– Нет. В случае, если леди желает поговорить наедине с неким господином, который не является её близким родственником, фрейлина должна находиться на таком расстоянии от беседующих, чтобы не слышать, о чём они говорят, но быть в поле зрения, готовой прийти по первому зову.

– Ох, – Лисе понимающе кивнула. Исте никогда больше не придётся повторять ей это. Девушка, может быть, и не вышколена должным образом, но, пятеро богов, у неё наконец-то есть фрейлина с мозгами!

– Я могу ей почитать, в этой или в соседней комнате, – сразу предложил Фойкс.

– Хм… – ди Кэйбон жестом указал на стол и пару стульев, видных через арку, ведущую в следующее помещение анфилады. Иста кивнула и последовала за ним. Фойкс и Лисе устроились на уютном диванчике у окна.

Иста подозревала, что предстоит очередная беседа об их паломническом пути, а потом написание скучных писем, чтобы уведомить ди Феррея о дальнейшем маршруте. Ди Кэйбон придержал стул и помог ей сесть, затем обогнул стол и уселся сам. Иста слышала из соседней комнаты голос Фойкса, слишком тихий, чтобы разобрать слова, но всё же передающий стихотворные интонации.

Служитель Бастарда положил руки на стол перед собой. Некоторое время он их рассматривал, а потом посмотрел Исте в глаза.

– Леди, на самом деле вы зачем отправились в паломничество? – спросил он ровным голосом.

От такой прямоты брови Исты взлетели вверх. Но она решила на прямой вопрос ответить прямо; слишком редко такие вопросы задают королеве, такая смелость не должна остаться без поощрения.

– Чтобы сбежать от тех, кто присматривает за мной. И от себя тоже.

– И всё же, у вас не было и нет желания молить богов о внуке?

Иста сморщила нос:

– Даже ради всех богов Шалиона я не стану принуждать ни Изелль, ни мою новорождённую внучку Исару к этому. Я до сих пор помню, как меня стыдили и бранили за то, что я родила Иасу дочь, тогда, девятнадцать лет назад. Ту самую исключительную девушку, которая теперь – средоточие всех самых светлых надежд Шалиона за последние четыре поколения! – она смягчила яростный тон, который немного испугал ди Кэйбона. – Если в должное время появится внук, конечно, мне будет только приятно. Но я не буду просить богов ни о каких одолжениях. – Он принял это, медленно кивнув:

– Хорошо. Я подозревал нечто вроде этого.

– Я, само собой, понимаю, что не очень хорошо использовать паломничество в таких целях и впустую тратить силы и время добротной охраны, которую мне обеспечивает Орден Дочери. Хотя, уверена, я не первая, кто устраивает себе отдых за счёт богов. Моя казна компенсирует Храму все издержки.

– Меня это никоим образом не касается, – ди Кэйбон махнул рукой, словно отгоняя материальные соображения. – Леди, я много читал. Обращался к своим наставникам. Думал. Я… ладно, сейчас это не важно, – он набрал в грудь воздуха. – Знаете ли вы, госпожа, понимаете ли, я обнаружил повод думать, что вы необыкновенно одарены в духовном смысле.

Его взгляд словно искал что-то у неё в глазах. Где он нашёл этот повод? Каких тайных искажённых историй наслушался? Иста откинулась на спинку стула, словно отступая:

– Не думаю, что вы правы.

– Уверен, вы себя просто недооцениваете. Серьёзно недооцениваете. Признаю, такое редко случается с женщинами вашего социального положения, но я понял, что вы от них отличаетесь. Я верю, что молитвы, умелое руководство, медитации и наставления приведут вас на ту ступень духовной восприимчивости к ощущению выполненного призвания, о каких мы, те кто носит одеяния цвета нашего бога, можем только мечтать. Такие дары нельзя просто оттолкнуть.

И правда просто – нельзя. Их надо отталкивать с силой, не зная жалости. Как, о пятеро богов, он пришёл к этому внезапному заблуждению? Иста заметила во взгляде ди Кэйбона блеск одержимости великой идеей. Неужели он представляет себя её гордым духовным наставником? Никакие пустые протесты не заставят его отступиться от убеждения, что он призван помочь ей посвятить жизнь священному служению. Его ничто не сможет остановить, кроме голой правды. Исте показалось, что на месте желудка у неё пустое место. Нет.

Да. Тем более, она уже рассказывала всё одержимому богом человеку. Может быть, с каждым разом будет становиться всё легче и легче.

– Вы ошибаетесь. Поймите, просвящённый. Следуя по этому пути, я уже однажды пришла к печальному концу. Я была святой.

Теперь настала его очередь поражённо отпрянуть. Он судорожно сглотнул:

– Вы были сосудом богов? – его лицо сморщилось от напряжения. – Это объясняет… что-то. Нет, не объясняет.

Он схватился за волосы, но к счастью, удержал руку и не стал их выдёргивать:

– Госпожа, я ничего не понимаю. Как вас коснулся бог? Когда случилось это чудо?

– Очень, очень давно, – Иста вздохнула. – Когда-то эта история была государственной тайной. Государственным преступлением. Но теперь, мне кажется, это время прошло. Станет ли это когда-нибудь сплетней или легендой, или вовсе сотрётся из памяти людей – не знаю. В любом случае, не стоит никому её рассказывать, даже вашим наставникам. А если вам всё-таки придётся так поступить, спросите сначала у канцлера ди Кэсерила. Он знает всю правду.

– По слухам, он очень мудр, – заметил ди Кэйбон, широко раскрыв глаза.

– Ну хоть об этом слухи не врут. – Иста замолчала, собирая вместе мысли, воспоминания, слова. – Сколько вам было лет, когда фаворит рея Иаса, лорд Арвол ди Лютез, был подвергнут мучительной казни за предательство?

Ди Лютез. Друг детства Иаса, брат по оружию, верный подданный на протяжении мрачных тридцати пяти лет его правления. Могущественный, умный, смелый, богатый, красивый, обладатель изысканных манер… казалось, не было конца дарам богов и короля, которые сыпались на блистательного лорда ди Лютеза как из рога изобилия. Исте было восемнадцать, когда она вышла замуж за Иаса. Королю и его правой руке ди Лютезу было уже к пятидесяти. Ди Лютез устроил свадьбу, вторую для стареющего короля, ибо уже тогда появились опасения насчёт единственного выжившего наследника Иаса – Орико.

– Ну, я был ещё совсем мал, – ди Кэйбон помолчал, потом кашлянул, – но я слышал разговоры об этом, когда стал постарше. Говорили, что… – он осёкся.

– Говорили, что ди Лютез соблазнил меня и умер за это от королевской руки моего мужа? – холодно подсказала Иста.

– Хм. Да, миледи. Так это… не…

– Да. Это ложь.

Он тихонько вздохнул от облегчения. Её губы изогнулись:

– Это не меня он любил, а Иаса. Ди Лютезу следовало быть обычным офицером вашего Ордена, а не священным генералом Ордена Сына.

Кроме незаконнорождённых и других отбросов мира, Орден Бастарда ещё служил прибежищем тех, кому не было дано наладить плодотворные отношения между мужчиной и женщиной, освящённые четырьмя богами, тех, кто искал возлюбленных собственного пола. Отдалившись от событий и грехов того времени, было даже забавно наблюдать за лицом ди Кэйбона, пока он осознавал смысл сказанного.

– Должно быть… вам, молодой невесте, было тяжело.

– Это верно, – согласилась Иста. – Теперь… – она вытянула руку и раскрыла ладонь, словно пропуская песок сквозь пальцы. – Всё это в прошлом. Гораздо сложнее было пережить знание того, что после гибели отца Иаса, короля Фонсы, великое и странное проклятие нависло над королевским домом Шалиона. И то, что я, сама того не зная, обрекла на него своих детей. Мне никто не сказал, не предупредил.

Губы ди Кэйбона сложились в беззвучное «О».

– Я видела вещие сны. Кошмары. Иногда мне казалось, что я сошла с ума. – Иногда Иас и ди Лютез оставляли её в этом ужасе одну, без защиты. Тогда это было, и остаётся сейчас, большим предательством, чем их потные тела и стоны под простынями. – И я молилась, молилась богам. И мои молитвы были услышаны, ди Кэйбон. Я говорила с Матерью, представ пред её очами так же, как я разговариваю сейчас с вами. – Даже от воспоминания об этом непередаваемом жаре по спине бежали мурашки.

– Великое благословение, – в благоговейном трепете выдохнул он.

Иста покачала головой:

– Великая печаль. Следуя указаниям, данными мне богами, мы – ди Лютез, Иас и я – решили совершить опасный ритуал, чтобы снять проклятие и отправить его богам, которые однажды обронили его. Но мы… я от беспокойства и страха совершила ошибку, великую, но осознанную ошибку, и в результате неё ди Лютез умер. Магия, чудо, зовите это как угодно, ритуал не был свершён, боги отвернулись от меня… В панике Иас пустил слух о супружеской измене и о смертельной расплате за неё. Ярчайшее светило его королевского двора, его возлюбленный сначала был убит, похоронен, а потом обесчещен, что хуже, чем быть убитым снова, ибо ди Лютез любил свою честь больше, чем жизнь.

Ди Кэйбон сдвинул брови:

– Но… не был ли этот посмертный слух, пущенный вашим мужем о ди Лютезе, клеветой и на вас, леди?

Иста замялась, прежде чем ответить на такое неожиданное замечание.

– Иас знал правду. Разве чьё-то ещё мнение имело значение? То, что меня ошибочно будут считать изменницей, казалось менее отвратительным, чем прослыть убийцей. Но позже Иас умер от скорби, покинув меня, оставив на пепелище несчастья, потерявшую разум и всё ещё проклятую.

– Сколько вам было лет? – спросил ди Кэйбон.

– Когда всё это началось – девятнадцать. Двадцать два – когда закончилось, – Иста нахмурилась. По крайней мере, так тогда казалось…

– Вы были слишком юны для такой ноши, – заметил он, словно откликнувшись на её мысли.

Она поджала губы:

– Офицеров, таких как Ферда и Фойкс, посылают драться и умирать в том же возрасте. Я была старше, чем Изелль сейчас, а она несёт всю королевскую власть Шалиона на хрупких плечах, и не только женскую ношу.

– Но она не одна. У неё есть мудрые придворные и король-консорт Бергон.

– У Иаса был ди Лютез.

– А кто был у вас, леди?

Иста замолчала. Она не могла вспомнить. Неужели она и вправду была так одинока? Она потрясла головой и набрала в лёгкие побольше воздуха:

– Новое поколение принесло новых людей, более скромных и более великих, чем ди Лютез, людей, обладающих острым умом, более подходящих для выполнения должного. Проклятие было снято, но не мной. Но не до того, как мой сын Тейдес тоже умер от него – от проклятия, от моей пустой попытки снять его, когда мальчик был ещё ребёнком, от предательства тех, кто должен был защищать и направлять его. Три года назад, трудами и жертвами других, меня избавили от ярма. Я увязла в тихом омуте жизни в Валенде. Непереносимо тихом, безмолвном. А я ещё не стара…

Ди Кэйбон протестующе замахал пухлыми руками:

– Конечно нет, миледи! Вы очень даже привлекательны! – Иста резким жестом оборвала его восклицания:

– Матери, когда я родилась, было сорок. Я была её последним ребёнком. Теперь сорок мне, этой скорбной весной, когда умерла она. Большая часть моей жизни осталась позади, и её половина отнята проклятием Фонсы. Но что делать с оставшимся сроком? Неужели меня ждёт долгое и медленное угасание?

– Конечно нет, леди!

Иста пожала плечами:

– Я рассказывала всю правду уже дважды. Может быть, после третьего раза эта часть моей жизни отпустит меня.

– Боги… боги могут простить многое искренне раскаявшемуся сердцу.

Её улыбка стала горькой, как морская соль:

– Боги могут хоть днями напролёт прощать Исту. Но если Иста не простит Исту, боги могут пойти и повеситься.

Его тихое «ох» было едва слышно. Но, как энергичное, верное идеалам существо, он был обязан попробовать ещё раз.

– Но молю вас, не отворачивайтесь с таким пренебрежением! Смею сказать, госпожа, вы предаёте дарованное вам!

Иста перегнулась через стол и понизила голос до хриплого шёпота:

– Нет, просвящённый. Не смеешь.

Он выпрямился и несколько минут сидел молча, не двигаясь. Наконец, его лицо снова пришло в движение:

– Так что же делать с вашим паломничеством, леди? – Иста поморщилась и махнула рукой:

– Если хотите, выберите путь через постоялые дворы с лучшей кухней. Неважно, куда ехать, главное – как можно дольше не возвращаться в Валенду.

Как можно дольше не возвращаться к Исте ди Шалион.

– Но в конце концов вам придётся вернуться домой.

– Я лучше сброшусь в пропасть, если только боги не будут поджидать меня на дне неё, а их я больше видеть не хочу. Эта дверь для меня закрыта. Я должна жить. Жить. И снова жить… – она совладала с высокими нотками в голосе. – Мир – это прах, а боги – ужас. Скажите, просвящённый, куда мне в таком случае отправиться?

Широко распахнув глаза, он покачал головой. Иста его мучила, и ей было стыдно. Она смущённо погладила его руку:

– Если честно, эти несколько дней в дороге дали мне больше, чем три года безделья. Мой побег из Валенды был спазмом, я, словно идущая ко дну, рвалась к спасительному воздуху. И я начала дышать, просвящённый. Паломничество, вопреки мне самой, может излечить меня.

– Я… Я… во имя пяти богов, пусть это будет так, леди.

Он осенил себя божественным знамением. По тому, как рука каждый раз задерживалась на священной точке, можно было сказать, что сейчас этот жест не просто дань обычаю.

Иста хотела даже поведать ему о своём сне. Но нет, это только снова его переполошит. Бедняге на сегодня достаточно. У него и так щёки белые как мука.

– Я ещё всё тщательно обдумаю, – заверил её ди Кэйбон, отодвигая стул от стола. Поднявшись, он поклонился ей, но не как проводник ведомому, не как придворный покровителю. Он склонился перед ней в глубоко почтительном поклоне, предназначенном живому святому.

Иста вытянула руку и поймала его ладонь, не дав закончить жест бесконечного уважения:

– Нет. Не сейчас. Никогда. Никогда больше.

Он сглотнул, дрожа, превратил официальное прощание в нервный кивок и сбежал.