Дипломатический прием, казалось, слишком уж затянулся, но наконец Корделия смогла поручить своим личным помощникам нелегкую задачу – ненавязчиво выпроводить самых нетрезвых не слишком важных персон. Вышколенная домашняя прислуга уже готовилась приступить к уборке.
Закончив с делами, она пригласила Оливера следовать за ней. Когда Джоул столь неожиданно появился на подъездной аллее, он выглядел таким же статным и невозмутимым, как и всегда, но легкий отблеск паники в голубых глазах почему-то вызывал ассоциации с кошкой, по неосторожности угодившей в центрифугу. Корделия привела его в сад, в свой любимый уединенный уголок, осуществила визуальную проверку на предмет заблудившихся дипломатов, и, рухнув на удобный шезлонг, сбросила туфли и громко выдохнула.
– Какое счастье, что всё закончилось. О, мои ноги.
Оливер, улыбаясь, уселся рядом на плетеном стуле.
– Помню, как Эйрел обычно массировал их тебе после таких испытаний.
– Да. – Корделия вздохнула, погрузившись на миг в воспоминания, которые причиняли боль, но не слишком острую. С внезапно вспыхнувшей надеждой она подняла глаза, но за этим наблюдением со стороны Джоула не последовало, скажем так, предложения сделать то же самое. Ну что ж… Она устроилась поудобнее, скрестила ноги, и размассировала себе стопы сама.
– Я видела, как ты дефилировал по саду, – спасибо, – продолжила она. – И какие успехи на этом приеме? Стоит ли обыскать твои карманы на предмет ключей от гостиничного номера, любовных записок на салфетках или дамского нижнего белья? – В былые времена, когда Джоул был красавцем-адъютантом Эйрела, карманы его кителя таили в себе после подобных событий пикантные сюрпризы, даже когда он клялся, что к нему никто на расстояние вытянутой руки не приближался.
– Таинственное дамское белье было только один раз, – запротестовал он весело-негодующе. И после минутного раздумья добавил: – Ладно, два раза, но это было в баре на Тау Кита, и мы все были пьяные. И оба раза так и осталось загадкой – могли бы хоть написать свой ком-код на трусиках или еще где. Они что, ждали, что я буду искать их, как Золушек? – Он изобразил, будто держит в поднятой руке тоненькие бикини, заглядывая всем в глаза с робкой надеждой собаки, потерявшей хозяина.
Корделия звонко рассмеялась.
– Надо было пустить по следу эсбэшников, зачем же самому утруждаться?
– Эсбэшники и так получали в руки все, что я не мог точно идентифицировать. Иногда мне казалось, что я мог бы разоблачить блестящего цетагандийского шпиона, плетущего подлый заговор, но каждый раз все оказывалось совсем неинтересно.
Корделия ехидно усмехнулась.
– Ну что ж, ничего не поделаешь, – вздохнула она, поудобнее устраиваясь в шезлонге. – И как получилось пообщаться с доктором Таном?
Джоул пожал плечами:
– Он был жутко вежливый. И восторженный. И ужасающе бетанский.
– Это его достоинство или недостаток?
– Просто манера поведения. Это был… более странный опыт, чем я ожидал. – Он, похоже, собирался сказать что-то еще, но затем покачал головой и явно сменил курс. – Я оставил ему то, что он упорно именовал моим образцом. Как будто мои гонады – это форма для выпечки. Следующий шаг, если только все мои гаметы не никчемны… ну, следующий шаг, похоже, предстоит очень скоро.
– Ты знаешь, как это будет?
– Более или менее. Ну, то есть вопрос-то я знаю, а вот ответ… Я должен решить, что делать: либо сейчас просто заморозить образец и отложить все на потом, либо сразу приступить к оплодотворению. А это, в свою очередь, влечет за собой следующий вопрос: заморозить ли все зиготы – эмбрионы? – или запустить какой-то один. Или, например, больше чем один.
– Майлз, когда рассматривал эту технологию для моих будущих внуков, хотел начать сразу с двенадцати, одновременно. Полагаю, чтобы вырастить свой собственный взвод. Я предложила по очереди с Катрионой окунать его головой в воду, пока не одумается, но, как выяснилось, она не нуждалась в моей помощи. Замечательная девочка моя невестка. До сих пор не могу понять, что он такого сделал, чтобы ее заслужить.
Оливер сдавленно всхрюкнул.
– Зная Майлза… могу себе представить. Но нет, никаких взводов Джоула. Ни взводов, ни даже команды.
– Ты мог бы нанять помощницу. Я это точно планирую сделать.
– Придется, наверное. Не представляю, как еще… Ты ведь не запускаешь всех своих шесть девочек сразу, а?
– Нет-нет! Я изучала оптимальное семейное распределение по возрасту. Насколько я понимаю, какого-то одного варианта тут нет. Точнее, вариантов несколько, в зависимости от того, кто что хочет.
– Когда ты решишь?
– Уже решила, по крайней мере на первом шаге. Я сказала Тану начать все шесть оплодотворений. Фактически процесс уже запущен. Еще несколько дней, чтобы завершить перекрестный контроль относительно генетических дефектов и провести все необходимые коррекции, и потом пять пойдут в морозилку, а шестая в духовку, так сказать. И через девять месяцев Аурелия станет… моей проблемой. – Она неуверенно улыбнулась. – Это чуточку пугает, но на самом деле с ней вряд ли будет больше хлопот, чем было с Майлзом.
Оливер иронически кивнул, признавая ее правоту.
– Чем больше я узнаю про твой первый год на Барраяре, тем сильнее удивляюсь, что ты вообще там осталась.
– Я не могла вернуться на Бету. Тогда, сразу после войны с Эскобаром, я практически полностью сожгла все мосты. Но да… Меньше чем за восемнадцать месяцев до этого я познакомилась с Эйрелом – здесь, прямо на этой планете, которую я открыла, и которая должна была бы сразу стать бетанской колонией, если б ваши вояки не оказались тут на год раньше. Я помогла им подавить военный мятеж, сбежала, а когда вернулась домой, меня тут же отправили прямиком на войну против Барраяра, я попала в плен, снова вернулась домой, уехала из дома – сбежала, точнее сказать. Отыскала Эйрела, вышла за него замуж, мы оба планировали идиллическое существование – уединиться в сельской местности и завести кучу детей. И я – сдуру, не иначе, – с головой окунулась в свою первую и единственную беременность. А потом император Эзар зашвырнул его – нас обоих – в это чертово регентство. Потом было первое покушение – я тебе об этом когда-нибудь рассказывала? Акустическая граната. Они промахнулись. И второе – тоже неудавшееся – солтоксиновая газовая граната. Это была катастрофа. Потом экстренное кесарево сечение, и Майлза запихнули в трофейный маточный репликатор. У хирурга не было совершенно никакого опыта – готова поклясться, этот человек боялся еще больше, чем я. А потом мятеж Фордариана, и весь тот бардак. Наконец, весной мы вынули Майлза из репликатора, такого покалеченного, бедный малыш, и конечно, старый граф Петер взорвался, как очередная граната. Дальше последовала жуткая борьба из-за этого с Эйрелом, и всё это привело к тому, что они потом пять лет вообще друг с другом не разговаривали, и… это был мой первый год на Барраяре, да. Неудивительно, что я измоталась вконец. – Она откинулась на спинку шезлонга и громко выдохнула. – Но когда я прилетела к Эйрелу, у меня были свои тайные, коварные эгоистические планы. Мы с ним собирались родить шестерых детей. На Бете, с ее строгим контролем численности населения, это было бы жутко асоциально. Он всегда был… Эйрел всегда знал, конечно. Что это было моей мечтой, разрушенной теми событиями. И сожалел, что он не мог – дать мне то, от чего пришлось отказаться. Вот почему мы и заморозили гаметы, когда у нас появилась короткая передышка.
– Значит, он всегда планировал подарить тебе еще детей.
– Я бы скорее сказала, надеялся. К тому времени мы оба в значительной степени разочаровались в планировании. Это никогда не удавалось. – Она прикрыла глаза. – До сих пор еще не удавалось ни разу. И все же… мы здесь. Сорок лет спустя. Но здесь, черт подери! – Она провела рукой по непослушным волосам. – Итак, что ты хочешь? Действительно хочешь, а не просто считаешь наиболее разумным. Или хуже того, считаешь, что этого хочу я.
– Я думаю, что… – Оливер снова замялся, а потом продолжил: – Я думаю, что хочу бросить свой генетический жребий, как ты выразилась. Продолжить сборку и оплодотворение, для всех клеток.
– Ставишь на карту свою заявку на будущее?
– Хорошо хотя бы перейти на следующую стадию мучительных сомнений, какое решение принять. Я уже устал от этого. Или если окажется, что это не получится… – И замолчал, так и не завершив фразу.
Он хотел сказать: «Поставить точку»?
– У тебя все равно останется выбор. Можно приобрести какие-нибудь другие безъядерные клетки. Кроме того, существует несколько альтернативных методов, чтобы собрать зиготы, – чуть более хитрых.
Он потер лоб.
– Об этом я не подумал. Всё это становится всё сложнее и сложнее…
– Не до бесконечности. Во всяком случае, появление реальных детей заменяет теорию практикой. И времени, чтобы терзаться из-за… тут порой и дышать не успеваешь.
– Это опыт говорит?
– База данных которого не дает мне, увы, безусловной компетентности. Факт, который должен заставить меня задуматься, но с ожиданием я уже покончила.
Послышались легкие шаги, и из-за кустов появилась Фрида.
– Вам что-нибудь принести, миледи? Сэр?
Корделия быстро прикинула в уме.
– Настоящее вино, я думаю. Не яблочный сок и не воду. Бокал белого, если еще не все выпили. Оливер?
– Мне как обычно, Фрида. – Служанка, кивнув, удалилась. Поймав недоуменный взгляд Корделии, он пояснил: – Мне еще вечером на службу. Хотя больше всего на свете мне хотелось бы сидеть тут с тобой и напиваться до полуночи. Это, увы, единственное, что дает иллюзию решения проблем.
– Я не хотела создавать тебе проблемы, Оливер, – виновато проговорила она. – Хотела сделать тебе подарок.
– Ты прекрасно знала, что делаешь, – фыркнул он.
Она лишь вздохнула и пожала плечами.
– Ну, так или иначе, дальше возникает такой вопрос. Если ты скажешь Тану приступить к оплодотворению, то, перед тем как вновь ступить на борт катера и отправиться на очередную космическую вахту, тебе придется сесть и написать распоряжение относительно наследников. Или распоряжение об уничтожении. Тан выдаст тебе соответствующие формы – клиника приобщает их к делу для каждой зиготы, которая у них находится.
– Распоряжение… о чем?
– Зиготы – в отличие от гамет – являются юридическими лицами. Гаметы – это имущество, часть твоего тела, с которыми случилось так, что они уже в нем не находятся. Зиготы – это неизбежный судебный процесс. Проблемы наследования, видишь ли. С момента оплодотворения, даже если ты решишь заморозить их все – но особенно, если решишь запустить одну в репликатор, – кто-то должен знать, где твои дети или потенциальные дети закончат, если ты погибнешь во вспышке света, или поскользнешься в душе, или еще что-нибудь, не важно что.
Оливер нахмурился.
– Ты мне как-то рассказывала, что твой отец погиб при крушении катера. Это не просто случайный пример, Корделия?
– Я по-прежнему летаю на катерах, – пожала плечами она.
– Я… гм. Нет, я, признаюсь, не заходил так далеко в своих мыслях. А кого выбрала ты? Майлза, надо полагать?
– По умолчанию – да. Но и с определенной целью тоже. Я не вполне этим довольна – если бы я хотела, чтобы мои девочки воспитывались на Барраяре, я сделала бы это там, а не здесь. Мне следует добавить – если ты не удосужишься сделать надлежащее распоряжение, их опекуном по умолчанию должен стать любой твой ближайший родственник. А это кто?
Он выглядел скорее озадаченным.
– Мать, наверное. Или старший брат.
– А ты можешь себе представить, как они воспитывают твоих сироток-детей?
– Моих? Может быть. С большой натяжкой. Эйрела… – Лицо его скривилось в какой-то непонятной гримасе. – Если бы у меня был традиционный барраярский брак, с детьми, тогда… хотя нет. Возможно, пришлось бы обратиться за поддержкой к семье моей гипотетической жены. Хм.
Корделия потерла глаза ладонями.
– Тогда позволь задать тебе другой вопрос. Где ты думаешь – думал – продолжить свою карьеру в ближайшие десять лет? Куда ты собираешься?
Он вскинул брови и осторожно проговорил:
– Из всех твоих слов – я верно понял, что ты нацелилась уйти на покой и остаться на Зергияре? Хочешь поселиться здесь насовсем?
– Эта планета – моя… Понимаешь, все это – новые мысли, с тех пор, как моя жизнь раскололась надвое три года назад. Прежде… прежде я планировала вернуться на Барраяр, в округ Форкосиганов, вместе с Эйрелом, когда он наконец выйдет на пенсию, и вместе с ним встретить старость – с хорошей медициной на галактическом уровне. Его отец – крепкий старикан, ему было за 90, так он даже в свои последние годы обходился почти без врачей и лекарств. В общем, я думала, что Эйрел, с его новым сердцем и всё такое, что он, естественно, проживет дольше. Хотя бы до ста десяти. А потом, после того как лопнул этот проклятый сосуд в головном мозге, все эти двадцать шесть лет, на которые я рассчитывала, исчезли. – Она резко пожала плечами. – Планы. От них никогда никакого толку.
Его рука потянулась было к ней, но застыла на полпути.
– Да.
Он молчал довольно долго. Вернулась Фрида, принесла каждому свой бокал и снова удалилась, с любопытством оглядываясь через плечо.
– Через десять лет закончатся мои дважды двадцать, – наконец заговорил он. – Третьи двадцать лет службы я все равно для себя не планировал. Собирался после этого подумать об отставке, о другой карьере, безотносительно всего остального, – ну, может, еще лет шесть-семь. Где я могу оказаться потом… ну, сейчас я на военной службе. Не все от меня зависит. Как ты только что заметила, от меня не зависит даже то, буду ли я жив завтра.
Она отвела взгляд.
– Эйрел как-то раз говорил о том, чтобы предложить тебе работу в его округе, после того как мы вернемся домой. Хороших вариантов несколько – тебе решать, что лучше. У него, видишь ли, были свои планы.
– Да… – Оливер отпил глоток своего безалкогольного коктейля. – Наверное, я бы на это пошел. – Он еще немного помолчал. – На Барраяре у меня нет никаких личных привязок. Мы с семьей были когда-то очень близки, но с тех пор как я в восемнадцать лет уехал учиться в академию, стали все больше отдаляться друг от друга. Им всегда было достаточно моего родного города. Это… это было не для меня. Мой отец умер – ты помнишь – как раз перед тем, как меня назначили на Зергияр. Мама долгие годы жила с моей сестрой. Мой округ развивается – в прошлый раз, когда я туда приезжал, все, что я хранил в памяти со времен детства, – изменилось, все перестроено. Исчезло. Зергияр… пожалуй, это и впрямь начинает казаться мне неплохим вариантом. – Он посмотрел на нее своими ясными глазами. – А ты согласилась бы стать для меня в этом крестной матерью? Потому что… они тогда были бы хотя бы со своими полуродными сестрами. Даже чуть больше, чем полуродными.
– Согласна безоговорочно, – заверила она. – Учти, что центр потребует еще несколько запасных вариантов, в порядке убывания предпочтительности, так что не следует сразу исключать всех твоих близких родственников.
– В этом распоряжении можно будет потом что-то изменить?
– О, да. Предполагается, что ты будешь пересматривать его ежегодно.
– Гм. Вполне разумно.
Она сделала очередной глоток вина, поставила бокал на столик и принялась барабанить пальцами по подлокотнику.
– Если бы ты… если ты вдруг надумаешь остаться после увольнения на Зергияре – ты согласился бы сделать это на взаимной основе?
Он поднял на нее потрясенный взгляд.
– Как, перед Майлзом?
– Перед Барраяром, по крайней мере.
Он поджал губы.
– Но… это означало бы, что тебя уже нет в живых. Я не могу… этого не будет… мне трудно даже предположить такое. – Лицо его омрачилось. Он внезапно сморгнул. – Погоди… Ты ведь сейчас говоришь не только о замороженных эмбрионах.
– Не только. Не позднее следующей недели процесс будет запущен.
Он выдохнул.
– Это, возможно, самая ужасающая обязанность, которую мне когда-либо предлагали. Не исключая командования кораблем или роли единственного человека, который стоит между премьер-министром и всем, что может в него попасть. – Он снова пару раз моргнул. – Это чертовски лестно, конечно, но… Корделия, ты что, рехнулась?
– Кто знает? – криво усмехнулась она. – Заметь, это пока еще гипотетически.
– Заметил. Но все же… – Он не договорил. Бросил взгляд на часы, нахмурился. – Черт! Мне пора. Я еще должен вернуться на базу и переодеться. Кто знал, когда я записывался в космические силы, что придется тратить столько времени на борьбу с подрядчиками? Килотонны бетона. Но мои катера должны где-то приземляться. – Джоул допил свой коктейль и встал, глядя на нее, устало откинувшуюся на спинку шезлонга. – Корделия… – Он замялся.
– А?
Он сглотнул комок в горле и вдруг выпалил:
– А ты не хочешь как-нибудь покататься со мной на паруснике?
Она, похоже, удивилась. Эйрел учил его ходить под парусами и наслаждаться спортом, когда Джоулу было чуть больше двадцати. На самом деле она предпочитала ходить под парусом с Джоулом, поскольку с ним было меньше вероятности, что дело закончится незапланированным заплывом из-за кое-чьей дурной привычки нарываться на неприятности. От этих воспоминаний у нее пресеклось дыхание.
Корделия сморгнула непрошеные слезы.
– Я не была на воде с тех пор… целую вечность. Мне бы это понравилось. Думаю, мне удастся найти «окно», да. – Она растерянно замолчала. – Постой. А разве ты не говорил, что продал свою лодку в прошлом году?
– Я что-нибудь найду. Если ты сумеешь урвать время.
– Ради этого я его долотом выбью. Звучит восхитительно. Правда отлично! – Она побарахталась на шезлонге и протянула руку. – Помоги мне встать, – приказала она.
О проекте
О подписке