Конечно, люди, которые разъезжают на внедорожниках, должны быть абсолютно здоровы, чтобы легко запрыгивать в салон. Девушка вздохнула.
– Никак. Дай лучше мою корзинку, я вызову такси.
– Не глупи. – Он переложил костыли и корзинку на заднее сиденье и повернулся к ней: – Обними меня за шею, я подниму тебя.
– Что? Нет! – запротестовала она. – Может, у меня имя как у цветочной феи, но я все-таки взрослая женщина. И ты сорвешь себе спину, поднимая меня.
– Позволь мне самому позаботиться о моей спине и делай то, что тебе говорят.
– Прошу прощения?
– Мы блокируем вход в больницу. Закрой глаза и думай о твоих сорняках, если тебя беспокоит такая близость ко мне. Обещаю, все закончится очень быстро.
Словно в подтверждение его слов, водитель одной из машин, остановившихся у больницы, нетерпеливо просигналил.
Жимми, не имея выбора, обвила руками его шею и снова оказалась рядом с ним. Его кожа была теплой, ее пальцы запутались в его длинных темных волосах. Клиника, боль и раздражительный водитель машины исчезли. Жимми обнаружила, что борется с желанием замурлыкать.
Как раз в тот момент, когда от этой мысли по ее венам пробежал жар, его руки оказались на ее талии, и она взлетела в воздух. Держась за него изо всех сил, Жимми чувствовала сквозь рубашку его учащенное сердцебиение. А когда он бесцеремонно закинул ее на сиденье, его дыхание обожгло ей щеку.
– Не так уж больно, правда? – спросил он.
– Тебе больнее, чем мне.
Прошло много времени с тех пор, как она была в столь близком контакте с мужчиной. Теперь это случилось дважды за два дня. Жимми по-прежнему ощущала теплую кожу его шеи, щекотание волос, биение сердца. Похоже, у нее немного закружилась голова. Виной всему давно забытые ощущения.
Единственное, чего она не испытывала, – это боль.
Жимми отчаянно желала отвлечься.
– Как твоя спина?
– Ты оказалась права, когда утверждала, что ты не цветочная фея. Пристегнись.
Она быстро защелкнула замок ремня безопасности, опасаясь, что он может наклониться и сделать это за нее.
– Готово.
Люсьен пристегнулся сам, помахал водителю машины, словно извиняясь, завел двигатель и, включив в проигрывателе диск, тронулся с места.
Классическая музыка. Самый ясный сигнал о том, что он не хочет отвечать на ее вопросы. Жимми не выдержала молчания:
– А почему Дженни Логан была по уши в ягнятах? И почему ее снимали?
– Несколько лет назад она купила небольшое поместье на границе Уэльса и Глостершира, а теперь решила превратить его в сельскохозяйственный центр. Вот наша продюсерская компания и снимает телесериал о ее жизни.
– У вас есть продюсерская компания?
Люсьен взглянул на нее с явным раздражением, но ответил:
– Мы основали ее несколько лет назад, когда Дженни захотела покинуть передовую линию. У нее было много разных идей, но нужен был человек со связями и финансами.
– Ты собираешься заниматься этим, когда закончишь свою книгу?
– Пришло время перемен. Дженни проделала хорошую работу, да и мне пора сделать шаг вперед, чтобы мы могли расширить спектр наших программ.
– Так вот почему ты оставался с ней. – Ходили слухи об их романе. Правда, давно.
– Я жил у нее, потому что моя квартира сдана.
– А почему тогда ты переехал сюда, если мог жить на ферме?
– Я думал, здесь тихо, – многозначительно заметил Люсьен.
Остаток пути прошел в молчании.
– Сверни на проселок. Ты можешь припарковаться перед конюшнями.
– Конюшнями?
– Для рабочих лошадей. Их использовали в те времена, когда коттедж еще не был механизирован. На лошадях возили дрова из леса, косили и много чего еще. Теперь здесь машина тети Флоры и ее кладовая. Я хотела нарвать цветов завтра.
Это было их особое занятие вместе, пока она не превратилась в капризного подростка, не желающего тратить субботний день на такую ерунду, как сбор цветов, а предпочитающего проводить время со школьными друзьями.
Завтрашний день был посвящен попытке удержать что-то драгоценное, и Жимми сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза.
– Всегда есть следующий год. Если только ты не уедешь. В деревне бытует мнение, что такую молодую девушку мало что может удержать в этом месте.
Она с трудом проглотила ком в горле.
– Похоже, ты в курсе всех местных сплетен.
Люсьен не ответил, проезжая через открытые ворота, которые были открыты столько, сколько она себя помнила. Конюшня была построена под углом девяносто градусов, защищая коттедж от зимних ветров, дующих с долины. Люсьен остановился во внутреннем дворе.
– С тропинки коттедж можно увидеть только мельком. – Он взял ее костыли, обошел машину и открыл дверь. – Дом гораздо больше, чем я предполагал.
– Первоначально здесь было три коттеджа. Но Джека Роуза всегда что-то или кто-то манил. Лорд Хартфорд приложил немало усилий, чтобы убедиться, что он не покинет это место.
– Джек – твой прадедушка?
– Пра-пра-пра-пра… – Жимолость неопределенно помахала рукой. – Он путешествовал по всему миру, собирая растения. Однако Роуз всегда жили в Орчард Энде.
– А теперь осталась только ты? Миссис Лейси сказала, что ты унаследовала его.
– Да.
Жимми, воспользовавшись тем, что он отвлекся, соскользнула с сиденья без посторонней помощи.
Она приземлилась на неповрежденную ногу, но приземление вышло жестким, и она не смогла сдержать крика, когда боль прошла сквозь все тело. Люсьен поймал ее, поддерживая, пока она пыталась отдышаться.
– Идиотка! – воскликнул Люсьен, явно раздраженный тем, что она не хочет полагаться на кого-то, кроме себя. – Твой ключ в корзинке?
Люсьен ослабил хватку, чтобы она могла дотянуться до кармана с ключами, но не отпустил, когда достала их.
– Стой! – приказал он и подхватил ее на руки.
Ей пришлось обхватить его за шею.
– Нет! Отпусти меня!
Он проигнорировал ее и зашагал по дорожке к дому. Жимми вставила ключ в замочную скважину, а когда дверь открылась, буквально ввалился внутрь и с видимым облегчением опустил ее на диван, напугав кота, юркнувшего за ближайшее кресло.
– Ну, и кто тут идиот? – спросила Жимми, когда он наклонился и, уперев руки в колени, с шумом вдохнул и выдохнул. – Ведешь себя как какой-нибудь мачо. А если бы ты рухнул под моим весом на дорожке?
Неожиданно Люсьен расхохотался.
– Что смешного?
– У тебя и правда есть кошка.
– О, тут все не так. Джозеф Бэнкс считает, что это его коттедж. Меня терпят только потому, что я кормлю его два раза в день. – Жимми тоже рассмеялась. – Это я есть у кота. Альма и Брайан взяли его к себе, когда умерла тетя Флора. В тот день, когда я приехала домой, он сидел на пороге и ждал меня.
– Думаешь, он знал о твоем приезде?
– Возможно. – Жимми поерзала на диване. – Ради всего святого, сядь и отдышись.
– Я в порядке. – Он выпрямился и, положив руки на поясницу, немного выгнулся, растягивая позвонки. – Я приготовлю чай.
– Это было бы весьма кстати, только не мог бы ты сначала принести мои костыли? Мне нужно в ванную.
– Это наверху или внизу?
– Даже не думай о том, чтобы отнести меня наверх.
Люсьен поморщился:
– Не хотелось бы.
– Просто принеси мне костыли. Я справлюсь.
Едва он ушел, Жимми приложила все свои силы, чтобы встать на ноги. К тому времени, как он вернулся, она, вся вспотевшая от усилий, уже стояла около дивана. Люсьен молча вручил ей костыли, а корзинку поставил около дивана.
– Не запирай дверь! – крикнул он ей вслед.
– Ты найдешь чай в коробочке с надписью «Чай», – бросила она ему в ответ, – а заварочный чайник в шкафчике над чайником.
Люсьен наполнил стеклянный чайник со встроенным ситечком, взял пару кружек и поставил все это на поднос. Полки над столом были увешаны сушеными травами. Любитель чая в пакетиках, он никогда не заваривал его в чайнике, да, кроме того, опасался, что чай будет с каким-нибудь травяным привкусом. Но нет, тот оказался традиционным «Эрл Греем».
Он положил в чайник одну ложку чая, потом еще одну. На всякий случай.
В холодильнике стояла бутылка молока. Люсьен налил немного в маленький молочник.
Кот, огромное рыжее существо с белой грудкой, оправился от испуга и теперь, жалобно мяукая, терся о ноги Люсьена.
– Извини, Джо, но кормить тебя не знаю чем.
– Он откликается на Бэнкса, когда ему хочется. И он ел сегодня утром, просто пытается выпросить у тебя кусочек.
Люсьен обернулся. Жимми стояла в дверном проеме и наблюдала за ним.
– Я не нашел сахар.
– Я его не употребляю. И ты тоже. В жестяной банке есть печенье.
– Не вижу банку с надписью «Печенье».
– Посмотри в той, где нарисован шиповник.
– Ты голодна? Я могу сделать сэндвич.
– Все, что я сейчас хочу, это чашечка чая.
Но он все-таки положил немного песочного печенья на тарелку и последовал за ней в гостиную. Поставив поднос на столик, пододвинул к ней старенький кожаный пуф.
– Твоя нога. Ты должна держать ее поднятой. Вот так. – Люсьен осторожно приподнял ее ногу и положил на пуф. – С молоком?
– Ни в коем случае! Я провела слишком много времени в тех местах, где молоко смертельно опасно.
– Миссис Лейси сказала, что ты работала за границей.
– Хотя следовало находиться здесь. Тетя Флора утверждала, что справляется сама и ей оказывают необходимую помощь и поддержку.
– У нее больше никого не было?
– Пара мировых войн и испанский грипп уничтожили большую часть семейства Роуз. Те, что остались, разбросаны по миру. Брайан выполнял тяжелую работу в саду, а Альма ходила по магазинам и убиралась, но этого было недостаточно.
«Недостаточно», – мысленно согласился Люсьен, с грустью думая о своей матери, умирающей от рака, в то время как он, находясь за тысячи миль, рассказывал о тяготах других людей.
Она скрывала от него свое состояние, всегда была сильной и независимой, не желающей беспокоить его.
И вот теперь перед ним сидит еще одна такая женщина.
Несмотря на свою браваду, Жимми была бледна.
– Ты не употребляешь сахар, но, может быть, тебе стоит добавить в чай немного меда.
– Я несла тебе последний горшочек. Надеюсь, он не разбился.
– Нет. Он в корзинке.
– Тогда давай добавим по ложечке в чай, а остальное ты заберешь домой. А ты не нашел мою свалившуюся сандалию?
Люсьен взглянул на сандалию с ремешком на ее неповрежденной ноге.
– Скорее всего, она под полом веранды.
– И вся грязная, – вздохнула девушка.
Он размешал немного меда в кружке.
– Я поищу.
– Спасибо. Если ты отдашь ее Альме, она занесет, когда будет проходить мимо. – Должно быть, он выглядел озадаченным, и она пояснила: – Альма Лейси, твоя экономка.
– А, точно. Я и не знал, что ее так зовут.
– Зато ты знаешь, как зовут меня.
– Да. Очень необычно.
– Это семейная традиция. Девочке, родившейся в семействе Роуз, дается имя цветка.
– Жимолость.
Она широко улыбнулась.
– Но тебе больше идет Роуз.
– Из-за шипов, без сомнения.
– Ну, если так рассуждать, то Крапива – более подходящее имя.
На мгновение показалось, что он зашел слишком далеко, как вдруг Жимми прыснула от смеха:
– Ты просто грубиян!
Люсьен стиснул зубы. Шипы.
Роуз Жимолость стала занозой в его теле с тех пор, как он открыл дверь, ответив на ее яростный стук. Он явно совершил ошибку.
Тем не менее, несмотря на сложности и потраченное впустую время в больнице, ему не удалось избавиться от привкуса клубники.
Поцеловал ли он ее? Воспоминание казалось более реальным всякий раз, когда он думал об этом. Хотя нет, маловероятно.
Он протянул ей кружку.
– Твой чай, Жимми.
Она накрыла его руку своей.
– Чай немного горячий для меня, Люсьен. Но спасибо тебе. За чай. За все, что ты сегодня для меня сделал.
Ее прикосновение было нежным, волнующе интимным. На мгновение показалось, что еще чуть-чуть, и он прольет горячий чай ей на руку и на диван.
– А что оставалось делать? Оставить тебя лежать с поврежденной ногой?
Девушка улыбнулась.
– Хочешь сказать, у тебя не возникло подобного искушения?
– Я лучше промолчу. – Люсьен поставил кружку на поднос. – Тебе нужны обезболивающие?
Девушка бросила взгляд на часы.
– Через час.
– В таком случае, почему бы тебе не прилечь ненадолго?
Чудо из чудес, Жимми не стала спорить, когда Люсьен положил большую мягкую подушку к подлокотнику дивана, чтобы она могла лечь. Не возражала, когда приподнял обе ее ноги, чтобы она повернулась и вытянулась.
Жимми едва заметно дрожала. Стены коттеджа были толстыми, да и день выдался теплым, однако внутри было прохладно.
– Тебе холодно?
– Совсем чуть-чуть.
Люсьен, проигнорировав неодобрительное шипение кота, выдернул из-под него вязаный плед и накинул на ноги девушки. Достал из корзинки обезболивающие таблетки, ввел свой номер телефона в телефон Жимми и положил все это в пределах ее досягаемости на столе.
Она криво улыбнулась ему.
– Я отняла у тебя столько времени. Впредь не буду больше отрывать тебя от написания книги.
– Это никуда не денется.
– Должно быть, тяжело переживать заново все, что ты видел.
О проекте
О подписке