Катя возвращалась обратно злая-презлая, почти всю дорогу молчала, кусала губы, сжимала кулаки. Зайцы, дятлы, «ежики» и птички ее уже не умиляли. В своем мире она привыкла гулять в парке, по аллеям. А тут она влезла головой в паутину, споткнулась о какой-то выступающий корень, грохнулась, Снежена помогла встать. Конечно, быть боярской дочкой в этом мире гораздо лучше, чем холопкой. Но всё равно свинство это со стороны Пришельцев или Высших Сил, будь они все не ладны! Они еще и в невыносимые условия кого-то ставят! Сволочи! Катя вспомнила роман о «попаданке» одной писательницы. Она хвалила девственную природу, ругала блага цивилизации и поганца-человека. Сюда бы ту писательницу!

– И чего ты така злюка? – удивлялась Снежена, глядя на нее.

Катя нередко ругала свой мир, мечтала перенестись в какой-нибудь другой. И вот, пожалуйста, перенеслась. Удружили Высшие Силы и Пришельцы. Хоть не мечтай! Мечта может сбыться. А теперь она соскучилась даже по маршруткам и трамваям. Вот уж не ожидала! А главное, мама. Как она там? Когда Катя ее увидит?

Дома боярыня Мамелфа Путятишна поохала да поахала, не стала дочек наказывать, строго-настрого запретив ходить одним в лес. Раньше же такого не было.

– Ахти! Энто тебе, Марушка, из-за хвори такое в головенку взбрело, – вздохнула боярыня. – Прежде ты так не чудила.

А боярин Твердислав Евсеевич еще не вернулся. Всё ездил, дань собирал. Обошлось без взбучки.

* * *

Катя стала жить, как жилось. Ей в первое время сильно не хватало мобильника, компьютера, кофе, апельсинового сока, телевизора, душа и прочего. Приходилось терпеть. Припоминала еще много чего из опыта и навыков Мары, иногда даже воспринимая себя как Мару. И удивлялась, что это ее не пугало. С Сычом больше не пыталась встретиться, понимала: бесполезно.

Вернулся боярин Твердислав Евсеевич. Пожурил старшую дочку за самовольную прогулку в лес, не стал наказывать, она ж недавно хворала и младшую простил. Катя поневоле приглядывалась к местной жизни, не только в памяти Мары копалась. В семье, само собой, говорили о ее женихе. Свадьба на будущую весну назначена, а сейчас лето. Эти разговоры, естественно, не прибавляли Кате оптимизма. Правда, Сыч сказал, что не станет она сиволапой боярыней. А можно ли ему верить?

Боярыня Мамелфа оплакивала умерших от огневицы сына и двух дочек. Катя поняла, они умерли примерно за месяц до того, как она появилась в этом мире. Тут была эпидемия. Катя (Мара) и Снежена нередко видели боярыню печальной, а то и заставали в одиночестве в опочивальне. Мамелфа Путятишна плакала, перебирала вещи умерших детей. Рубашки, сарафанчики дочек, портки и кафтанчики, зипунишки сына. Боярышни утешали матушку. Боярин охал и сожалел из-за сына своего единственного Твердислава, тому сыну было пять лет. Об умерших дочках, вроде, не слишком печалился.

Появились и другие тревоги. Катя в своем мире не слишком интересовалась политикой, а тут…

А тут правил князь-злодей. Отец Мары, боярин Твердислав Евсеевич, значит, его воевода и наместник. Зовут князя Лютомир, прозвище Убивец. И имя, и прозвище соответствующие. И до их городка доходили жуткие слухи о забавах князя. Он называл это забавами. Однажды он напал на свой же город, объявив горожан и воеводу изменниками. Катя почему-то уверена, что город был ни в чем не повинен. И умертвил князь под разными пытками, как поняла Катя, несколько сот человек. Но это далеко не всё. В другой раз Убивец посадил на кол еще больше людей. Ясное дело, невиновных. Как-то он велел запереть в большущей избе и поджечь несколько десятков крестьян. Сам с удовольствием смотрел, как их загоняли в ту избу, запирали и поджигали. Все сгорели заживо, никто не спасся. А ведь князюшке и двадцати годков нет. Меньше двух годков он правит. С чего бы это он такой изверг? Вроде, предки его такими не были, как слышала Катя. Ну, в семье не без урода. И здесь такая пословица. Катя головой покачивала. В какой мир она попала? Хрен знает что. Своего брата Ратмира князь в подземелье посадил. Видать, из страха, чтоб братец того злодея с престола княжеского не согнал.

Обо всём этом шепотом говорили боярыни и боярышни, что в гости к жене воеводы ходили, она с дочками тоже к ним в гости захаживала. А однажды Катя подслушала за дверью совещание (или как здесь это называется?) воеводы-батюшки с приближенными. Много дани князь требует ему в стольный град отправлять. Кабы бунта не сталось. До конца не дослушала. Матушка за этим подслушиванием Катю (Мару) поймала. Пожурила потом мягко. А то батюшка за такое и выпороть мог. Но воевода не узнал.

Боярин Твердислав боялся, чтоб его князь в стольный град не вызвал. Лютомир казнил многих бояр, наместников и воевод. Нередко с семьями. На казнях знатных людей князь сам присутствует. И эти казни весьма изощренные. Обо всём этом боярин с боярыней шепотом говорили за семейными ужинами. Но дочки слышали. Разумеется, помалкивали, как и подобает воспитанным боярышням. Князь еще и бабник. Обесчестил много знатных девиц.

Короче, этот князь Лютомир Убивец – садист, получает извращенное удовольствие от своей жестокости. Демократии в этом мире нет. Точнее, раньше вече созывались, так со времен князя Ратибора, отца нынешнего князя, не созываются.

Ладно. Жизнь текла своим чередом. Слухи о князе-злодее – слухами. А забот-хлопот невпроворот. Как здесь говорят, летний день год кормит. Бабы и девки, в том числе и знатные, в лес ходили по грибы и ягоды. Кругом сушились снопы хлеба.

Вот и Мара со Снеженой и с сенными девками пошли по малину. Сенных девушек было три. Дежка – служанка Мары, Забава – служанка Снежены. Дежка и Забава родом из деревни неподалеку. В холопки попали из-за родительских долгов. Третья девушка Миссания – темнокожая рабыня, видать, мулатка, служанка боярыни Мамелфы. Здесь ее звали Миской. Ее малой девочкой привез какой-то заморский купец. В этом мире и рабство есть. Кошмар. С ними также пошел дружинник Мечислав. Он тут не простой дружинник, а сотник. Воевода ему доверяет.

Снежена завела всех в дальний малинник. Ягод – завались, запахи кругом умопомрачительные. Да уж, экологически чистые продукты. Девушки наелись, затем быстро наполняли корзины. Боярышни позволили холопкам вначале есть, потом собирать. А матушка-боярыня не позволяла. Мечислав так налопался малины, что и глядеть уж на нее не мог.

Затем девушки купались в реке, сотник отошел и отвернулся. Может, он и подглядывал? Кате это было всё равно. Плескались, брызгались, визжали. Не разберешь, где холопки, а где боярышни. Вылезли из воды. Катя выжала волосы, распустила их, они укрыли ей всю спину, смеясь, засунула себе в волосы какой-то цветок. На кустах висели рубашки и сарафаны. Катя, Дежка и Миска успели надеть рубашки, Снежена и Забава не успели. Вдруг…

Вдруг послышалось идиотское:

– Гы-гы-гы…

Катя развернулась на сто восемьдесят градусов. Из кустов, гадко хихикая, вылезли два мужика, один косоглазый и несуразно тощий, другой лысый, плотный и мелкий ростом. А из-за деревьев подошел еще один. Последний был богато одет, с мечом, молод, красив внешне, в отличие от тех двух. Он самодовольно ухмылялся. Голая Снежена быстро кинулась в воду, а голая Забава даже руками не прикрывалась.

– Гы-гы-гы… – хихикали два придурка.

– Замолчьте! – приказал им богато одетый красавчик.

Они его послушались. Может, это его холопы? Или кто они ему там? Катя вздрогнула. Не хватает еще быть изнасилованной древними варварами! Красавчик похотливо поглядывал на голую девушку. На одетых тоже. К нему подошел Мечислав.

– Здрав будь, боярин, поклонился он красавчику. – Пред тобой дщери воеводы боярина Твердислава Евсеевича. И сенные девки их. Отпусти дев с честью, без обиды.

– А мне твой воевода не указ. Мой князь его на кол посадит, коли захочет. Вон, холоп! – ответил красавчик. – Пока другие мои холопья не подошли.

– А я не холоп, – зловеще оскалился Мечислав.

Катя толком не поняла, что произошло дальше. Мечислав выхватил свой меч и… не прошло, наверно, минуты, красавчик и придурки валялись мертвые в крови. Мечислав быстро справился и с подошедшими на выручку другими вооруженными холопами. Да уж. Имя у дружинника соответствующее. Вскоре кругом валялись трупы в крови. А дальше еще почище. Снежена вылезла из воды и девушки, кроме Кати, голые и одетые, повалились на траву, закрыв глаза. Затем из-за кустов выскочил… Сыч.

– Грубо работаешь, – сказал он Мечиславу.

– И как это понимать? – заговорила, наконец, Катя.

– А понимай, как хочешь, – ответил Сыч.

– Девушки тоже мертвы? – поинтересовалась Катя.

– Зачем же? – хмыкнул Мечислав. – Заснули безвредно. Проснутся и не вспомнят ничего.

– Мог бы и мужиков отключить, – заметил Сыч. – А ты их всех перебил. Грубо работаешь.

– Они получили по заслугам. Они все со своим боярином участвовали в «развлечениях» князя, – отозвался Мечислав.

– Так это какой-то боярин, – поняла Катя.

– А ты думала, сам князь Лютомир Убивец, – хохотнул Сыч. – Это был всего лишь один из его любимчиков.

– Дедуля, не смейся. Скажи лучше, когда меня в мой мир вернут? Мне здесь надоело.

– А я разве знаю? Мы про это говорили уже. Ты уж извини, нам с Мечиславом поговорить надо.

Катя повалилась на траву, закрыла глаза и… больше ничего не помнила. Потом Катя осознала себя идущей по лесу с двумя корзинами в руках. Все пять девушек шли с корзинами, разумеется, одетые. И дружинник тоже. Домой вернулись без приключений, благополучно дотащили малину. Мечислав, значит, тоже из них, или их агент. Естественно, Снежена и служанки не помнили ни того боярина с его придурками-холопами, ни то побоище, ни Сыча. Почистили им память.

Потом в городке долго болтали, что нашли в лесу боярина Любомысла с холопами. Какие-то воины их перебили. А воины те невесть куда пропали. Ясное дело, без нечистой силы не обошлось, без нежити. Боярин тот был одним из любимчиков князя Лютомира, участвовал в его кровавых «забавах». Он приехал в свою вотчину, что неподалеку от Тишвина. Поразвлечься и отдохнуть от столицы. Поразвлекся и отдохнул по полной программе, подумала Катя.

Из стольного града люди князя приезжали, выспрашивали, с воеводой говорили, Катя даже не пыталась подслушать, о чем. Княжеские посланцы в лес с воеводой, его дружинниками и жрецами ходили. Катя и Мечислав, разумеется, помалкивали, а Снежена и три сенные девушки, естественно, ничего не могли вспомнить. Впрочем, никого из них люди князя и не выспрашивали. Убрались они, наконец-то, хвала богам! Бедняга Марин батюшка боялся, чтоб и его город не спалили, чтоб и его с жителями князь не перебил, посчитав изменниками. С него станется. Но всё обошлось. Карательную экспедицию не послали.

Между тем наступила осень. Катя и в прежнем мире не любила это время года. А здесь… А здесь, хоть и тепло пока, но дожди. Хоть улицы в их городке и мощеные, но грязищи хватает. Асфальта, естественно, нет.

Подолгу сидела с сестрицей и сенными девушками в светлице, вышивали, пряли, сказки рассказывали. Иногда и другие боярышни в гости захаживали. Все они верили в русалок, кикимор, леших, водяных, домовых. Рассуждали про них на полном серьезе. Кате временами очень смешно становилось. Но не доказывать же, что русалок, водяных, кикимор, домовых и леших нет. Ее бы не поняли. Хорошо, что хоть кот, ученый и ходящий по цепи кругом, и избушка на курьих ножках в их рассказах не фигурировали. Катя умела прясть, хорошо вышивала. Она уже не удивлялась этому. Навыки Мары.

Их жилище, хоть и называлось теремом или боярскими хоромами, но внутри хоромы были не слишком просторные. А что еще хуже, не было стекол, окна закрывали бычьи пузыри. Они пропускали слишком мало света даже днем, не говоря уж о вечере. Полумрак разгоняли свечи, хорошо хоть не лучина. Кате в первое время ужасно хотелось включить свет. Катя посмеивалась про себя: Снежена и девки не поняли бы, что значит «включить свет», если б она вслух это сказала. А некоторые идиоты в ее мире ругают блага цивилизации. Их бы сюда! Пошлепали бы по грязи в дождь или после дождя. Посидели бы вечерами в темнотище без телевизоров и компьютеров. Поболели бы всякими «огневицами», от которых больше половины детей помирают. И взрослые тоже.

В один погожий денек с самого рассвета крутились во дворе холопки. Под руководством старой ключницы Гореславны развешивали одежды, шубы, отдельно раскладывали тюфяки, подушки и одеяла. Катя залюбовалась шубами – собольими и лисьими, жемчугом, и самоцветами расшитыми. Развесив и разложив всё это, сенные девки расслабились, Гореславна отлучилась куда-то по хозяйству. Забава стала глазки строить холопу Тишке. Тот загляделся на нее и опрокинул деревянное ведро помоев, что тащил. Закончилось это печально. Пострадала роскошная соболиная шуба с жемчугом и самоцветами. Поднялся визг-крик. Во двор сбежались, кажись, все обитатели терема, кроме хозяина. Пришла и сама хозяйка. Катя еще не видела матушку-боярыню такой злой. Мамелфа велела Забаву и Тишку выпороть. А потом обратно в деревню отправить.

Катя подумала, какое варварство. Вспомнила роман одной писательницы про «попаданку» в прошлое. Так эта авторша утверждала, что пороть служанок – так и надо. За дело. Сюда бы эту писательницу! Вот бы ее выпороть. Что бы она после этого сказала? Или написала? Катя уговаривала матушку простить Забаву и Тишку, чем несказанно удивила боярыню. У той даже злоба от удивления почти прошла.

– Мара, ты ж за холопов и девок не вступалась, – проговорила Мамелфа Путятишна. – Это ты опосля огневицы чудить стала.

В конце концов, Забаве и Тишке дали на половину меньше ударов, чем поначалу приказала боярыня. В деревню их не отослали, в боярских хоромах служить оставили. Катя с Дежкой навестили поротых и мазь целебную им принесли, даже спины помазали пострадавшим. Забава с Тишкой дивились доброте боярышни, руки ей целовали. Шубу не спасли, жемчуга и самоцветы с нее пришлось снять. Катя больше жалела живых людей, чем шубу, даже такую шикарную. К тому ж эти несчастные не нарочно испортили шубу. Не хотели ж.

– Сестрица, ты точно от своей хвори долбанулась, – сказала Снежена.

Она имела в виду не только жалость к холопам. Катя (Мара) вела себя странно, по меркам этого мира. В прежнем мире у нее был пудель Черныш. И здесь Катя нашла черного заросшего щенка. Конечно, не пуделя, но неважно. Сама вымыла его, велела наточить ножницы (какие они большие и грубые) и кое-как песика обкорнала. И добилась от матушки-боярыни разрешения держать его в их с сестрицей светелке. Тоже Чернышом назвала. По здешним меркам держать собак в комнатах – неслыханно. Их место на цепях, в будках да на псарнях. В городке долго сплетничали еще и о причудах воеводиной старшой дочки.

Боярыня Мамелфа Путятишна потеряла троих своих детей, она стала гораздо добрее к оставшимся двум. Особенно к Маре, которую чуть огневица не унесла вместе с младшенькими. Так что она позволяла Марушке и песика в светелке держать, и за холопов заступаться. А боярин Твердислав Евсеевич не интересовался такими пустяками, как порка холопов или песик в девичьей светелке.

* * *

Относительно спокойное житье-бытье Кати (Мары) оборвалось в одночасье. Боярин Твердислав велел старшей дочке учиться биться на мечах. А учить поручил Мечиславу. Раз помер сын единственный, можно и старшую дщерь обучать, обычай дозволял и отец жениха не противился. Напрасно Катя плакала, вместе с матушкой и сестрицей уговаривали батюшку. Ничего не помогло. Пришлось подчиниться воле родителя. Катя и в прежнем мире терпеть не могла всякие спортзалы. А тут Мечислав стал гонять ее до седьмого пота. Снежена радовалась, что боги ее от такой участи избавили, она не старшая дочка. Сволочи эти пришельцы! Злилась Катя. Поставили всё-таки в невыносимые условия.

…Катя с Мечиславом отрабатывали шаги с ударами, она, как и он, в рубашке и штанах. Они впервые одни на площадке.

– Уморилась, – хмыкнул Мечислав, – ладно.

Разрешил отдохнуть. Это было кстати. Катя вытерла с лица пот относительно чистой холстиной, некоторое время тяжело дышала. Надо бы поговорить с ним. Раньше не получалось. На площадке всё время крутились дружинники. Мечислав ведь не одну ее обучал.

– Долго я буду торчать в этом мире?! Зачем меня сюда зашвырнули?! Меня здесь так всё достало!

– А я почем знаю? Не я тебя сюда притащил.

– Ага, не ты притащил, не тебе возвращать. Сыч мне то же самое сказал.

– Сыч больше меня знает. С ним и говори.

– Бесполезно.

– Думаешь, со мной «полезно»? У тебя в этом мире особая миссия.

– Какая еще особая миссия?!

– А я почем знаю? Я оберегаю тебя.

Ого, нечто вроде личной охраны.

– Мне уже надоело напяливать на башку этот дурацкий обруч. Ни сияния, ни…

– Какой обруч?

– Ты что мои мысли не читаешь, телепат хренов?

– Я не умею читать мысли.

Ого, если он не врет, это значит…

– Вот чего, отдохнула. Давай, за меч берись.

Они продолжили «тренировку». И Кате пришла в голову одна идея.

В следующий раз на «тренировку» Катя явилась с золотистым обручем на голове. Никто не заметил. Мечислав, если и обратил внимание, так не подал виду. С того дня обучение для Кати пошло успешно, она почти не уставала. «Железяка» не возвращала ее в прежний мир, но хоть помогала. Ну, почему она раньше до этого не додумалась?

Боярыня охала, «дитятко» Марушка отощала как жердина. Тут она преувеличивала. Мамелфа Путятишна собственноручно пекла для мужа и дочек (и себя не забывала) шикарные пироги. С мясными начинками, с грибами, с яйцами и луком, с кашами, и с разными вареньями. Кате особенно понравились пироги с малиновым вареньем. Она ж с сестрицей и девками сама ту малину собирала. И наблюдала, как варили варенье холопки под руководством матушки-боярыни или ключницы.