, открыл ее и очутился над морем. Он едва сумел скрыть инстинктивное желание ухватиться за стену, закрыл дверь и напомнил себе, что холм, на который поднимается улица, – это на самом деле прибрежная скала, и дома на этой стороне улицы находятся на ее краю. Магазин Сары и еще несколько домов имели просторные балконы.

– Доброе утро. Вижу, ты не боишься высоты. – Леди Сара стояла, облокотившись об элегантные, но пугающе тонкие перила. Луциан подошел, взглянул вниз и попытался в зародыше задавить то крайне неприятное чувство, которое в свое время испытал, следуя по альпийским перевалам. Ему очень хотелось оттащить Сару от края балкона – подальше от опасности.

– Ты тоже. – Сара улыбнулась, наклонила голову, и тяжелая копна волос, которые она ничем не закрепила, соскользнула с ее плеча и повисла над бездной.

– Не очень боюсь, но не люблю, – буркнул он. – Стараюсь не поддаваться.

– Помогает? Или ты знаешь, как побороть страх? Лично я до потери сознания боюсь змей; правда, в Индии полно змей, большинство из них смертельно ядовитые – устанешь бояться… Знаешь, я впервые встречаю мужчину, готового признать, что он чего-то опасается.

– Считаешь это признаком слабости?

– Нет, конечно нет. – Она выпрямилась, став совершенно серьезной. – Считаю признаком честности, хотя это меня немного удивляет.

– Все зависит от того, о чем идет речь и кому адресовано признание. Я никогда не признаюсь в слабости – любой слабости – мужчине или тому человеку, который, по моему мнению, желает причинить мне вред. Последнее было бы глупо, все равно что указать взломщику, где лежат ключи. Кстати, если я действительно чего-то боюсь и не могу с этим справиться, сомневаюсь, что сумею признаться в этом тебе или кому-то другому.

– Мужчина, вызывающий соперника на дуэль или принимающий вызов, боится, разве нет? – спросила Сара.

– Только глупец не боится смерти. Солдат, идущий в бой, тоже испытывает страх. Главное – не показать его, обуздать его, заставить усилить его рвение, а не помешать. А почему ты спросила про дуэль?

– Ты ведь вызвал на дуэль отца ребенка Маргарет?

– Нет, пока нет, – признался он. – Я хочу сказать, что я пока не смог найти этого негодяя.

– Разве она не сказала, кто он и где находится?

– О, я отлично знаю, кто он. Я доверял ему. Он некоторое время работал у меня. А в благодарность совратил мою невинную сестру и бросил ее, узнав, что она беременна. Она отрицает это, уверяет, что с ним что-то случилось. Но он сбежал от нее, в этом у меня нет никаких сомнений.

– Бедная девочка. У нее, должно быть, разбито сердце. Это ужасно – потерять и любимого человека, и ребенка.

– Ей повезло, что она избавилась от чертова негодяя, – в сердцах проговорил Луциан и вздрогнул, поскольку на балкон выплыла Дот с чайным подносом.

– За языком надо следить, – отметила она, окинув мужчину многозначительным взглядом.

– Спасибо, Дот, все чудесно. – Сара подмигнула гостю и потянулась к чайнику. – Чаю, милорд? Прошу вас, попробуйте булочку.

Луциан, скрипнув зубами, криво улыбнулся. А миссис Фэруэлл строевым шагом вышла с балкона, снова оставив их наедине.

– Расскажи мне, если можешь. Не сомневайся, я умею хранить тайны. – Сара протянула ему чашку и устроилась в ротанговом кресле.

Луциан некоторое время рассматривал булочки, решил, что, проигнорировав их, он причинит вред только себе, и щедро намазал одну клубничным джемом.

– Я взял Грегори Фарнсуорта на должность секретаря. Это было восемнадцать месяцев назад. Он, третий сын нашего викария, только что закончил университет. Парень показался мне умным, трудолюбивым, харизматичным. Я стал приглашать его на обеды и другие мероприятия, когда нужен был дополнительный мужчина. Очень скоро он стал почти членом семьи. Я доверял ему во всем. – Луциан откусил большой кусок булочки с джемом, одобрительно кивнул и продолжил рассказ.

Отец всегда говорил ему: какие бы сомнения ты ни испытывал, какие бы ошибки ни совершал, всегда держи эти сведения при себе. Помни, кто ты и какое положение занимаешь. И вот он сидит на балконе у почти незнакомой женщины, пьет чай и выбалтывает ей все подробности своей главной жизненной неудачи.

– Маргарет не было семнадцати, – продолжил Луциан. – Она еще не выходила в свет, но уже избавилась от гувернанток, и ею занималась моя кузина Мэри. Девочка должна была приобрести некоторый лоск, чтобы дебютировать в следующем сезоне. Мэри не заметила, что между ними что-то происходит. Я тоже. Глупец! Все открылось, когда этот щенок однажды утром заявил, что влюблен в Маргарет, она отвечает ему взаимностью, и он просит моего разрешения на официальную помолвку. А поженятся они, когда ей исполнится восемнадцать.

– Сколько ему было лет?

– Двадцать один.

– Не такая уж большая разница в возрасте. Ничего необычного. Надо было только дождаться ее восемнадцатилетия.

– Но ведь он не стал ждать! Он заставил девочку поверить, что она влюблена в него, и не пожелал соблюдать дистанцию до ее дебюта. Кстати, забыл сказать, что проклятый юнец удивительно красив: светлые волосы, голубые глаза, классический профиль и все такое. В его внешности не было ни одного изъяна!

– То есть ты не дал ему разрешения.

– Конечно нет! Маргарет была слишком юной. А у него не было ни перспектив, ни денег – кроме той зарплаты, которую я ему платил. Как он собирался обеспечить дочери маркиза достойный уровень жизни? Не иначе как за мой счет.

– Возможно, Маргарет была бы рада жить скромнее? – задумчиво проговорила Сара. – А если он хороший секретарь, то мог бы сделать карьеру на государственной службе или в Английском банке.

– Это еще большой вопрос. Короче, я отказал ему и предупредил, что если застану его наедине с моей сестрой или узнаю, что он ей пишет, то сломаю ему шею. Мне надо было тогда же выгнать его из дома, но его отец, викарий, честнейший человек, был старым другом моего отца. Не хотелось его огорчать. Тогда я решил поговорить с Маргарет. Выяснилось, что я бесчувственный негодяй, желающий сломать ей жизнь, что я возвожу напраслину на благородного человека, которого она любит и так далее. В конце концов, она швырнула в меня чернильницу.

– Продолжай. – Сара налила еще чаю.

Луциан и не заметил, что его чашка пуста.

– Я понятия не имею, как ему это удалось, но Фарнсуорт, вероятно, совратил ее сразу после моего запрета. Если не раньше. Я обо всем догадался, только когда отыскал ее и узнал от доктора, какой у нее срок беременности. Ровно через два месяца после моего разговора с Фарнсуортом как-то утром ко мне в кабинет ворвалась кузина Мэри. Она рыдала, размахивая запиской от Маргарет. Она заявила, что я вынудил сестру пойти на отчаянные меры, та бежала со своим возлюбленным и теперь, вероятно, находится на полпути в Шотландию.