Глава 14

– …Два… один…

Голос Катрионы, вначале едва слышный, становился все громче.

Майлз подумал, что может точно определить, когда наркотик растекся по ее кровеносной системе. Ее судорожно стиснутые кулаки расслабились. Напряжение, сковывавшее ее плечи, спину, лицо, все тело, растаяло как снег на солнце. Зрачки расширились и заблестели, щеки зарумянились. Губы раздвинулись в лучезарной улыбке. Катриона посмотрела на сидящего позади Тумонена Майлза.

– Ой! – удивленно воскликнула она. – Это совсем не больно!

– Да, суперпентотал – это не больно, – громко и уверенно ответил капитан.

Она вовсе не это имеет в виду, Тумонен. Если человек жил в боли, как русалка в воде, до тех пор, пока боль не стала такой же привычной, как дыхание, внезапное исчезновение ее – пусть даже искусственное – должно производить ошеломляющее впечатление. Майлз облегченно вздохнул, увидев, что Катриона не будет ни хихикать, ни дурачиться. Не оказалась она и из числа тех редких несчастных, у кого наркотик вызывает неудержимый поток ругательств или столь же невыносимый поток слез.

Нет. С ней все это проявится тогда, когда мы снимем воздействие наркотика. От этой мысли его пробрала дрожь. Но Бог ты мой, какая же она красавица, когда не чувствует боли! Ее открытая радостная и теплая улыбка казалась странно знакомой, и Майлз пытался вспомнить, когда он видел ее такой счастливой. Не сегодня, не вчера…

Это было в твоем сне.

Ох!

Усевшись поудобнее, он уперся подбородком в ладонь, прикрыв пальцами рот, и принялся слушать, как Тумонен задает стандартные нейтральные вопросы: имя, фамилия, дата рождения, имена родителей и так далее. Целью этих вопросов было не только дать время наркотику подействовать, но и задать ритм вопрос-ответ, помогающий вести допрос, когда вопросы становились труднее. День рождения Катрионы оказался на три недели раньше его, мимоходом отметил Майлз. Но дворцовый переворот Фордариана, случившийся в год их рождения и перевернувший с ног на голову прилегающие к Форбарр-Султану регионы, практически не коснулся Южного континента.

Медик скромно уселась в сторонке, но – увы! – не за пределами слышимости. Майлз надеялся, что у нее достаточный допуск секретности.

Майлз не знал, и решил не спрашивать, почему Туомонен выбрал медика-женщину – возможно, из деликатности, как бы признавая, что допрос с помощью суперпентотала может превратиться в психологическое изнасилование. Физическое насилие было неприменимо на таких допросах, так что людям определенного (довольно неприятного) психологического типа больше не светила карьера следователя. Но физическое насилие – не единственный вид насилия, и даже не самый страшный. А может, эта женщина-медик просто оказалась первой в списке незанятого персонала.

Тумонен перешел к интересующим их вопросам. Когда точно Тьен получил назначение на Комарру и каким образом? Знал ли он кого-нибудь из своих будущих сотрудников или встречался с кем-нибудь из группы Судхи до отъезда с Барраяра? Нет? Читала ли она какую-нибудь его корреспонденцию? Катриона, становясь под воздействием наркотика все более оживленной, рассказывала все доверчиво, как дитя. Она была так рада этому назначению мужа, ведь это открывало доступ к хорошему медицинскому обслуживанию, давало уверенность, что она сможет наконец-то обеспечить Никки высококвалифицированную помощь. Она помогала Тьену писать резюме. Ну да, она для него почти все резюме писала. Купол «Серифоза» оказался просто потрясающим, положенная им квартира больше и лучше, чем она ожидала. Тьен сказал, что комаррцы все – техно-снобы, но она как-то этого за ними особо не замечала…

Тумонен потихоньку вернул ее к нужному сюжету. Когда и каким образом она обнаружила, что ее муж замешан в казнокрадстве? Она повторила свой рассказ о ночном звонке Судхе, но с добавочными подробностями, среди которых присутствовал полный рецепт пряного молока с бренди. Суперпентотал творит с человеческой памятью странные вещи, хотя и не делает ее, вопреки распространенному мнению, эйдетической. Хотя пересказ диалога между Тьеном и Судхой казался почти дословным. Тумонен оказался следователем опытным и терпеливым – он не мешал ей вдаваться в подробности, чутко отлавливал в потоке слов фрагменты нужной информации.

Рассказ о том, как она взломала комм своего мужа, вызвал небольшой экскурс.

– Если лорд Форкосиган смог это сделать, то и я смогла.

И Тумонен потихоньку вытянул всю историю о налете Майлза в стиле СБ на ее комм-пульт. Майлз, закусив губу, невозмутимо встретил удивленный взгляд капитана.

– И еще он сказал, что ему понравились мои сады. Никто в моей семье даже посмотреть на них не хотел.

Вздохнув, она застенчиво поглядела на Майлза. Смеет ли он надеяться, что прощен?

Тумонен посмотрел на пластиковую карточку.

– Если вы не знали о долгах вашего мужа до вчерашнего дня, то почему перевели за день до этого четыре тысячи марок на его счет?

Катриона несколько растерялась – капитан тут же насторожился.

– Он солгал мне. Ублюдок. Сказал, что мы поедем на лечение. Нет. Он этого не говорил, черт побери! Дура я! Я так хотела, чтобы это было правдой. Но лучше дурак, чем лжец. Ведь так? Я не хотела стать такой, как он.

Тумонен озадаченно оглянулся на Майлза в поисках помощи.

– Спросите ее, были ли это деньги Никки.

– Деньги Никки, – подтвердила она, быстро кивнув. Несмотря на вызванное наркотиком блаженное состояние, она сердито нахмурилась.

– Вам это о чем-нибудь говорит, милорд? – тихо спросил Тумонен.

– Боюсь, что да. Она откладывала деньги из того, что муж давал на хозяйство, для лечения сына. Я видел этот счет в ее файлах, когда предпринял это… хм… несчастное исследование. Насколько я понимаю, ее муж, заявив, что использует деньги для лечения, забрал их у нее, чтобы расплатиться с кредиторами. – Вот уж действительно казнокрадство. Майлз сделал глубокий вдох, чтобы успокоить растущий гнев. – Вы отследили их?

– Тьен перевел их брокерскому агентству «Риальто».

– Вернуть их невозможно, я полагаю?

– Спросите Гиббса, но я думаю, вряд ли.

– Угу. – Закусив палец, Майлз кивком велел Тумонену продолжать. Вооруженный правильными вопросами, капитан получил соответствующие ответы и в конечном итоге вытянул все подробности о дистрофии Форзонна.

А потом таким же нейтральным тоном спросил:

– Это вы устроили смерть вашего мужа?

– Нет, – вздохнула Катриона.

– Просили ли вы кого-нибудь убить его или заплатили кому-нибудь за его смерть?

– Нет.

– Вы знали, что он погибнет?

– Нет.

Суперпентотал часто лишал людей способности абстрактно мыслить, поэтому часто приходилось задавать один и тот же вопрос в разных формулировках, чтобы удостовериться в искренности ответа.

– Вы сами его убили?

– Нет.

– Вы любили его?

Катриона медлила с ответом. Майлз нахмурился. Факты были добычей СБ по праву, чувства – нет. Но Тумонен пока еще находился в рамках.

– Думаю, когда-то любила. Я помню чудесное выражение его лица, когда родился Никки. Наверное, любила. Но он все убил. Я с трудом помню то время.

– Вы ненавидели его?

– Нет… да… не знаю… И это он тоже убил. – Она доверчиво посмотрела на Тумонена: – Знаете, он никогда не бил меня.

Ну и эпитафия! Когда я наконец лягу в землю, то молю Бога, моего судию, чтобы мои дорогие и близкие нашли для меня более теплые слова, чем «он меня не бил». Майлз стиснул зубы и ничего не сказал.

– Вам жаль, что он умер?

Осторожно, Тумонен!

– Ой, что вы! Это такое облегчение! Если бы Тьен остался жив, то сейчас был бы такой кошмар! Хотя, полагаю, Имперская безопасность все равно бы его забрала. Воровство и измена. Но тогда мне пришлось бы ходить его навещать. Лорд Форкосиган сказал, что я не могла его спасти. Когда Фоскол позвонила, уже все равно было поздно. Я так рада! Это ужасно, что я так рада. Думаю, я должна простить Тьену все теперь, когда он мертв, но я никогда не прощу ему, что он превратил меня… в нечто столь чудовищное. – Несмотря на суперпентотал, по ее щекам потекли слезы. – Я раньше никогда не была такой, но теперь уже никогда не стану прежней.

Бывает боль, которую не может заглушить даже суперпентотал. Майлз бесстрастно перегнулся через Тумонена и подал Катрионе платок. Она душераздирающе всхлипывала.

– Может, ввести еще? – прошептала медик.

– Нет. – Майлз жестом приказал молчать.

Тумонен задал еще несколько нейтральных вопросов, выждав, пока Катриона отчасти не вернулась в прежнее радостное и доверчивое состояние.

Ага. Никто не может принять столько правды за раз.

Тумонен посмотрел в свои записи, неуверенно глянул на Майлза, облизнул губы и продолжил:

– Ваши чемоданы были обнаружены в коридоре вместе с сумкой лорда Форкосигана. Вы планировали уйти вместе?

Ярость волной окатила Майлза. Тумонен, да как ты смеешь!.. Но воспоминание о том, как он перебирал на глазах охранника перемешанное в кучу белье, вынудило его прикусить язык. Итак, это действительно могло выглядеть странно для того, кто не знал, что происходит. Майлз обратил кипящую ярость в пар и медленно выдохнул. Глаза Тумонена, заметившего его реакцию, забегали.

Катриона несколько растерянно заморгала:

– Я на это надеялась.

Что?! А-а!

– Она имеет в виду – одновременно, – сквозь зубы процедил Майлз. – А не вместе. Попробуйте еще раз.

– Лорд Форкосиган собирался увезти вас?

– Увезти? Ой, какая соблазнительная мысль! Никто никогда не увозил меня. Кому это надо? Приходится мне самой себя увозить. Тьен выкинул с балкона бонсаи моей двоюродной бабушки, но не осмелился выбросить меня. Хотя ему и хотелось, я думаю.

Эти слова привели Майлза в чувство. Сколько же ей потребовалось мужества, чтобы в конце концов противостоять Тьену? Майлз прекрасно знал, чего это стоит – противостоять здоровенному озлобленному мужику, которому вполне хватит сил схватить тебя за шиворот и швырнуть через всю комнату. Сколько требуется для этого мужества и сообразительности, чтобы при этом не позволить ему приблизиться к тебе на расстояние вытянутой руки и не дать блокировать выход. Все просчитывается автоматически. И нужно иметь определенный опыт. Должно быть, для Катрионы это было все равно что в первом учебном полете пытаться посадить загруженный под завязку грузовой катер.

Тумонен, все еще надеясь прояснить ситуацию и кося одним глазом на Майлза, повторил:

– Вы собирались сбежать с лордом Форкосиганом?

Ее брови взлетели вверх.

– Нет! – изумленно ответила она.

Конечно, нет. Майлз попытался вернуться к своей изначальной реакции на это обвинение, только вот теперь никак не мог отделаться от мысли: «Почему я сам до этого не додумался?» Она все равно никогда бы не согласилась сбежать с ним. Единственное, на что такой недомерок-мутантик, как он, может сподвигнуть барраярскую женщину, – это пройти с ним по улице.

Дьявольщина! Ты что, влюбился в нее, дебил?

Хм. Ага.

Задним числом Майлз сообразил, что влюбился, и уже давно. Просто только что это понял. Мог бы и раньше распознать симптомы. Ох, Тумонен. И что мы только не узнаем при помощи суперпентотала…

До него наконец полностью дошло, что пытался прояснить Тумонен. Очень симпатичный маленький заговор: убить Тьена, свалить все на комаррцев и сбежать с молодой вдовой от хладного трупа…

– Очень лестный сценарий, Тумонен, – выдохнул Майлз на ухо капитану СБ. – Довольно быстро сработано с моей стороны, если учесть, что я впервые ее увидел пять дней назад. Душевно вам признателен.

«Кто женщину вот этак обольщал? Кто женщиной овладевал вот этак?» Боюсь, что мне не светит.

Тумонен, поджав губы, мрачно оглянулся на него.

– Если мой солдат мог подумать такое и я мог подумать такое, то и любой другой тоже мог. Лучше выбить такие мысли из головы как можно быстрей. Вас я с суперпентоталом допросить не могу, милорд.

Не может, даже если Майлз даст согласие. Его неадекватная реакция, столь полезная, когда надо было избежать вражеских допросов, лишала его сейчас всякой возможности очиститься от подозрений. Тумонен просто делает свое дело, и делает его хорошо. Откинувшись на спинку, Майлз проворчал:

– Ладно, ладно. Но вы большой оптимист, если полагаете, будто суперпентотал достаточно силен, чтобы пресечь такого рода слухи. Из уважения к репутации Аудитора Его Императорского Величества сделайте одолжения, скажите потом пару слов этому вашему охраннику.

Тумонен не стал спорить или прикидываться, что не понял.

– Слушаюсь, милорд.

Катриона, временно предоставленная самой себе, между тем продолжала бормотать:

– Любопытно, у него шрамы ниже пояса такие же интересные, как и выше? Вряд ли я могла вытряхнуть его из штанов в машине. Зато прошлой ночью у меня была возможность посмотреть, но я ее упустила. Фор-мутантик… Как он это делает?.. Интересно, на что это похоже – переспать с кем-то, кто тебе действительно нравится…

– Стоп, – запоздало приказал Тумонен. Она замолчала и лишь моргала, глядя на него.

Как раз тогда, когда это начало становиться действительно интересным… Майлз подавил приступ нарциссизма – или мазохизма, – едва не велев ей продолжить дальше в том же духе. Если ему не изменяет память, он пригласил себя на этот допрос, чтобы не дать СБ превысить полномочия…

– Я закончил, милорд, – тихо сообщил ему Тумонен, избегая встречаться с Майлзом взглядом. – Есть еще что-то, о чем, по-вашему, мне надо спросить? Или вы сами хотите спросить?

Сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня, Катриона? Увы, вопросы, касающиеся будущего, ответа не имеют даже под действием суперпентотала.

– Нет. Прошу отметить, что под суперпентоталом она не сказала ничего, что бы противоречило тому, что она рассказывала прежде. Обе версии практически идентичны в отличие от многих других такого рода допросов из моего опыта.

– Моего тоже, – милостиво согласился Тумонен. – Очень хорошо. – Он жестом подозвал медика. – Введите антидот.

Женщина взяла второй инъектор и прижала его к руке Катрионы. Шипение вводимого антидота донеслось до слуха Майлза. Он снова начал мысленно считать вместе с ней: один, два, три…

Было ужасно наблюдать, как из Катрионы снова исчезала жизнь, будто какой-то невидимый вампир высасывал ее. Плечи распрямились, тело напряглось, и она зарылась лицом в ладони. Когда она подняла голову, лицо ее было красным, мокрым от слез и напряженным, но она уже не плакала и снова стала бесстрастной. А он думал, что она станет плакать. Значит, суперпентотал – это не больно? Вряд ли теперь это можно утверждать.

О, миледи! Смогу ли я когда-нибудь сделать вас счастливой без помощи наркотиков? И, что гораздо более важно в настоящий момент, – простит ли она его за то, что он принимал участие в ее унижении?

– Какое странное ощущение, – ровно проговорила госпожа Форсуассон. Голос ее звучал несколько хрипло.

– Разговор был проведен исключительно грамотно, – заверил всех присутствующих Майлз. – По всем статьям. Мне доводилось видеть… гораздо худшие варианты.

Тумонен холодно посмотрел на него и обратился к Катрионе:

– Благодарю вас за сотрудничество, госпожа Форсуассон. Вы оказали существенную помощь следствию.

– Передайте следствию, что я всегда готова ему помочь.

Майлз не совсем понял, как толковать данное заявление, поэтому предпочел обратиться к Тумонену:

– С ней на этом все, не так ли?

Тумонен помолчал, пытаясь сообразить, вопрос это или приказ.

– Надеюсь, что да, милорд.

Катриона посмотрела на Майлза.

– Приношу свои извинения за чемоданы, лорд Форкосиган. Мне и в голову не пришло, как это может выглядеть со стороны.