Звонит телефон. Звонит и звонит – от этого бесконечного звона приходится просыпаться, возвращаться к реальности.
Вдыхаю, разлепляю глаза. Не могу понять, где это я, и только спустя мгновение смутно припоминаю, как вчера уснула рядом с Джейми. Снова окидываю взглядом комнату: а, да, вот же и на полке фигурки черепашек-ниндзя.
Через зазоры в шторах в комнату проникает сероватый день.
– Джейми? – зову я хриплым со сна голосом. А следом уже кричу: – Джейми!
– Я в «Плейстейшн» играю, – доносится снизу.
– А времени сколько?
Ответа нет.
Ковыляю по коридору в сторону твоего импровизированного кабинета, где стоит старый стол, за которым ты мальчиком делал домашку. В доме холодрыга, и мне ужасно хочется забраться обратно под одеяло Джейми. Твой кабинет, как и весь дом, завален коробками с переезда. Стоят у стены, башнями по три штуки. А на одной покоится беспроводной телефон. Хватаю трубку.
– Слушаю?
Как трудно не закрывать глаза – будто в воздухе иголки, которые колют зрачки. Всё же поддаюсь и закрываю. И сразу меня словно уносит прочь.
– Тесс? – Голос Шелли силой возвращает меня обратно к действительности. – Тесс, слышишь меня?
– Угу.
– Я тебе всё утро звоню. Начала волноваться уже. Ты же мне так и не рассказала: что произошло в супермаркете?
Я не сразу вспоминаю, о чём она говорит.
– А сколько времени?
В трубке шумит порыв ветра. Представляю, как Шелли разговаривает по мобильному телефону, а сама куда-то спешит.
– Полпервого, – отвечает она.
– Да? – Полпервого, суббота. У нас были какие-то планы? Не помню. Чувствую укол совести, будто воздушный шарик кольнули иголкой – раз, и я уже не дрейфую от пробуждения ко сну и обратно. Я окончательно проснулась.
– Прости.
А я ведь даже завтрак не приготовила. Как могу, быстрее бегу вниз, заглядываю в гостиную. Джейми весь поглощён футбольным матчем на приставке.
Прикрывая микрофон, шепчу ему:
– Ты ел что-нибудь?
Он корчит рожу, а потом улыбается мне, кивает и снова с головой уходит в игру. И всё, снова глазки в экран. Доволен собой, это видно. То ли сам себе завтрак приготовил, то ли всё утро от приставки не отвлекался. Даже не знаю.
Но от того, что он поел, я едва ли меньше чувствую себя виноватой. Да как я всё утро проспала? А если бы Джейми выбежал на улицу? На дорогу?
– Тесс? – снова перебивает мысли голос Шелли. – С тобой всё хорошо?
– Чувствую… чувствую себя не очень. Грипп, наверное. – Ложь даже мне кажется малоубедительной. Тру рукой глаза. В теле слабость, как будто физически перенапряглась. Но что я такого делала?
– Тесс, мне-то не рассказывай. Я через это всё проходила. Расстроилась, что тебе Марк померещился? Что случилось-то?
– Вечером вчера приходила женщина с работы мужа, – шепчу я, ковыляя прочь из гостиной и по коридору до кухни. – Сказала, то мероприятие во Франкфурте отменилось. То есть Марку можно было и не лететь.
Всё тело вдруг сотрясает рыдание, и я без сил опускаюсь на один из кухонных стульев.
– Ох, Тесс, это ужасно. Сочувствую. – Она секунду молчит. – Сейчас буду у тебя.
– Да ты не обязана… – Но в трубке гудки. Шелли отключилась.
Не знаю, сколько я просидела на кухне, так и не переодевшись и не убрав из раковины тарелки с засохшими остатками вчерашнего ужина. Но когда в боковую дверь постучали, ноги у меня уже онемели от холода.
– Тесс, – кричит Шелли.
– Иду, – откликаюсь я, силой поднимаясь со стула. И только когда я уже тянусь к ручке, понимаю, что Джейми я ничего не сказала. Я вообще не помню, рассказывала ли я про неё. Сын, наверное, непрошеным гостям не обрадуется, но что теперь поделаешь?
Открываю дверь, и меня обдувает холодным порывом ветра. На Шелли всё те же обтягивающие джинсы, а сверху – красный джемпер с вырезом. Вместо зимней куртки и замшевых ботинок чёрный шёлковый шарф и пара чёрных «конверсов».
– Привет. – Она улыбается так же широко, как в прошлый раз, как будто заскочила на обед или к подружке заглянула поболтать, а не пришла собирать по кусочками мою разбитую жизнь. – Выглядишь ужасно.
– Вот спасибо, – отвечаю я и то ли от того, что её энергетика заразительна, то ли благодаря её откровенности, улыбаюсь.
– Чайник поставлю? И поговорим.
– Я… – качаю головой. – Устала очень. – Из глаз, как вода из крана, который забыли до конца закрыть, текут слёзы. – Тебе необязательно было сюда приходить. Наверное, добровольцам в воскресенье тоже хочется отдохнуть.
– Я не как соцработник пришла. Я пришла как друг, друг тебе сейчас не помешает. Я понимаю, каково тебе сейчас. Так что если хочешь, может быть, пойдёшь поспишь немного или полежишь в ванне? Отдохнёшь? А поговорим потом. Я с собой привезла продукты, могу что-нибудь приготовить. Можешь на меня положиться.
Шелли выскальзывает из кроссовок, которые остаются стоять в углу рядом с обувью Джейми, проходит через кухню в дом. Я уже было иду за ней сказать, что не надо, и напомнить, что Джейми у меня очень застенчивый, но тут я слышу его голос. Иду на звук, встаю на пороге гостиной: Шелли движется по комнате, взбивает подушки, выкидывает стопки старых газет, которые невесть сколько пролежали в углу.
– Смотри, я тебе покажу, как играть… – заявляет ей Джейми. – Крестиком пас даёшь, а кружком мяч перехватываешь. – Он ей так об этом рассказывает, будто они не только что познакомились, а дружат вот уже несколько лет. Он часто стесняется, а тут – и следа робости нет. Видимо, и на него влияет её энергетика, её умение понимать без слов.
Шелли поднимает на меня глаза, улыбается.
Мне хочется к ним. Плюхнуться на диван, сидеть, слушать щебетание Джейми. Но не могу. В груди словно груз какой-то. Нужно прилечь. Нужно поспать.
– Ты точно не против, чтобы поспала ещё немного? – спрашиваю я, бесконтрольно зевая.
– У нас тут весело, – радостно откликается Джейми.
– Иди, я здесь разберусь, – доносится до меня голос Шелли в то время, как я уже бреду вверх по лестнице.
Не волнуйся. Тесс, я с тобой.
Но ведь нет тебя, Марк, нет же? Это не ты говоришь, это я говорю.
Помнишь нашу первую поездку с Джейми? В Португалию, он всё время ещё норовил песок попробовать.
Помню.
А эти официанты? Спешили к тебе, чуть не падая, так им хотелось тебе что-нибудь сказать.
Это вряд ли. Но ты рассказывай, люблю тебя слушать.
К реальности я возвращаюсь от смеха Джейми. В спальне царит мрак. Я смотрю на шторы и жду, когда глаза привыкнут к дневному свету. Но света уже нет. Сколько же я спала?
На столике у кровати кто-то оставил стакан с водой. Выпиваю его в один глоток. Вода с шумом проносится по пустому желудку, и, когда я встаю с постели, намереваясь спуститься вниз, меня внезапно мутит.
Джейми в гостиной совершенно один. Лежит на животе, растянувшись на коврике, дёргает ножками и пристально вглядывается в страницы книжки-загадки.
В доме горит свет, за окном темнота. Я совершенно утратила чувство времени, но, судя по припухлостям вокруг глаз, сыну пора спать. Нужно, наверное, сказать ему собираться, но это как-то нечестно – странный у него сегодня был день.
Когда я смотрю на него, сердце замирает и всю меня накрывает волной настоящей, чистой любви. Самолёт разбился, тебя не стало. Прежней жизни меня лишили, но Джейми здесь, рядом, а значит, есть жизнь. А без него меня не будет.
– Эй, – окликаю я сына с порога гостиной.
Он перестаёт дёргать ножками, смотрит на меня, качая языком зубик спереди взад-вперёд, взад-вперёд.
– Ты как? Извини, что сегодня день у нас такой никакой, – виновато говорю я.
– Ну и ничего. За мной Шелли присмотрела, – говорит он буднично и снова утыкается взглядом в книжку, пытаясь отыскать спрятанную там художником собачку.
– А делали что целый день?
– Ну… в «Плейстейшн» поиграли. Шелли крутая. Три раза меня сделала. Ещё убирались, в саду в футбол играли и поесть приготовили, – перечисляет он список сегодняшних дел.
– Ты что, сам готовил? – Я оглядываюсь вокруг и замечаю, как блестят полы, чувствую жасминовый аромат средства по уходу за мебелью. С кухни доносятся и другие запахи: курица с пряностями.
Сын отвечает мне с довольной улыбкой:
– Да, я резал лук. Настоящим ножом, мне Шелли разрешила. Им куда проще, не то что тем мелким, который ты мне всё время даёшь.
– Ого, да… ну хорошо. – Ну или мне хотелось бы верить, что хорошо. Хорошо, что Джейми было весело, что он так расположился к Шелли. Плохо только, что она дала ему острый нож: я никогда не даю – боюсь, что порежется.
Хочу ещё что-то спросить, но вдруг слышу: на кухне кто-то разговаривает. Шелли с каким-то мужчиной. Что это за мужчина у меня дома? Может, полиция пришла? Ещё что-то плохое случилось?
Хватит беситься, Тесси.
Не могу я не беситься, Марк. Сердце колотится, во рту пересохло.
– Не ходи никуда из комнаты, – шепчу я Джейми.
В шесть шагов долетаю до кухни. Дверь слегка приоткрыта. Дрожащей рукой двигаю её ещё на сантиметр, смотрю в щёлку.
Видно, как на столешнице у плиты горят три огромные свечи – я их покупала прошлой зимой, когда электричество отключили. Шелли, наверное, достала их из ящика. Но внимание привлекает не медленный танец огней, а угол дома, открытая боковая дверь.
– Вы должны понимать, что так просто дела не делаются. И я ничего не обещаю, – указывает кому-то Шелли таким напряжённым голосом, какого я ещё от неё не слышала. Телом она заслонила проход, прямо как охранник в ночном клубе, поэтому разглядеть её собеседника не получается.
– Я обещаний и не требую, – парирует мужчина.
Я узнаю его мгновенно. Йен.
Он вздыхает, и мне представляется, как он щиплет себя за переносицу.
– Я только вас прошу вот это передать Тесс. Давайте, может, я зайду…
– Вы в своём уме? Я вам что сейчас столько времени объясняла? Уходите, сейчас же.
– Хорошо, ухожу. Только передайте, пожалуйста.
– Ради бога.
Шелли с силой захлопывает дверь. Поворачивает ключ, язычок с глухим стуком входит в паз, и только тогда я снова могу вдохнуть. И я вдыхаю глубоко, дрожа, и открываю кухонную дверь.
Как тёплая волна, меня накрывает с головой прилив благодарности. Только и хочется, что обнять Шелли. Она меня сегодня как только не спасла. И Джейми тоже. И Йену не уступила. Знала, что мне этим вечером его не вынести, защитила меня, прямо как львица своего львёнка.
О проекте
О подписке