– Быстро по корпусам, через несколько часов всем надо быть на занятиях, – шикнул Викрам. – В одиннадцать у нас очередной урок, парни, – напомнил он своим ученикам и тихо, словно про себя, пробормотал: – Если он еще состоится.

Его услышал только Килпатрик, который тоже надеялся, что урок состоится. Он помнил ультиматум Лаки, и боялся, что глава клана откажется от нее. Вчера утром тот резко высказался в адрес своей наследницы при многочисленных свидетелях, да и до этого дня не проявлял к ней своего расположения.

Олифу было шестнадцать, когда Лаки объявили преемницей главы клана. Будучи старше, он, тем не менее, хорошо знал ее. Однажды профессор Броуди привел на занятия по магическим заклинаниям ученицу, которая стала заниматься с их курсом. Уже то, что она девчонка и малолетка, вызывало пренебрежение у его однокурсников. А статус незаконнорожденной давал еще дополнительный повод для издевательств. Олиф не участвовал в травле. Он не обращал на девчонку внимания, как, впрочем, и на все то, что происходило на занятиях по магическим заклинаниям. В результате чего сдал экзамен лишь с третьего раза.

Заявление главы клана о том, что Лаки его родная правнучка и преемница прозвучало, как гром среди ясного неба, но никак не изменило ее жизнь. Она так и осталась странной, нелюдимой девочкой, которая занималась только учебой и скромно держалась в тени своих братьев, самых популярных и известных учеников. После окончания Школы Бардов Лаки сразу покинула Дармунд и, по общему мнению, жила в другой стране.

Олиф почти забыл о ней, как жизнь свела их вновь. И с первого же урока его охватило настоящее восхищение, переросшее в поклонение. Он влюбился бы по уши, если бы постоянное напоминание о ее недосягаемости не отрезвляло бы его. В характере девушки причудливо переплетались противоречивые черты, и это делало ее такой уникальной, что прямо дух захватывало от общения с ней. Она учила их не бояться любви и быть счастливыми. Олиф искренне благодарил ей за эти уроки, и теперь с тревогой ожидал решения главы клана, опасаясь, что, промелькнув в их жизни яркой звездой, Лаки исчезнет навсегда.

***

Наступил четвертый час ночи, самый тревожный ее час. Именно в это время, перед самым рассветом, в голову лезут унылые мысли, наполняющие сердце тоской и безнадежностью.

Галлард знал, что не сможет уснуть, поэтому даже не пытался это делать. Он мерил шагами кабинет, ненадолго падал в кресло, и, не находя покоя, вновь начинал свой обход. И вспоминал, вспоминал… Обрывки разговоров и каждый взгляд, брошенный в его сторону.

Этих воспоминаний до обидного было мало, но откуда им взяться, если он впервые заговорил с правнучкой лишь через четыре года после их встречи в Венесуэле. Да и то лишь для того, чтобы обвинить в недостойном поведении и пригрозить отправкой в приют. Все последующее общение свелось к его нравоучениям и указаниям, и ее дерзким противостоянием им, причем, всегда удачным. Последние годы не стали исключением. Он давал задания все труднее, пытаясь убедить, что она откусила кусок, больший, чем может проглотить, взвалив на себя обязанности, которые не осилить. В ответ она доказывала, что может все, и блестяще справлялась со всеми поручениями, не жалуясь и не спрашивая совета. Лишь один раз Лаки попросила его помочь, когда разыскивала Стивена. Но и тогда он всего лишь рассказал, как можно вызвать дух умершего человека, и даже не поинтересовался потом, получилось у нее или нет.

Внешне казалось, что его совсем не интересует жизнь правнучки, в чем его в очередной раз вчера упрекнули соратники по Совету, обвинив уже не в равнодушии, а в изощренной мести и в стремлении отыграться на ней за обиды, нанесенные ему Антэном. Они настаивали, чтобы он освободил Лаки от клятвы стать его преемницей, потому, что недостоин наследницы, посланной ему богами, как бесценный дар, за который он ни разу не поблагодарил их.

Галлард горько усмехнулся. Знали бы друзья, что не было ни дня, когда бы он не поблагодарил богов за Лаки. И скольких страданий ему стоило ни разу не сказать ей об этом, ни похвалить, ни приласкать. Он позволил друзьям быть ее наставниками, а сам терпеливо ждал, когда правнучка повзрослеет, поймет его и простит.

Девочка выросла, повзрослела, но не поняла и не простила. Все что ему остается сделать, так только отпустить ее и позволить жить своей жизнью. А попросту говоря, забыть о ней навсегда. Но он не хотел отпускать Лаки. И не только потому, что лишился бы наследницы. Галлард панически боялся потерять правнучку физически. Уже шесть лет предсказание Кэтлин Хьюз не давало ему покоя. И оно гласило, что Лаки может не прожить свой двадцать второй год. Особо опасными были первые полгода. Он специально заставил ее вернуться в Дармунд, чтобы как-то вмешаться и оградить от опасности, а теперь вынужден отпустить, потеряв при этом часть своей души, лучшую ее часть.

В изнеможении Галлард сел за круглый стол и опустил голову на скрещенные руки. Закрыв воспаленные глаза, он пытался хоть на мгновение забыться. И вдруг легкое дуновение ветерка слегка коснулось золотых волос. Он с усилием приподнял голову и разлепил тяжелые веки. Напротив, сидела та, которая занимала все его мысли.

Решив, что видение, вызванное измученным мозгом, растает через мгновение, он вновь закрыл глаза, но живое тепло заставило их широко открыться.

Лаки несмело погладила его по предплечью, и Галлард осторожно накрыл ее руку своей ладонью. Это было первое прикосновение и первый разговор за все годы. Ни слова не сорвалось с их губ, только глаза, такие одинаковые, словно зеркальное отражение, вели свой молчаливый диалог.

«Прости за все, что не сделал для тебя, а еще больше за то, что сделал. Поступи я иначе, ты росла бы, как принцесса. У тебя могли быть дедушка и бабушка, и счастливое детство. Но вместо безоблачных лет ты получила годы испытаний. Я повел себя жестоко и несправедливо. Меня не было рядом с тобой. Я не вытирал тебе слезы и не наказывал обидчиков, а только бросал на глубину, заставляя самой выплывать в этой жизни. Я не вправе ничего требовать, Лаки, поэтому освобождаю тебя от клятвы. Ты ничего не должна, ни клану, ни мне, и можешь покинуть Дармунд».

«Чтобы вырасти принцессой, ею надо родиться. Я провела с Антэном целый месяц. Он хороший человек, и его родители чудесные люди, но у меня нет с ними подлинного родства душ. В моих жилах течет твоя кровь, поэтому судьба так и распорядилась, послав вместо них тебя. А ты уже растил меня так, как считал нужным, позволяя самой принимать решения и отвечать за свои поступки».

«Все равно я не должен был воспитывать тебя, как мальчишку. Хотя, даже своего мальчишку Антэна, я воспитывал несравнимо мягче».

«Но ведь и Антэн намного мягче меня, так, что ты все правильно делал. И всегда был рядом. Твой амулет связывал нас незримой нитью. Через него ты учил меня жить».

«У тебя только было, что амулет. Больше ты ничего от меня не получила – ни игрушки, ни безделушки».

«К чему безделушки, если даришь такие бесценные вещи, как сила, смелость и чувство юмора? А бирюзовые глаза и золотые волосы? Уже только за них меня всю жизнь осыпают подарками и братья, и поклонники. Так что, ты щедро поделился всем, что имеешь».

«Но я заставил тебя жить долгом, а в жизни должна быть и любовь. Без нее сердце высыхает и становится черствым, таким, как у меня», – с убийственной самокритичностью признал Галлард.

«Неправда. Ты любишь своих друзей, наш клан, меня, в конце концов».

«Но я никогда не говорил, что люблю тебя. Ни разу не похвалил, не обнял, не поцеловал, даже тогда, когда ты была совсем ребенком».

«Терпеть не могу обниматься и целоваться».

«Я знаю, что там, за стенами Дармунда, есть человек, чьи объятия и поцелуи тебя радовали. Может, хоть ради него стоит вырваться на волю? – осторожно поинтересовался Галлард. – Ради его и своей любви».

«Не стоит, – твердо возразила Лаки. – Чтобы получить его любовь, надо выполнить одно условие. Но, если любят по-настоящему, разве требуют хоть что-то? К тому же, я не приемлю никакие условия», – со значением произнесла она.

«Обещаю, что никогда их не поставлю. Просто вчера я сильно испугался. Твоя смелость когда-нибудь тебя погубит».

«Даже, если и так, я не смогу быть другой. Прости, что огорчила тебя и наговорила лишнее. Я слишком устала из-за того неприятного дела, вот и вспылила. Мир?»

«Мир!» – довольно улыбнулся прадед и слегка сжал ее ладонь.

– Галл, я знаю, что ты не спишь, – раздался громкий голос Макбрайда, вошедшего в кабинет с бутылкой виски. – Я пришел мириться…

Увидев девушку, он замолчал на полуслове и попятился назад, извиняясь на ходу:

– Я, наверное, не вовремя. Вам надо поговорить…

Лаки поднялась со стула и с улыбкой заверила расстроенного Бирна:

– Напротив, ты пришел в самый раз, чтобы встретить рассвет в компании с другом. Увидимся в десять, – сказала она прадеду и вышла из комнаты.

– Я все испортил, Галл. Девочка пришла к тебе, вы могли все обсудить, а тут я приперся…

– Лаки права. Встретить рассвет с лучшим другом и со стаканчиком виски – это хорошая затея, – заверил его Галлард, – а обо всем другом поговорим на Совете.

Памятуя вчерашнюю вспышку гнева, члены Совета благоразумно молчали и с опаской ожидали, чем закончится разговор главы клана с правнучкой.

Ровно в десять часов Лаки вошла в кабинет, поздоровалась со всеми и подошла к Галларду. А затем, поцеловав его в щеку, невинно спросила:

– Ты хотел меня видеть, дедушка?

Улыбка осветила лицо Бойера, сразу делая его моложе лет на двадцать.

– Мы все хотели тебя увидеть, чтобы сказать – идея проведения брачного обряда в стенах Дармунда была великолепной. Теперь многие девушки захотят покрасоваться в белом платье, а значит, слегка задумаются перед тем, как пускаться в любовные приключения. А сегодня еще судья Ланкастер порадовал хорошей новостью. Олиф Килпатрик сделал предложение его дочери по всей форме. Твои уроки дают хорошие результаты, Лаки, и Совет готов рассмотреть другие предложения по реформе образования, если таковые имеются.

– Да сколько угодно, – живо откликнулась девушка и шутливо пообещала: – Вы устанете их слушать.

Лица членов Совета расплылись в довольных улыбках. Они не могли поверить в то, что двенадцать лет непонимания и отчужденности были стерты одним поцелуем. Но не желали ничего выяснять, и только радовались, что их девочка осталась с ними.