Глава 3

Клер Тэкерэй бросила свой велосипед, туфлю и потеряла несколько шпилек, когда ее густые волосы рассыпались по плечам свободными волнами.

У нее было такое ошарашенное выражение лица, когда она отпрянула от него и бросилась наутек в одной туфле, что он понял, что смех будет неуместен.

Было совершенно очевидно, что прямо сейчас, что бы он ни сказал и ни сделал, ситуацию не исправить. Неизвестно, на кого она злилась больше – на него или на себя. Хэл и сам не понимал своих чувств. Единственное, в чем он было уверен, – она никогда больше не решится кататься на велосипеде по аллеям парка. И яблоки – взнос Арчи за проход через ограду – ей тоже больше не понадобятся.

– Дело сделано, – пробормотал Хэл, злясь на себя и на нее. Он зашел обратно в лужу, чтобы вытащить забытую ею туфлю, засунул ее в корзину велосипеда, взял удочку, конфискованную у Гарри Харкера, и пошел за Клер.

Впервые за долгие годы он потерял над собой контроль, причем дважды. Первый раз – когда поцеловал ее, а второй – когда забыл свое намерение наказать ее, почувствовав, как она растаяла в его объятиях. Наказать ее за оскорбительную попытку подкупить его. За то, что она пыталась отнестись к нему исходя из его прошлых «заслуг». В конечном итоге, наказать ее за то, что она носила фамилию Тэкерэй.

Он забыл обо всем, почувствовав податливость ее чувственных губ, открывшихся ему навстречу, шелк ее языка. Все его тело накрыло волной жара, когда она приникла к нему, разубеждая в своей сдержанности и педантичности. Ему сложно было сказать теперь, кто из них первый пришел в чувство. Он только помнил, что, когда сделал шаг назад, она смотрела на него так, словно столкнулась со стеной, а не с живым мужчиной.

Любая другая после подобного поцелуя наградила бы его мягким томным взглядом и пылающими щеками, но Клер Тэкерэй смотрела на него словно кролик, попавший в ловушку, и под толстым слоем грязи ее щеки были удивительно бледными.

Она не дала ему шанса что-то сказать… А что он мог сказать дочери Питера Тэкерэя? Девочке, которая была слишком хороша для того, чтобы заводить дружбу с местными ребятами? Женщине, которая даже теперь, когда удача от нее отвернулась и она живет в худшем доме в поместье, все еще играет роль доброй покровительницы и защитницы, как делала ее мать? Помогает бедным и несчастным… Лишая его всякого понимания жизни.

«Прости меня»?

Но ей не нужны были его извинения.

Бросив на него каменный взгляд, она отвернулась и убежала, не сказав ни слова, ни разу не обернувшись, словно он все еще был городским мусором, каким считал его ее отец с подачи любезного сэра Роберта. Словно она все еще была маленькой принцессой Крэнбрука.

Сломанное колесо велосипеда не позволяло вытащить его из грязи. Он оставил ее средство передвижения за деревом, скрыв от посторонних взглядов, вытащил туфлю из корзинки и двинулся за ней:

– Клер, черт тебя подери! Подожди!

Клер хотелось умереть.

Нет, это смехотворно. Она уже выросла из глупого подростка, влюбленного в местного хулигана. Она была ответственной, разумной женщиной. Которая была готова умереть.

Как он посмел?!

Спокойно… Хэл Норт всегда делал то, что хотел, плевал на авторитеты и на запреты, провоцировал всех кругом, совершая сумасшедшие поступки.

Но как могла она?

Как могла она просто стоять и позволять Хэлу Норту целовать ее? Более того, отвечать на его поцелуй, словно ждала его всю сознательную жизнь? И даже сейчас она все еще чувствовала вкус его губ, кровь пульсировала во всем ее теле, и сладостная дрожь никуда не уходила, напоминая наслаждение момента, который показал ей, что ничто остальное не имеет значения. Где была ее гордость?

Случилось все так, как она себе это представляла в юности. И все было даже чудеснее. Сказка воплотилась в реальность.

Ужасно!

Она пыталась сконцентрироваться на этой эмоции, закрыв глаза и мечтая избавиться от теплого, живого запаха его кожи, от ощущения твердости его плеч под ее ладонями, забыть вкус его настойчивых губ, таких соблазнительно мягких, без труда приоткрывших ее губы в поиске языка.

– Ты не слышала, как я тебя звал?

Конечно, слышала.

«Подожди, черт тебя подери».

– Я принес твою туфлю, – сказал он.

Она взяла ее, не замедляя шаг и не глядя в его сторону.

– Это было глупо.

– Правда? – Возможно. Несомненно. Она подумает об этом позже. – Это и был твой штраф?

– Ты уверена, что хочешь услышать правду?

Она споткнулась о корень, и он снова поймал ее руку, чтобы удержать от падения.

– Отвали, Хэл, – сказала она, пытаясь избавиться от его поддержки. Но он не собирался сдаваться, и она подняла на него взгляд. – Ты будешь сопровождать меня и дальше?

– Для твоей же безопасности.

– Безопасности? Теперь Арчи не побеспокоит меня. Я иду пешком. Вот от тебя меня защитить некому, – заметила она, понимая, что запутывает ситуацию еще больше.

– Ты сильно ударилась и испытываешь шок, – ответил он совершенно спокойно, еще более раззадоривая ее.

– А тебя это теперь беспокоит?

Он прав, она шокирована. Шокирована до дрожи в коленях, но это не связано с Арчи, это касалось ее столкновения с Хэлом Нортом. С тем, что она ответил на его поцелуй, словно ждала его всю жизнь. Может, так оно и было…

Как он смел вести себя так спокойно, когда внутри ее все клокотало?

– Немного поздновато ты начал играть в рыцаря, тебе не кажется?

– Ты путаешь меня с кем-то.

– Вот еще, – пробурчала она, пытаясь не вскрикнуть, когда ее голая нога попала на острый камень, заставив ее сжать зубы от боли.

Последнее, в чем она нуждалась, – это в нотациях от Хэла по поводу того, что он ее предупреждал.

Пока она пыталась скрыть от него последствия неосторожного движения, Хэл отпустил ее руку и решительно обнял за талию так, что у нее не оставалось другого выбора, кроме как прислониться к его крепкому плечу и позволить поддержать ее.

Она понимала, что, если начнет сопротивляться его помощи, все станет только хуже, поэтому оставшуюся часть дороги до дома они так и шли: она ковыляла, прислонившись к нему, чувствуя щекой жесткую ткань его рабочего комбинезона. Искушение просто отдаться комфорту и сладости момента, как это случилось при их поцелуе, было очень велико, и ей понадобились все ее силы для того, чтобы соблюдать дистанцию и не чувствовать иллюзорное ощущение безопасности и защищенности. И еще молиться о том, чтобы он решил, что ее затрудненное дыхание связано с последствием пережитого шока от удара.

Когда они подошли к калитке, она позволила себе расслабиться и забрала у него удочку, полагая, что он хочет, чтобы она передала ее Гарри.

– Спасибо… – Она не успела договорить слова благодарности, как вдруг почувствовала, что он подхватил ее под колени и ловко поднял в воздух, словно жених, вносящий невесту на руках через порог дома. Нагруженная удочкой, она не могла ничего сделать и обвила одной рукой его за шею, когда он направился по покрытой гравием дорожке вокруг дома к заднему входу.

– Ключ? – спросил он, ставя ее на пол перед входом.

– Я дома. Ты уже помог, – сказала она, ожидая, когда он уйдет. Она не собиралась больше его благодарить.

– Ты собираешься и дальше быть такой угрюмой?

– Даже не сомневайся.

Он пожал плечами, посмотрел вокруг и подвинул кирпич, за которым она прятала ключ.

– Моя мама прятала его так же. Более того, я почти уверен, что кирпич тот же.

– Уходи, – сказала она, скидывая единственную туфлю в шкаф, где стояла обувь и висела верхняя одежда.

– Не уйду, прежде чем не получу чашку горячего сладкого чая, – сказал он, следуя за ней и скидывая свои ботинки.

– Я не ем сахар.

– А я ем.

За ее спиной раздался телефонный звонок. Она попыталась его проигнорировать, ожидая, что Хэл все-таки уйдет, но, не дождавшись этого, сдалась и направилась на кухню, чтобы поднять трубку.

– Клер Тэкерэй…

Хэл выдвинул стул, скинув с него двух спящих котов, усадил ее, а сам подошел к чайнику.

– Клер?

– О, Брайан.

– У тебя проблемы?

Брайан Гауф, редактор отдела новостей, говорил скорее обеспокоенно, нежели озабоченно, потому что знал – на нее всегда можно было полностью положиться. Она всегда хорошо выполняла работу, хотя, как любой работающей матери, порой ей приходилось разрываться между чувством долга перед начальством и необходимостью заботиться о дочери, чьи нужды были для нее приоритетом. – Просто мне только что звонил Чарли.

Чарли… Видимо, речь шла о Чарли Пискоде, председателе комитета по планированию. Она посмотрела на часы и застонала.

Хэл услышал ее и повернулся.

– Ты в порядке? – спросил он по-настоящему озабоченно.

– Нет, – помотала головой она. – Мне очень-очень жаль, Брайан, но со мной произошел небольшой несчастный случай.

– Несчастный случай? Что случилось? Ты в порядке?

– Д-да, – сказала Клер, чувствуя, что ее начинает бить озноб.

– Что-то не похоже…

– Все будет хорошо, – сзади нее мирно посапывал чайник, накрывая ее волной уюта. Она услышала, как открылась крышка от коробки с печеньем. Ей не хотелось оборачиваться. – Я собиралась п-позвонить тебе, но… – Но это совершенно вылетело у нее из головы. Важная встреча, работа, все остальное. Вот, что может сделать Хэл Норт всего одним поцелуем. – Я упала с велосипеда.

– А ты была в больнице? – спросил Брайан еще более озабоченно.

– Все не так плохо, правда. – И так оно и было. Ей только нужно было время, чтобы прийти в себя. – Просто пара синяков и царапин, но главное – много грязи. Как только приму душ, выйду из дома. Если повезет, успею на одиннадцатичасовой автобус.

– Нет, нет. Не надо торопиться. Мы справимся без тебя. Возьми выходные до конца недели. Приди в себя. Увидимся в понедельник.

– Если ты настаиваешь… Я позвоню господину Пискоду и извинюсь. Перенесу встречу на понедельник.

– Даже не беспокойся об этом. Я пригласил его на обед. И давай посмотрим правде в глаза: после бокала вина он будет гораздо более разговорчив.

Естественно. Как все мальчики. На поле для гольфа или в пабе. Брайану Гауфу не понадобится причесываться, надевать лучший костюм, хлопать ресницами. Он пригласит Чарли в ресторан и за тарелкой сочного ростбифа – за свой счет – услышит обо всем, что происходит в Крэнбрук-Парке. Так было всегда.

Ее задачей было описывать встречи женских благотворительных организаций и рождественские представления до самой пенсии. Слава богу, благодаря блогу «Тля и одуванчики» ей удалось получить работу по написанию статей для веб-сайта газеты «Армстронг», потому что никто другой за это бы не взялся.

На ее обучение была потрачена уйма времени и масса денег, а теперь она мать-одиночка без диплома, мать, для которой нужды ребенка стояли на первом месте. Положение усложнялось тем, что штат «Обозревателя» постоянно сокращался, а одинокая мать была одной из главных кандидатур на вылет.

– Закончила? – Хэл наблюдал за Клер, наливая воду из чайника в миску. Несмотря на то что она утверждала, что все в порядке, она была очень бледна.

– Да.

– Тебе не надо звонить в муниципалитет и извиняться?

– Нет, не надо. – Клер посмотрела на трубку, которую все еще держала в руке, и опустила ее на аппарат. – С ним встретится редактор отдела новостей.

– Отлично. Я отмою твою ногу.

Она нахмурилась, когда он поставил миску с водой перед ее ногой.

– В этом нет необходимости. Я приму душ, когда ты уйдешь.

– Ты порезалась, – сказал он. – На полу я заметил кровь.

– Правда? – Она посмотрела вниз и увидела грязные кровавые следы на чистом полу. – Наверное, это случилось, когда я наступила на камень.

– Вероятно, ты наступила на осколок стекла, – сказал Хэл, пытаясь не думать больше о поцелуе. И о пуговице, которой она поигрывала, и о том, как она прислонялась к нему, когда они шли к дому. – Или жестяная крышка. Я не могу поверить, что здесь валяется мусор.

– Это ужасно злило моего отца.

– Значит, не только меня. – И добавил, не дожидаясь ее ответа: – Опусти ногу, пусть она отмокнет. Я посмотрю, не осталось ли в ране осколка.

Он оставил ее отмачивать ногу, а сам заварил чай и добавил в ее кружку много сахара.

Ему не следовало приезжать в Крэнбрук. Он и не собирался этого делать изначально. Он хотел держаться отсюда на расстоянии и поручить юристам решить все за него, но мысли о поместье были навязчивы, как зубная боль.

– У тебя есть антисептик? – спросил он, ставя перед Клер кружку.

– В аптечке под краном.

– Полотенце?

– В комоде. В ванной наверху…

– Я еще помню, как здесь ориентироваться. – Хэл взял шоколадное печенье и протянул одно ей. – Съешь.

– Я…

– Это в медицинских целях, – прервал он ее, открывая дверь, ведущую на лестницу, которая в детстве казалась ему гораздо ýже. – Тебе стоит снять колготки, пока я схожу за полотенцами.

– Уверен, что я справлюсь без тебя?

Он остановился на нижней ступени и оглянулся:

– Однажды твой язык доведет тебя до серьезных неприятностей, Клер Тэкерэй.