Фрикэ, больше Пьера знакомый с тропической флорой, рассказал по дороге своим спутникам, что знал об этой роскошной растительности. Большинство деревьев были полезны для человека и все чудно хороши. В рассказе Фрикэ придерживался не научной, а собственной классификации, и потому разделял все растения на съедобные и несъедобные.

Громадные цветущие папоротники, обвитые лианами с одуряющим запахом, сменялись ксанторреями с тонким стволом и роскошным шлемом из громадных листьев. Вокруг них виднелись стебли дикого сахарного тростника, на которых сидели сотни щебечущих птиц; перья их переливались всевозможными цветами; массы великолепных и невиданных бабочек вились вокруг венчиков огромнейших роскошных цветков, еще более оживляя картину тропического леса.

В общем, флора и фауна страны были довольно однообразны, но это было однообразие роскоши, так как все вокруг было одинаково превосходно и удивительно.

Время от времени путники слышали глухой шум падения на землю кокосовых орехов. Фрикэ показал товарищу любопытное явление, оспаривавшееся многими учеными: крабы, которые такие же любители ядер кокосового ореха, как медведи меда, раскрывали необычайно твердую скорлупу и лакомились сладким кушаньем.

На первый взгляд кажется невозможным, чтобы краб своими клешнями мог добыть ядро из необычайно крепкой волокнистой скорлупы. Но на самом деле это так. Кроме природного инстинкта, крабы обладают, несмотря на неуклюжую внешность, необычайной ловкостью. Они выбирают одну из ямок на наружной поверхности скорлупы, и здесь, волокно за волокном, с необычайным терпением расколупывают скорлупу клешнями, пока доберутся до содержимого. Окончив подготовительные работы, краб концом клешни просверливает большое отверстие, как буравом, и получает возможность полакомиться вкусным блюдом, которое поедает с алчностью.

Фрикэ, рассказывая, не забыл позаботиться о провизии. Крабы уже служили им один раз ужином, и на этот раз путники собрали про запас несколько огромных крабов, положив их на дно пироги на спину и, конечно, оторвав ужасные клешни.

Прерванное наступлением ночи путешествие возобновилось с появлением зари. Вскоре французы пришли к выводу, что остров не может быть больших размеров, так как по положению солнца они увидели, что за время не больше двенадцати часов обошли около половины острова. Они еще более утвердились в этом мнении, когда около полудня увидели перед собой полуразрушенный, без снастей, остров. «Лао-Дзы».

Удивительно, как остатки корабля могли до сих пор держаться на воде. Вокруг судна сновало множество пирог, но сновало осторожно, так, как подходят хищные животные к крупной по размерам добыче. Одновременно в движениях дикарей были видны и жадность, и осторожность, и страх.

Отступать было поздно.

– Попробовать пугнуть их? – спросил Фрикэ, взяв в руки ружье.

– Пожалуй, – заметил Пьер с обычным хладнокровием, но вдруг спохватился. – Послушай, есть идея: если мы попадем на корабль, то, может быть, найдем там вещи, которые могут нам пригодиться. Мало ли что может быть на корабле. Надо воспользоваться случаем, которого потом не воротишь, а то будет поздно.

– Что ж, – согласился Фрикэ, – пойдем и протрем глаза этим чернокожим дьяволам!

Появление пироги с белыми людьми произвело необычайное смятение во флотилии папуасов. Острое зрение чернокожих мародеров быстро различило новых гостей. Быть может, они вспомнили о событиях позапрошлой ночи и сочли новых гостей виновниками своего бегства, быть может, внешность пришельцев показалась им подозрительной, – как бы то ни было, они сочли за лучшее как можно скорее удалиться от остова корабля, не рискуя вступать в битву с белокожими.

Подплыв к кораблю, Пьер привязал пирогу к оторванной якорной цепи. По ней, как по лестнице, все взобрались на палубу «Лао-Дзы». Но, увы, они нашли здесь немного: несколько ящиков с консервами, рыболовные удочки и снасти, которые, впрочем, могли пригодиться в будущем, кусок паруса и тому подобное. Но кладовая, к несчастью, была затоплена, и добыть много провизии не удалось.

После безуспешных поисков они хотели уже оставить корабль, как вдруг Фрикэ случайно попал в каюту капитана, где был страшный беспорядок. Видно было, что и сюда заглядывали кули, не оставившие ничего целым, даже морской карты, от которой остались одни клочья.

Парижанин машинально взял в руки один из этих клочков и вдруг вскрикнул:

– Черт возьми! Да ведь это путевая карта, где разбойник отмечал свой путь! Вероятно, он делал это до самого крушения. Если это так, то мы найдем здесь полезные сведения.

И запасливый парижанин спрятал обрывки карты в карман.

– Постой, – вдруг снова крикнул он, – револьвер! Револьвер системы Нью-Кольта… очень хорошая система! А вот и патроны. Все это нам пригодится.

Видя, что больше нечем поживиться, парижанин вышел на палубу и увидел Пьера, возившегося с каким-то, видимо, тяжелым мешком, наполненным шариками величиной с кулак.

– Ты чем это занимаешься? Уж не картофель ли это?

– Гм! – усмехнулся Пьер. – Хорош картофель! Увидишь, а пока подожди.

– Хорошо! – согласился Фрикэ. – Мне кажется, что каждый из нас готовит друг другу сюрприз.

– Может быть. А пока поспешим.

– Ты что-то очень торопишься!

– Да, тороплюсь. Я хочу устроить небольшую иллюминацию и полюбоваться ею на приличной дистанции, больше ничего. Пора, надо спешить!

– Я думаю направиться к берегу. Переночуем на земле, а потом… потом увидим.

– Есть что-нибудь новое?

– Много нового!

С отбытием белых папуасы, как коршуны на падаль, набросились на полуразрушенный корабль. Раньше они лишь плавали вокруг него, боясь взобраться на палубу, так сильно его величина пугала их. Теперь они видели, что какие-то белые люди уже были там, и потому смело полезли наверх.

Пьер, Фрикэ и молодой китаец, укрывшись за скалой, выступавшей из моря, ждали, что будет. Моряк таинственно улыбался. Вокруг корабля стеснился круг папуасских лодок. Вот лодки подошли к самому «Лао-Дзы», и дикари с воем полезли наверх.

Вдруг на палубе что-то вспыхнуло, и страшный столб дыма и пламени поднялся выше грот-мачты. Раздался потрясающий грохот, от которого дрогнули скалы, далеко вокруг море вспенилось и закипело, и громадные валы понеслись от корабля во все стороны. Корабль взорвался.

Когда море снова успокоилось, на нем уже не было лодок: все они погибли при взрыве. Но дикари погибли далеко не все, и масса черных голов, тяжело пыхтя, направлялась к берегу, в ужасе удаляясь от страшного места.

– Вот вам и иллюминация, о которой я говорил, – усмехнулся Пьер. – Хороша? Вот что сделал бочонок пороха, который я нашел на корме. Туда, вероятно, его затащили кули, предполагавшие, что в них содержится тафия^[9]. Во всяком случае, это будет неплохим уроком для дикарей, и впредь они научатся бояться этих плавающих чудовищ даже после крушения.

– А ведь если бы взрыв произошел двумя минутами позже, вероятно, не уцелел бы ни один дикарь.

– И очень жаль, что этого не случилось. Я был бы очень рад, если бы взрывом уничтожило две-три лишние дюжины этих дьяволов в человеческом образе. Ты знаешь, что я не трону пальцем и ребенка. Но другое дело эти дикари. С тех пор, как я увидел, как они набросились на двести беззащитных жертв, пили их кровь и пожирали их еще живыми, признаюсь, с тех пор я несколько изменил свое мнение о «добрых дикарях».

– Думаю, что да, – со вздохом заметил Фрикэ. – Хоть и нечего жалеть этих дикарей, а все-таки грустно…

– Что ж, не следовало ли, по-твоему, давать им сахар, чтобы приручить к себе? Нет, мой милый, ты очень уж снисходителен. Я думаю даже, что этот урок еще недостаточен для дикарей… Видишь, как они в исступлении протягивают руки к небу и морю, слышишь завывания, которыми они, вероятно, призывают свои дикие божества? А ведь мы еще не выбрались отсюда…

– Пока нет, но завтра выберемся.

– Как? Значит, ты узнал путь? Знаешь, где мы?

– Да.

– Говори же!

– Сейчас, это и есть мой сюрприз. Я думаю, что мы находимся на коралловом острове Вудларке, имеющем в окружности не более сорока пяти – пятидесяти миль и лежащем под 9° южной широты и 153° восточной долготы от Гринвича.

– Ты удивляешь меня.

– То есть, – продолжал Фрикэ, словно не заметив, что его перебили, – мы находимся приблизительно на 3° к востоку от крайней точки Новой Гвинеи.

– Иначе на семьдесят пять лье.

– Совершенно верно. Итак, мы должны сесть в нашу ореховую скорлупу и постараться достигнуть Новой Гвинеи, тем более, что дикари, насколько мне известно, не решаются на своих лодках пускаться в открытое море.

– Наоборот, жители Меланезии и Полинезии проплывают в открытом океане расстояния в четыреста и даже пятьсот лье на своих лодках. Но положим, что мы благополучно достигаем берегов Новой Гвинеи, что дальше?

– Мы направимся сперва на юг, а потом, не теряя из виду берега, поплывем на запад.

– Словом, это будет каботажное^[10] плавание. А дальше что? Долго оно продлится?

– Конечно, ведь мы должны проплыть вдоль берега весь Папонэзский залив, начиная со сто пятьдесят первого меридиана.

– От Гринвича?

– Всегда от Гринвича. Я сказал: от 151° западной долготы до 142°.

– То есть мы должны пройти девять градусов.

– Другими словами, около двухсот двадцати пяти лье; а потом мы пойдем к Торресову проливу.

– Зачем?

– А затем… Но это пока сюрприз.

– Пока я не вижу препятствий к выполнению этого плана.

– Наоборот, препятствий множество: во-первых, мы все время должны плыть около выдающихся в море острых утесов. Не забудь, что в пути мы можем ориентироваться лишь по звездам, а ты знаешь, как важно верно выбрать направление. Наконец, нет ничего невероятного и в том, что мы встретимся с дикарями, и в том, что у нас не хватит провизии и пресной воды.

– Верно. Осторожность никогда не мешает… Истинная храбрость состоит в том, чтобы без страха смотреть в лицо опасности, в то же время обдумывая средства, как избавиться от нее… Впрочем, я ударился в философию…

– Ничуть. К этому я добавлю: истинное мужество должно состоять в том, чтобы расценивать возможную случайность как настоящую и невозможную как вероятную.

– Кстати. Как ты узнал, где мы находимся?

– Я нашел обрывок морской карты в каюте капитана американца.

– И эта находка, должен сказать, тем более кстати что у меня есть что-то, позволяющее ориентироваться в плавании не только по звездам…

– Что же?

– А вот эта безделушка, – и Пьер вынул из кармана маленький компас, прикрепленный в виде брелока к большим серебряным часам.

– Браво! Я и не надеялся, что у нас найдутся такие полезные вещи. Отлично. Провизии у нас пока достаточно, и завтра же с восходом солнца мы можем отправиться в путь на нашей пироге.

В первый раз путники провели ночь спокойно. Лишь только взошло солнце, все были уже на ногах, укрепили посреди пироги мачту, и Пьер стал уже прилаживать парус, как вдруг матрос испустил яростное проклятие.

Перед лагуной, где находились путники, виднелась черная линия лодок, на которых было около двухсот папуасов. В то время, как эти лодки образовали грозный полукруг, столько же вооруженных с ног до головы дикарей замыкало полный круг на береговой линии.

Таким образом, три путника со всех сторон были окружены множеством вооруженных кровожадных дикарей. Положение становилось критическим.