– Ни за что! – остановила девушку леди Глэдис. – Вы не дотронетесь до меня. Я отказываюсь от обслуживания чахоточной девчонкой, которая говорит на отвратительном подобии французского, что оскорбляет мой слух. Город и без того переполнен невеждами.

Джеффрис выросла в трудных условиях. Поэтому такое обращение было почти проявлением материнской заботы по сравнению с тем, что ей приходилось слышать в детстве. Она решительно направилась к клиентке, но стоило ей взяться за шнуровку корсета, как леди Глэдис резко развернулась и, замахав руками, практически зарычала на нее.

Как животное, загнанное в угол.

– Перестаньте, перестаньте, ваша светлость. Не надо бояться моей старшей портнихи, – стала уговаривать ее Леони.

– Джеффрис не может быть больна туберкулезом, – вмешалась леди Клара. – Иначе она уже умерла бы после всего, что пришлось пережить, снимая с тебя платье и нижнее белье.

– Я же говорила, что это будет пустая трата времени!

– А я говорила, что сыта по горло ядовитыми замечаниями некоторых личностей, которые вспоминали о твоих нарядах времен первого сезона. Но ты…

– Мне не интересно, мнение других!

* * *

– Ça suffit,^[7] – сказала Леони. – Выйдите все отсюда. Мне нужно поговорить с леди Глэдис наедине.

– Я не собираюсь говорить с вами, – замотала головой клиентка. – Вы просто настоящая… Нет, Клара, не уходи!

Но та уже направилась к двери, Джеффрис – за ней. Они тихо вышли и прикрыли за собой дверь.

В неглиже леди Глэдис не могла броситься вслед за ними. И не могла одеться сама, потому что, как и большинство благородных дам, не знала, как это делается. Она оказалась в ловушке.

Открыв шкаф, Леони достала французский пеньюар. Кремового цвета, отделанный богатой вышивкой из розовых бутонов, нежно-зеленых вьющихся стеблей и листьев. Пеньюар был пошит не из муслина, как это обычно бывает с дамскими ночными туалетами. Он был из шелка. Тончайшего, почти прозрачного.

Она развернула это произведение портновского искусства. Леди Глэдис засопела и насупилась, но не отвернулась. Ее взгляд не отрывался от непристойного куска шелка, и по лицу было видно, как ей сильно хочется выхватить его.

– Вы же не собираетесь предложить это мне, – наконец выдавила она. – Такой пеньюар подойдет только для женщины легкого поведения.

Мисс Нуаро подошла и накинула его на одеревеневшие плечи ее светлости.

Повернулась и посмотрела на отражение в зеркале. Непримиримое выражение лица леди Глэдис смягчилось. Она быстро заморгала.

– Я… Я никогда не носила подобных вещей. Это дурно с вашей стороны – предлагать такое.

В ее голосе Леони услышала затаенное желание, и сердце маленькой портнихи заныло.

Леди Глэдис не была красавицей. Никогда не была и никогда не будет, сколько бы трудов ни потратили на нее искусные портные.

И тем не менее!

– Я не предлагаю вам купить это, – сказала мисс Нуаро. – Пока не предлагаю. Такая вещь потребуется для приданого.

– Для приданого? Смешно!

– Вот что мы сделаем, – продолжала Леони. – Начнем с избавления от этого чудовищного корсета.

– Какая вы все-таки властная и нахальная…

– Я предложу вам что-нибудь более подходящее, пока не сошью то, что необходимо именно вам. – Корсеты были специальностью Леони.

– Я не… Вы не… – Заморгав еще быстрее, леди Глэдис сглотнула.

– Ваша светлость больше никогда не будет носить готовые корсеты. – Леони заговорила деловым тоном. Чем меньше эмоций в обсуждении этой темы с клиентками, тем лучше. Так дамам легче воспринимать слова. – Они ничего не поддерживают и превращают вас в нечто бесформенное.

– А я такая и есть – бесформенная. Или вернее сказать, у меня отличная фигура, если вам нравятся… бочки.

– У вас нормальная фигура, – возразила Леони. – Не классическая. Но для мужчин это не важно. Они не настолько разборчивы, как считают юные девушки. У вас роскошная грудь, и как только мы освободимся от этого ужасного корсета, вы увидите, сколько изящества и стройности в ваших бедрах и ягодицах.

Леди Глэдис посмотрела на себя в зеркале. Сморщилась. Отошла в сторону и рухнула в кресло.

– Давайте оценим и другие достоинства, – продолжала Леони.

– Достоинства? – поперхнулась девушка.

– Помимо того, о чем я уже упомянула, у вас чистое лицо, элегантный нос и прелестные руки.

Леди Глэдис удивленно оглядела свои руки.

– Конечно, декольте – это первостепенно, – заметила мисс Нуаро. – Мужчинам очень нравится смотреть на женскую грудь. В действительности именно туда они бросают взгляд в первую очередь.

Глэдис продолжала рассматривать свои руки, как будто никогда их не видела.

– Мужчины не смотрят, – сказала она. – Они никогда на меня не смотрят. А потом я начинаю говорить, и… – Ее голос оборвался. По щеке покатилась слеза.

Леони протянула ей платок.

– Ваш первый сезон сложился неудачно. – Она вспомнила, что об этом говорила леди Клара. Или Софи? Как бы там ни было, подробностей Леони не знала. Да они ей и не требовались.

Глэдис высморкалась.

– Это еще мягко сказано! Вы знаете. Весь мир знает. Это был полнейший провал. Настолько чудовищный, что я тайком уехала домой в Ланкашир и думала, что никогда сюда не вернусь.

– Но ведь вы здесь, – заметила мисс Нуаро.

Леди Глэдис порозовела. На этот раз более очаровательно.

– Это не имеет отношения к сезону, – торопливо сказала девушка. – Он почти закончился. Большая часть мероприятий уже закончилась. Но я прочла в газетах о том, что лорд Суонтон проведет несколько публичных чтений своих произведений и выступит с лекциями о поэзии. Это… Тут исключительно литературный интерес. Поэтому я и приехала. А не потому, что… В общем, мне не хочется снова проходить сквозь эту серию испытаний – балы, приемы и тому подобное.

– Мне всегда казалось, что для юных леди первый сезон является чем-то вроде участия в борьбе за приз или в скачках, – сказала Леони. – Огромное количество девушек одновременно входят в общество, всем нужны мужья, и поэтому они сражаются, используя нечестные приемы. Ваши соперницы, которые мчатся бок о бок с вами, пользуются не только кнутом и шпорами, но еще и словом.

Леди Глэдис засмеялась.

– Соперницы? Я ни с кем не соперничала. У меня дебют прошел одновременно с Кларой. В такой ситуации только у Афродиты был шанс. А может, и у нее не было.

– Я поняла, в чем трудности, – сказала Леони. – Только давайте не выпускать из виду, что ваш дебют состоялся еще до того, как мы с сестрами поселились в Лондоне. Вас не подготовили соответствующим образом. – Помимо всего прочего воспитательницы и учителя танцев служили ей спустя рукава, так же как и портниха. Ее светлость не умела ходить. Она ступала тяжело, громко топала. И это только один момент. – Конечно, вы и одеты были неподобающе.

– О да, это объясняет все. Если бы вы взяли дело в свои руки, я превратилась бы в королеву бала.

Сделав шаг назад, Леони скрестила руки на груди и критически осмотрела свою новую клиентку. После долгого, напряженного молчания, во время которого ее голова была занята сложными подсчетами, она пришла к окончательному выводу.

– Да, миледи. Вы смогли бы. Точнее, сможете стать ею.

Ранний вечер пятницы, 10 июля

– Ах ты, ябеда! Я всегда ее обслуживаю!

– Всегда? Единожды два месяца назад.

– Как раз на прошлой неделе я занималась мисс Ренфрю, пока ты строила глазки мистеру Бернсу.

– Неправда!

– Правда-правда. Он, может, и не смотрел в твою сторону, но ты-то лезла из кожи вон.

Услышав ругань, Леони заторопилась из своего кабинета в мастерскую, и в это же самое время Джеффрис выбежала из демонстрационного зала, чтобы узнать, что происходит.

К тому времени, когда они прибежали в мастерскую, Глинда Симмонс уже налетела на Джоуни Баркер. Отчаянно завизжав, девушки вцепились друг другу в волосы, принялись царапаться и обмениваться оплеухами. Другие портнихи завизжали. Еще пара минут, и в разные стороны полетят рулоны дорогой материи, коробки с лентами, искусственные цветы, перья и другие предметы.

Мисс Нуаро несколько раз хлопнула в ладоши, но никто не обратил на нее внимания. Вместе с Джеффрис ей пришлось вступить в схватку, чтобы силой растащить дерущихся. Но крики продолжались. Спорившие стали перечислять свидетельства различных преступлений, совершенных противоположной стороной, а те, кто не участвовал в схватке непосредственно, восприняли это как приглашение выразить свое недовольство той или другой портнихой, в зависимости от личных симпатий.

Потребовался почти час, чтобы восстановить порядок. Предупредив девушек, что их всех выкинут на улицу без предупреждения и рекомендаций, если им вздумается устроить еще один скандал, Леони отправилась наверх, чтобы переодеть рабочее платье. Джеффрис пошла за ней.

– Лучше пришли мне в помощь Мэри Парментер, – попросила мисс Нуаро. Мэри осталась старшей в демонстрационном зале, когда Джеффрис бросилась останавливать войну. – Не спускай глаз со швей. Тебе лучше всех удается пресекать конфликты в зародыше.

Это была одна из причин, почему Селина Джеффрис, несмотря на молодость и явную хрупкость, стала старшей портнихой.

Девушка пропустила слова Леони мимо ушей и принялась расстегивать на ней пелерину.

– Вы уже опаздываете, мадам, – сказала она. – Вам ведь известно, что Парментер нервничает, когда ее начинают торопить. А я – нет.

Опоздать – вот это ей совсем ни к чему. Лучше бы вообще не ходить. Леони ничего не ждала от встречи, намеченной на сегодняшний вечер.

Лорд Суонтон вознамерился прочесть лекцию о поэзии, чтобы собрать денег в фонд приюта для глухонемых. На подобных мероприятиях блистала Софи. Она появлялась ненадолго, незаметно исчезала, а потом описывала событие в любимом лондонцами бульварном листке «Утреннее обозрение Фокса». Светский отчет всегда содержал подробный рассказ о том, во что была одета каждая клиентка «Модного дома Нуаро».

Леони ожидала появления заметки примерно с таким же чувством, с каким ее французский предок ожидал результатов от знакомства с мадам Гильотиной.

Джеффрис неправильно истолковала хмурое выражение лица мисс Нуаро.

– Пожалуйста, не переживайте из-за девушек, мадам. С ними все будет в порядке. Сейчас у них эти самые дни, а вы ведь знаете, как это протекает у девушек, которые постоянно работают бок о бок.

У них у всех «эти самые дни» приходились на один и тот же срок.

– В этом месяце все стало намного хуже, и мы с тобой знаем, почему, – сказала Леони. Марселина вышла замуж за герцога, а Софи – за будущего маркиза. И хотя любые другие женщины схватились бы за шанс не работать, ее сестры не походили на других. Со временем они так бы и поступили, но не без внутренней борьбы, конечно.

Девушки их не понимали, и было не так-то легко объяснить происходящее, тем более что теперь сестры редко появлялись в ателье. Марселина, которая по утрам страдала от тошноты, как это бывает с беременными, по приказу врача много времени проводила в постели. Софи приходилось держаться от ателье подальше, чтобы позволить модному обществу забыть, как выглядела французская вдова, коей она была еще совсем недавно.

Оставалась Леони. Она могла выполнять работу, которой занимались сестры, но без их блеска и стиля. У каждой из сестер была своя сфера деятельности, и Леони чувствовала, как ей не хватает их таланта. А также общения.

И она больше, чем кто-либо, беспокоилась о будущем «Модного дома Нуаро». Леони вложила в ателье все – ум, тело, душу. Эпидемия холеры погубила кузину Эмму и полностью разрушила их прежнюю жизнь в Париже. Эмма умерла очень молодой, но здесь, в Лондоне, ее дух и гениальность жили в их сердцах, в их новой жизни, которую они выстраивали с таким усердием.

– Девушки вели бы себя по-другому, если бы мои сестры чаще появлялись в ателье, – заметила Леони. – Определенный режим и привычка, Джеффрис. Ты же знаешь, что нашим работницам нужно не только быть постоянно занятыми, но еще и чувствовать, что существует порядок. – Многие из таких женщин заканчивают свои дни в домах призрения. А до этого их жизнь полна трудностей и хаоса. – Но без перемен не обойтись, и всем нужно приспосабливаться к ним. – Для работниц это тяжело. Перемены расстраивали их. Для Леони это было очевидно. На нее перемены действовали так же. – Нам нужно установить новый порядок.

– Вы очень много работаете, – сказала Джеффрис. – Вам нужно отдыхать. Вы не можете работать за троих.

Леони улыбнулась.

– Конечно, но с твоей помощью мне это почти удается. И давай поторопимся. Нужно приехать туда, пока все не закончилось.

* * *

Позже тем же вечером

Мисс Нуаро торопливо вошла в гостиную, примыкавшую к лекционному залу в клубе «Нью-вестерн-атенеум».

И замерла на месте. Из тени оконной ниши выступила высокая фигура в черном.

– Я уже думал, вы не придете, – сказал лорд Лисберн.

Она заметила, что его одежда, по правде говоря, была не полностью черной. В дополнение к ослепительно-белой сорочке и шейному платку на нем был зеленый шелковый жилет, щедро расшитый золотом. Внимание привлекала его узкая талия… Затем ее взгляд спустился ниже, к вечерним брюкам, которые плотно облегали длинные, мускулистые ноги.

Леони восстановила дыхание.

– Мы разве договаривались? – поинтересовалась она. – Если да, то я, должно быть, была в беспамятстве.

– О, я был уверен, что вы будете здесь. – Лисберн махнул рукой в перчатке в сторону двери, ведущей в лекционный зал. – Суонтон! Толпы девушек. – Он показал на ее платье. – Возможность заявить о себе?

Для этого случая мисс Нуаро выбрала платье из зеленого шелка. Хотя оно было вечерним, и вырез мог бы быть глубже, чем позволялось днем, Леони приглянулся простой фасон, более уместный на публичной лекции. Никаких кружев и оборок. Только скромная вышивка темно-зелеными нитками вдоль кромки юбки. Главный интерес вызывали очень широкие рукава, разрезанные так, чтобы казалось, будто под ними можно увидеть рукавчики нижней сорочки – мимолетный взгляд на нижнее белье, одним словом. Поверх она накинула шаль из тонкого шелка темно-красного цвета с золотым растительным узором на кремовом фоне. Это привлекало еще больше внимания к той белой ткани, что виднелась сквозь прорези в рукавах.

– Я собиралась приехать пораньше, – объяснила Леони. – Но у нас в ателье был трудный день, а тут еще жара. Все измучены. Вдобавок клиентки распекали девушек в магазине, и они, вернувшись в рабочую комнату, устроили скандал. Начался хаос. Чтобы успокоить всех, потребовалось несколько больше времени, чем полагалось.

– Вам повезло, – сказал маркиз. – Вы пропустили «Бедного Робина».

– «Бедного Робина»? – удивилась мисс Нуаро.

Лисберн приложил руку со шляпой к сердцу, поклонился, а потом завел замогильным голосом:

 
Когда я в последний раз услышал его тихое пение
Со всеми сладостными переливами,
Невольно родились слова:
– Прощай, пернатый певец, прощай!
 
 
Небо заволокли тучи, землю покрыл снежный саван,
И Робина не стало!
Я скучал, мне его мучительно не хватало
До слез. До жгучих слез!
 

– О боже! – только и сказала Леони.

– Это еще не все, – предупредил он. – Там какое-то немыслимое количество строф.

Сердце у нее упало. Кто-то, конечно, может довериться лорду Суонтону, который, пользуясь своим влиянием, собирает деньги для уважаемой организации. Но если придется слушать «Бедного Робина» еще часа два или больше, она бросится в Темзу.

– Мне кажется, лорд Суонтон слишком близко к сердцу принимает мелкие горести жизни, – заметила Леони.

– Он не может по-другому, – согласился Лисберн. – Он пытался, по собственному признанию, больше походить на Байрона, когда тот писал «Дон Жуана». Но безуспешно. У него всегда получалась какая-то жутко плаксивая версия «Чайльд Гарольда». Это еще в лучшем случае. Однако, к счастью для вас, там больше нет мест.

Нет мест! Облегчение, которое она испытала, было подобно волне прохладного ветра. Значит, не придется несколько часов внимать унылой поэзии.

Но Леони пришла сюда с определенной целью. Она здесь по делу. Там, где появляется лорд Суонтон, сразу образуется круг потенциальных клиенток «Модного дома Нуаро». И так же важно, что леди Глэдис будет здесь.

– То, что там давка, – это к лучшему, – сказала она. – А вход опоздавших привлекает дополнительное внимание.

– Даже если вы останетесь без рукавов и юбок, вам не удастся протиснуться туда, – заверил ее Лисберн. – Мне пришлось уступить свое место, так его заняли две дамы. В зале народ стоит по стенам. В основном, кстати, мужчины. Из-за того, что им все это наскучило, а вы – молоды и очаровательны и можете невзначай натолкнуться на несколько потных ручонок, которые попытаются оказаться там, где им быть не положено.

Словно насекомые поползли по коже. До нее уже пытались дотронуться прежде. Хоть Леони и была в силах постоять за себя, такой опыт не становился менее отвратительным.

– Я сказала леди Глэдис, что буду здесь.

– С какой стати?

– Бизнес, – коротко напомнила мисс Нуаро.

– Не из-за меня, другими словами, – сказал он.

Ей совершенно не хотелось рассказывать ему про Париж и про ту ночь, когда она торопилась вернуться домой, чтобы предупредить сестер об опасности, и вдруг очутилась в толпе мужчин, которые принялись трогать ее. Тогда ей с трудом удалось избежать изнасилования.

Тут, конечно, не Париж, успокоила себя Леони. Это Лондон, где сброд не ходит толпами. А эти люди собрались на общественное мероприятие, каких бывает много. Она направилась в сторону зала.

Лорд Лисберн – за ней.

– Духота! Жарища! Все забито возбужденными барышнями и раздраженными мужчинами, а Суонтон и его поэтические друзья рыдают над опавшими листьями, над мертвыми птичками и увядшими цветками, – бормотал над ухом маркиз. – Да, мне понятно, почему вам так не терпится оказаться там.

– Исключительно по делу, – отрезала Леони.

Она со скрипом отворила дверь и заглянула внутрь.

Через узкое пространство между столпившимися перед входом слугами можно было увидеть совсем немного. Тем не менее быстро стало понятно, что все места в партере заняты женщинами. Они сидели тесно, чуть ли не на коленях друг у друга. Женщины в сопровождении немногочисленных мужчин – отцов и братьев, скорее всего, – набились и в бельэтаж, и на балкон. Последний заметно провис под тяжестью зрителей. Каждый дюйм свободного пространства заполняли стоявшие мужчины. В зале была ужасная духота, в нос ударил запах разгоряченных тел.

Между тем кто-то, – точно не лорд Суонтон, – читал оду на смерть розы дрожащим голосом.

Она отпрянула назад. Натолкнулась спиной на теплую мощную преграду. Шелк зашуршал о шелк.

Лорд Лисберн перегнулся через ее плечо, чтобы заглянуть в зал, и тогда на Леони нахлынула волна из ароматов свежевыглаженного полотна, бритвенного мыла и мужчины, которая захлестнула запах толпы.

– Рады своему опозданию? – спросил он. – Сейчас вы бы сидели там. – Его дыхание щекотало ей ухо. – И не вырвались бы оттуда, пока все не закончилось.

Она будет сидеть там, как в клетке, слушая поэтическую панихиду в течение нескольких часов. Леони зажмурилась и сказала себе, что это ради дела, затем несколько раз глубоко вдохнула и открыла глаза. Она сейчас отправится в зал. Она…

Его большая рука в перчатке легла на створку двери в паре дюймов от ее плеча. Лорд Лисберн закрыл дверь.

– У меня возникла идея, – сообщил он. – Давайте поедем в цирк.