Когда он позвонил в дверь, она вздрогнула как от удара. Поспешила в прихожую и открыла, одновременно заметив, какой у нее беспорядок. Джимми Халениус переступил порог и сразу же споткнулся о ее ботинки. Анника включила свет, убрала волосы со лба, пнула свою уличную обувь в направлении двери в ванную и подняла с пола куртку.

– А где Двойной Хассе? – спросила она.

– Они не захотели уезжать от печенюшек, – ответил Халениус и поставил свой уродливый портфель на пол. – Тебе никто не звонил?

Она повернулась к нему спиной, повесила куртку на крючок и покачала головой.

– Дети дома?

– Они придут около пяти. В это время я обычно возвращаюсь с работы. Они же не знают, что я дома.

– Ты не рассказала?

Анника обернулась и посмотрела на статс-секретаря. Он снял куртку и потянулся за вешалкой, значит, относился к тем, кто использовал вешалки для уличной одежды. Анника не верила в это.

Она покачала головой снова.

Он стоял перед ней, и сейчас до нее дошло, насколько он маленький. Всего на дециметр выше ее самой, а Томас обычно называл ее пигмеем.

– Хорошо, что ты ничего пока не сказала, но тебе придется рассказать. Информация появится в средствах массовой информации сегодня вечером или, самое позднее, рано утром, а они должны услышать это от тебя.

Анника на несколько секунд закрыла глаза руками. Ее ладони пахли солью. Голос звучал глухо, когда она заговорила.

– Что я должна сказать? – спросила она. – Их папа пленник в Африке?

Она убрала руки от лица. Халениус стоял на том же месте.

– Да, – ответил он. – Не вдавайся в подробности, не рассказывай никаких деталей о том, где они исчезли, как давно, кто стоит за этим. Можешь сказать, что некая группа людей захватила их в плен. Именно так говорит мужчина на видео, а его покажут по телевидению.

– Повтори, что он сказал?

– Что «Фикх Джихад» взял семь делегатов ЕС в заложники с целью наказать западный мир за его декадентство, примерно так. И еще немного о том, что Аллах велик.

– «Фикх Джихад»?

– Никто ничего не знает об этой группе, согласно полученным к настоящему времени данным. «Фикх» – мусульманская доктрина о правилах поведения, толкование Корана и все такое. «Джихад», конечно, известное тебе понятие.

– Священная война.

– Да, или просто «борьба» или «стремление», но здесь, по нашему мнению, оба слова используются не в буквальном смысле. Они имеют некое символическое значение. Есть пара вопросов, которые я хотел бы прояснить с тобой как можно быстрее. Может, мы пройдем в комнату и сядем?

Анника почувствовала, как у нее покраснели щеки – она действительно была плохой хозяйкой.

– Да, конечно, само собой. – И Анника показала рукой в сторону гостиной. – Хочешь кофе или чего-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

Он посмотрел на свои наручные часы.

– Домой испанцу позвонили час и десять минут назад. А как раз перед уходом с работы я узнал, что с близкими француза тоже связались. Вышли на мобильный его супруги.

Он сказал «с работы», а не «из министерства».

– У нас не особенно много времени. Тебе могут позвонить когда угодно.

Комната закачалась у нее перед глазами. Она скосилась на свой мобильный телефон и сглотнула комок в горле.

– Что они сказали жене француза?

Она была настолько шокирована, что не поняла размер выкупа. И к сожалению, во время разговора сделала одну крупную ошибку. Помимо прочего, пообещала заплатить все сразу, независимо от суммы.

Халениус сел в кресло Томаса.

– Разве это плохо? – спросила Анника. – Выражать желание к сотрудничеству?

Она опустилась в кресло. Не знала, что ей делать с руками.

Халениус наклонился к ней и перехватил ее взгляд.

– У нас нет никакого опыта по части похищений, – сказал он, – но мы побывали у парней из ФБР, и они учили нас, как вести себя в ситуациях с заложниками. Ханс и Ханс Эрик, собственно, имеют самый большой опыт, если говорить о подобных случаях, но мы не знали, добрались ли они до тебя. Поэтому меня попросили поговорить с тобой.

Анника внезапно почувствовала, что замерзает, подтянула колени к подбородку и обхватила ноги руками.

– Мы по-прежнему не совсем уверены, о похищении какого типа идет речь, – продолжил Халениус, – но если все это бизнес, а не политика, события обычно развиваются по особому шаблону. Возможно, нас ждут долгие переговоры о выкупе. Ты говоришь по-английски?

Анника закашлялась.

– Ну да…

– Где ты разговаривала главным образом? Ездила куда-то по студенческому обмену, работала за границей, приобрела какой-то особый акцент?

– Корреспондент в Нью-Йорке, – сообщила она.

– Естественно, – сказал Халениус.

Он же видел, что Томас выполнял исследовательское задание в шведском посольстве в течение этих лет.

– Говорить на языке похитителей ужасно важно для того, кто ведет переговоры при похищении, – продолжил он, – и лучше также на их диалекте. Любое недопонимание может стать роковым. У тебя дома есть какое-нибудь записывающее оборудование?

Она опустила ноги на пол.

– Для чего? Для телефона?

– Я ничего не нашел в министерстве в такой спешке…

Анника по-прежнему сидела, втянув голову в плечи и вдавив подошвы в паркет.

– Итак, я должна оставаться дома в моей гостиной и болтать по телефону с похитителями? Такой, значит, план?

– У тебя есть предложение лучше?

Не она послала Томаса в Найроби, не она заставила его лететь в Либой, но все последствия достались ей.

Анника поднялась.

– У меня есть магнитофон для телефонных интервью, хотя обычно я не использую его: уходит много времени на прослушивание всех файлов, поэтому я предпочитаю записывать.

Анника пошла в спальню, порылась на верхней полке в бельевом шкафу и нашла цифровой диктофон, далеко не последней модели, который подключался к телефону и напрямую к компьютеру через USB-порт.

Халениус присвистнул и поднялся.

– Послушай, он явно немолод. Где ты нашла его? В историческом музее?

– Ужасно смешно, – огрызнулась Анника, подтащила к себе компьютер и подключила к нему свое устройство. – Сейчас остается присоединить его к обычному телефону или мобильнику – и все готово.

– Ты хочешь сама общаться, когда позвонят?

Анника посмотрела на свой компьютер. Еще крепче вцепилась в спинку кресла.

– А ты уверен, что они позвонят?

– Иначе мы останемся не у дел. Единственный шанс – вести переговоры, и кто-то должен это делать.

Анника смахнула волосы с лица.

– О чем мне стоит заранее подумать?

– Запиши разговор, делай пометки для себя, фиксируй все специфические требования, инструкции и комментарии. Покажи, что ты очень серьезно относишься к ситуации. Попытайся создать некий код, который сможешь использовать при следующем контакте с целью убедиться, что общаешься с тем же человеком. Это крайне важно. И попытайся добиться определенного времени для следующего разговора. Но ты не должна ничего обещать, ни в коем случае не говори о деньгах и не угрожай, не вступай в конфронтацию, не будь подозрительной и нервной, и никаких слез…

Анника села.

– Что они скажут?

– Тот, кто позвонит, будет давить и угрожать. Он – чаще всего в такой роли выступают мужчины – потребует фантастическую сумму, которую надо будет передать в очень узкие временные рамки. Цель – заставить тебя выйти из равновесия и согласиться на требование, от которого ты позднее не сможешь отступить.

– Как эта французская женщина, – констатировала Анника. – Какова альтернатива? Ты возьмешь разговор на себя? Сам занимался подобным раньше? Прошел курсы в ФБР?

Халениус посмотрел на нее:

– Я могу сделать это, или Ханс, или Ханс Эрик…

В то самое мгновение входная дверь открылась, и Калле с Эллен ввалились в прихожую.

Халениус кивнул ей: «Сделай это».

Анника поймала в свои объятия сразу их обоих, целовала и обнимала, щеки у детей были красные и холодные, как замороженные яблоки. Она сняла с них куртки и шарфы, спросила Эллен, где ее варежки, и получила в ответ «нету», а потом терла холодные пальцы детей и согревала своим дыханием.

– Еда будет после детской передачи, но сначала я хотела бы кое о чем с вами поговорить.

Уголком глаза она видела, как Джимми Халениус подсоединил домашний аппарат к ее магнитофону. Он стоял в гостиной с ним, телефоном и компьютером Анники в руках и широко улыбался детям. Верхняя пуговица его зеленой рубашки была расстегнута, а волосы торчали во все стороны.

– Привет, – сказал он. – Меня зовут Джимми, и я работаю с вашим папой.

Калле замер и подозрительно уставился на статс-секретаря.

– Джимми здесь, чтобы помочь нам, – объяснила Анника и села на корточки. – В общем…

– Извини, если я перебиваю тебя, Анника, можно поговорить откуда-то, чтобы нам не мешали?

Она показала в направлении своей с Томасом комнаты.

– Там есть телефонная розетка под письменным столом, – уточнила она и повернулась к детям снова.

Эллен крутила в руке косичку и плотнее прижалась к ней, но Калле неподвижно стоял в дверях прихожей.

– Что с папой? – спросил он.

Анника попыталась улыбнуться.

– Он стал пленником в Африке, – ответила она.

Эллен развернулась в ее объятиях и посмотрела вопросительно:

– В замке?

Калле ошарашенно уставился на мать.

– Я не знаю, милая, – ответила Анника. – Мне сообщили только сейчас, после обеда. Какие-то люди в Африке взяли папу и нескольких его коллег по конференции в плен.

– Он приедет домой в понедельник? – спросила Эллен.

– Мы не знаем, – сказала Анника и поцеловала дочь в макушку. – Мы ничего не знаем, дорогая. Но Джимми с папиной работы здесь, чтобы помочь нам.

– А другие как же тогда? – поинтересовалась Эллен. – Другие пленники? Их не выпустят?

– Вряд ли тоже. Калле, подойди сюда…

Она потянулась к сыну, но он уклонился и пробежал мимо нее в свою комнату. С шумом захлопнув дверь.

Зазвонил телефон.

– Я отвечу! – крикнула Эллен и хотела вырваться из объятий матери.

– Нет! – заорала Анника громко и отчаянно и железной хваткой вцепилась в руку девочки выше локтя.

От боли и удивления слезы заблестели на глазах малышки.

Телефон зазвонил снова. Анника услышала, как дверь спальни закрылась.

– Нет, – сказала она уже почти спокойным, нормальным тоном и отпустила руку дочери. – Может, это звонят папины тюремщики. Ты и Калле не должны отвечать по телефону какое-то время, это должны делать взрослые.

Девочка потерла рукой полные слез обиженные глаза.

– Ты сделала мне больно.

Звонок прозвучал в третий раз. Трубку подняли посередине сигнала.

Анника сглотнула комок в горле и погладила ребенка по волосам.

– Извини, я не специально. Но ужасно важно, чтобы ты не отвечала на телефонные звонки, тебе это понятно?

– Но я могу поговорить с тюремщиками, – стояла на своем Эллен. – И объяснить им, что они дураки, а папа должен вернуться домой.

– Нет, – отрезала Анника. – Только взрослые должны разговаривать с ними, понимаешь ты это?

Нижняя губа девочки задрожала. Анника вздохнула незаметно. Ее настроение стало только хуже.

Халениус вышел в гостиную снова.

Анника поднялась, пол закачался у нее под ногами.

– Что они сказали? – выдавила она из себя.

– Это была женщина по имени Анна Снапхане. Она интересовалась, нет ли новостей от Томаса.

От облегчения Анника обмякла.

– Извини, – сказала она. – Мне просто необходимо было кому-то позвонить.

– Ты разговаривала с кем-то еще?

Он спросил деловым тоном, не особо сердито.

Анника покачала головой.

– Что у тебя за мобильный?

Она показала на придиванный столик, где рядом лежали оба ее телефона.

Халениус присвистнул и взял ее личный аппарат.

– Последний живой экземпляр, – сказал он. – На его фоне твое подслушивающее устройство выглядит почти современным. Впечатляет.

– Не издевайся над моим «эрикссоном», – проворчала Анника и забрала у него старый телефон.

Ей подарили новый супермобильник, когда она вернулась домой после работы специальным корреспондентом, который, судя по энтузиазму коллег, мог танцевать степ, гладить белье и прыгать в длину. Она совсем в нем не разбиралась. Возможно, он функционировал невообразимо хорошо, если кто-то хотел создавать коммерческие радиохиты или снимать лесные пожары, но в качестве телефона оказался совершенно безнадежным. Аннике почти никогда не удавалось отвечать на входящие звонки, поскольку она всегда умудрялась прикоснуться к экрану не в том месте и соединения не получалось, а отправка эсэмэс стала таким сложным и кропотливым делом, что занимала половину утра. Тайком Анника заботилась о своем настолько античном «эрикссоне», что он все еще назывался именно так, а не «сони», но было хлопотным держать заряженными два мобильника, и она надеялась, что айфон скоро сломается. Хотя и считала такой сценарий маловероятным, во всяком случае, если верить всей бесплатной рекламе, которую ее собственная газета создавала, восторгаясь новыми аппаратами.

Халениус взял со стола суперсовременную модель.

– И на какой обычно звонит Томас?

– На мой личный.

– Не на рабочий?

– По-моему, у него нет его номера.

Халениус кивнул довольно:

– Замечательно. Тогда нам известно, что на этот телефон они не позвонят.

Он возвратился в спальню и закрыл дверь за собой.

Би-би-си выложила новость о пропавшей группе представителей ЕС на своей домашней странице за несколько минут до 18.00 местного времени. Рейтер вышло с коротким и общим сообщением на ту же тему примерно пять минут спустя. Ни те ни другие не уточнили ни имена похищенных делегатов, ни их национальную принадлежность, сообщили только, что пропавшие принимали участие в конференции по безопасности в Найроби. Руководство редакции «Квельспрессен» сидело на совещании по итогам дня, что, возможно, объясняло, почему сенсация коллег сначала прошла мимо них. Впрочем, Шюману было лучше знать.

Никого не волновали новости из Африки. Этот континент выглядел черной дырой на карте новостей, за исключением тех случаев, когда речь шла о голоде, пиратах, СПИДе, гражданских войнах и безумных диктаторах, а подобным «Квельспрессен» не занималась.

Если, конечно, в беду не попадал какой-то швед. Или скандинав, вроде норвежцев, которых приговорили к смерти в Конго, например, или датской семьи, чью яхту захватили пираты.

Андерс Шюман нашел это сообщение, поскольку после встречи активно искал его. Он не стал рассказывать об исчезновении Томаса, хотел посмотреть, какой окажется международная реакция. Агентство Рейтер написало, что группа под названием «Фикх Джихад» взяла в заложники семь европейских делегатов и обнародовала не имеющее конкретного адресата политическое послание в связи с данным похищением.

Оно было на киньяруанда, и его выложили на сервере столицы Сомали Могадишо. В качестве источника они ссылались на Би-би-си, там находилась ссылка на любительскую видеозапись с заявлением похитителей.

Андерс Шюман кликнул по ней и затаил дыхание.

Темнокожий мужчина в простой военной одежде и с тюрбаном на голове выступал на экране компьютера. На непонятном темно-красном фоне. Он выглядел лет на тридцать и смотрел в какую-то точку слева от камеры, вероятно чтобы читать свое обращение вслух. К удовольствию Шюмана, Би-би-си снабдила речь незнакомца английскими субтитрами (его киньяруанда оставлял желать лучшего).

Мужчина говорил медленно и четко. Его голос был по-особому высоким и чистым.

«Фикх Джихад» взял в заложники семь делегатов ЕС в качестве наказания за зло и высокомерие западного мира. Несмотря на все оружие и ресурсы, имеющиеся в распоряжении ЕС, исламскому льву удалось похитить неверных собак. Наши требования простые: открыть границы в сторону Европы. Поделить мировые ресурсы. Отменить покровительственные пошлины. Свободу Африке! Смерть европейским капиталистам! Аллах велик!»

На том видео заканчивалось. Тридцать восемь секунд, включая трясущиеся кадры вступления и завершающую картинку.

«Да, хорошего мало, – подумал Андерс Шюман и пошел к выпускающему редактору новостей.

Телефон не звонил.

Он не звонил, не звонил и не звонил.

Анника ходила кругами по комнате и кусала ногти, пока у нее не заболели десны.

Шюман прислал письмо по электронной почте и рассказал, что Рейтер и Би-би-си вышли с новостью о похищении без имен и национальной принадлежности захваченных делегатов. О том, что шведский представитель оказался в заложниках, «Квельспрессен» собиралась эксклюзивно поведать завтра.

Патрик прислал эсэмэс и поинтересовался, нет ли у нее желания присоединиться и поплакаться в бумажной версии. Лучше с фотографией ее и детей в окружении игрушек и со слезами на глазах, в качестве заголовка предлагалось «ПАПА В ПЛЕНУ У ПОВСТАНЦЕВ» или «ПАПА, ПРИЕЗЖАЙ ДОМОЙ!». Она ответила: «Спасибо, но нет».

Берит тоже воспользовалась имейлом и спросила, не может ли она чем-то помочь, чем угодно, достаточно лишь сказать.

Анника время от времени поглядывала в направлении спальни. Джимми Халениус исчез там со своим портфелем, пока они с детьми ели биточки с макаронами и кетчупом. Они находились каждый со своей стороны стены, он занимался освобождением заложников, а она кормила сына и дочь.

Ей не сиделось на месте. Разобрался ли он со своей задачей?

Анника сделала круг по кухне, слышала, как Халениус по соседству разговаривает по телефону.

После ужина она убрала со стола, вытерла его и подмела пол. Тихо шумела посудомоечная машина. Дети надели пижамы и почистили зубы.

Анника пошла в детскую комнату и предложила:

– Поиграем?

Лицо Калле просветлело.

– В «Монополию»!

– Это займет слишком много времени, а уже поздно. Домино? Эллен, будешь с нами?

Калле достал коробку с костяшками, сел на пол и методично разложил их, одну к одной, вверх и вниз.

– Надо взять по пять, так?

– По пять каждому, – подтвердила Анника.

Она смотрела на детей, как они возились с костяшками, расставляли перед собой. У них получалось справляться без Томаса. Все могло каким-то образом продолжаться.

– Давай ты тоже, мама, – сказал Калле.

Анника опустилась на пол, отобрала себе пять костяшек и поставила их на торец перед собой.

– У меня «дубль пять», – сообщил Калле.