Город Полярный

Историческая справка о городе Полярном, расположенном на берегу Екатерининской гавани

Освоение Екатерининской гавани началось в 1723 году, когда Пётр I подписал указ об организации Кольского китоловного промысла. С 1803 года была основной базой Беломорской китобойной компании. В 1896 году началось осушение местности, и в 1899-м был официально открыт новый административный центр края – город Александровск-на-Мурмане и порт. Назван в честь жены Николая II, императрицы Александры Фёдоровны (1872–1918). Позже стал называться Александровском. В 1898–1929 годах здесь базировалась биологическая станция, переведённая с Соловецких островов.

В 1900 году из Александровска на поиски так называемой Земли Санникова отправилась экспедиция Э.В. Толля на судне «Заря», в 1912-м отсюда уходили полярные экспедиции Г.Л. Брусилова на шхуне «Св. Анна» и В.А. Русанова на судне «Геркулес». С 1935 года главная база Северного флота. В 1930-м переименован в Полярный. Город Полярный – с 1939 года.

В годы Великой Отечественной войны через Полярный осуществлялось движение союзных конвоев (всего их проведено 1548).

Екатерининскую гавань, на берегу которой стоит город Полярный, закрывает от открытого Баренцева моря большой Александровский остров. Неслучайно Сталин и Киров выбрали это место для главной базы будущего Северного флота, когда в 1933 году объезжали побережье. На вершине сопки, возвышающейся у северного входа в гавань, раньше стояла большая памятная доска в честь этого события. Этот год и считается датой основания Северного флота.

Город Полярный (первоначально – Полярное) главной базой Северного флота стал в 1935 году. Строили его приехавшие по вербовке из разных областей, в основном бывшие крестьяне из Архангельской и Вологодской областей. Кроме того, в городе были и ссыльные из числа раскулаченных крестьян. Только нечеловеческими усилиями можно было создать за несколько лет то, что было построено на месте фактически небольшого рыбачьего посёлка. Построили город, причалы, судоремонтный завод «Красный горн», после чего, со слов мамы и её сестры, начальника строительства и главного инженера расстреляли как иностранных шпионов. Арестовали и первого командующего Северным флотом – Душенова. Моя мама училась с его сыном в школе. По её словам, когда Душенова арестовали, его сын при всех заявил, что не верит в то, что отец – враг народа. Константин Иванович Душенов расстрелян в 1940 году. Жена и сын были отправлены в ссылку в Казахстан.

В числе завербовавшихся на строительство Полярного была и семья моего деда. Почему он сорвался из вологодской деревни, где у него был хороший дом и хозяйство, история умалчивает. Может быть, бегство на Север спасло его от более тяжёлого исхода. Брат деда, Василий Аполлинарьевич Калинин, коммунист, был директором сельской школы в соседнем селе Воскресенском. В 1937 году его арестовали, по свидетельству ученика, прямо во время урока. Расстреляли как врага народа якобы за то, что в годы Гражданской войны и оккупации Архангельской губернии белыми и англичанами он, находясь в то время там, продолжал учительствовать в сельской школе, т. е. по разумению следователей НКВД, тем самым помогал врагам советской власти. По воспоминаниям односельчанки, Александры Степановны Красновой, один из бывших раскулаченных им, который к тому времени работал в НКВД в городе Грязовце, будучи пьяным, похвалялся: «Ваську Калинина самолично расстрелял!» Спустя 50 лет Василий был реабилитирован. Его фамилия была в длинном списке реабилитированных, расстрелянных в 1937 году, опубликованном в районной газете.

Когда в 1934 году семья выгрузилась в Полярном, в Кислой губе, на голую скалу, бабушка, сев на сундук со скарбом, в ужасе от представшего взору пейзажа взвыла в голос: «Куда ты нас привё-ё-з!..» Тогда там и причала, к которому мог пристать буксир, не было. Багаж и людей перегружали в шлюпки, чтобы отвезти на берег. Дед, будучи отличным плотником, стал бригадиром, строил причалы в Екатерининской бухте и Кислой губе.

В городе, стоящем на сопках, для того чтобы поставить фундамент дома и проложить коммуникации, в скале сверлят отбойными молотками шурфы, закладывают туда взрывчатку, взрывают, потом эти скальные глыбы выковыривают. Телеграфные столбы не вкапывали, а вставляли в деревянные срубы, брёвна в которых скреплялись металлическими скобами, сруб со столбом в его центре заваливали гранитными глыбами. Но это, как говорится, цветочки. В самих скалах, внутри, были мастерские, где собирали торпеды, бомбоубежища, склады, штабные помещения и пр. Туда, конечно, доступ был закрыт для всяких мелких штатских вроде нас, детей, да и не только для нас. Однажды, только что окончив 9-й класс, мы пошли с мальчишками расстреливать из самодельного деревянного пугача гвоздями свои школьные дневники. Расстреливали мы их в заброшенном тоннеле, который мальчишки открыли в сопке, можно сказать, в центре города между Старым и Новым Полярным. Вход в него был совершенно незаметен. Извилистый тоннель был вырублен внутри сопки, высотой метра два и шириной метра три, тянулся через всю сопку на сотню или более метров. Подозреваю, что его не успели до войны закончить, а потом забросили.

Как-то мы с мальчишками лазили по окрестным прибрежным сопкам, хотели добыть яйца чаек. Занятие рискованное и оказавшееся безуспешным. На макушке одной из сопок мы случайно наткнулись на ДОТ. Буквально наткнулись. Он был совершенно незаметен – невысокий надолб из бетона с амбразурой. Внутри – каменный мешок, в который попасть можно было через люк наверху, закрытый тяжёлой металлической крышкой. Открыть мы её не смогли. Видно, база флота строилась очень основательно и её защита была продумана.

Я ещё застала крохотные избушки рыбаков, жавшиеся к скалам. Деревянную церковь, существовавшую ранее, переделали в учреждение. Оказывается, это была церковь Святителя Николая. О её размерах можно судить по тому, что на первом этаже здания размещалась казарма с солдатами, кухней и столовой, где вечерами для солдат показывали фильмы, которые крутили по частям. На втором этаже находилось управление тыла флота, где работала мама. Со второго этажа винтовая лестница вела в красный уголок управления, в котором иногда тоже показывали кино. По-видимому, это был купол церкви. В этом зальчике я посмотрела много фильмов, но запомнилось, как, обливаясь слезами, я впервые смотрела фильм «Молодая гвардия».

У здания была два входа, к обоим вели широкие и высокие деревянные лестницы. Наша семья несколько лет жила рядом, но я даже не слышала упоминания о том, что это бывшая церковь, и не подозревала об этом. Позже подобные огромные деревянные церкви я видела в Кеми, в Карелии, и в деревне Лядины, что под городом Каргополем в Архангельской области. Сейчас церковь восстановлена.

Город Полярный делился и сейчас делится на Старый и Новый Полярный, Палую губу, или Красный Горн, где стоит судоремонтный завод с этим же названием. Строгих границ между ними нет. Правда, Старый и Новый Полярный разделяет болотистый овраг между сопками, по которому протекает ручей с названием Чайковский, на берегах которого летом цвели яркие жёлтые цветы. Летом овраг сплошь покрывался белой пушицей, а зимой здесь было полно лыжников. Отсюда начиналась лыжня, уходившая далеко в сопки и петляющая вокруг них. Через овраг был перекинут деревянный пешеходный мост. Сейчас сохранились только его остатки. Сначала маршей десять вниз, потом примерно 80 метров пролёт через болото, и опять маршей десять вверх. Последующие поколения назвали его «Чёртовым мостом», у нас же он никаких мрачных ассоциаций не вызывал. Когда говорили «Мост», все понимали, о каком мосте идёт речь. Я по нему летала как минимум раза два в день – в школу и обратно – и знала каждую ступеньку «в лицо». Общественного транспорта в городе не было. Все ходили пешком. Военное начальство разъезжало на газиках, или «козлах», как их тогда попросту называли. Зимой армейское (не флотское) начальство разъезжало в расписных саночках. Под дугой лошади, везущей их, звенел колокольчик. Мальчишки норовили пристроиться сзади на полозья, тучные полковники в высоких бараньих шапках их отгоняли.

В Старом Полярном жило в основном штатское население, а в Новом Полярном – морские офицеры и их семьи. Новый Полярный поднимался по сопкам вверх от Екатерининской бухты. На Красном Горне жили те, кто работал на заводе. В Старом Полярном находились горком партии, городская и районная администрация, решавшая вопросы гражданского населения. Новый Полярный был епархией морского начальства, а Красный Горн – заводского. Ясно, что какие-то вопросы города они решали вместе.

До середины пятидесятых годов город преимущественно был деревянным. Его строили умелые плотники, приехавшие из вологодских, архангельских и прочих деревень, виртуозно владеющие топором. Строили причалы, мосты, многоквартирные дома, бараки. Несколько кирпичных домов стояло в Новом Полярном: госпиталь, штаб флота, школа, ряд зданий на берегу гавани в так называемом Подплаве. Там жили после возвращения из похода экипажи подводных лодок. Самым большим кирпичным зданием, возвышавшимся над гаванью, был Циркульный дом, названный так потому, что он выстроен по дуге. В нём в те годы проживало всё флотское командование. По дуге выстроен и госпиталь на противоположной сопке. Сопки соединяет широкий деревянный мост, по которому раньше ходили машины, с тротуарами для пешеходов по обеим сторонам. Сейчас, говорят, мост обветшал, машины по нему не ездят, для людей он тоже закрыт. Между этими сопками в пору моего детства был стадион, на котором проходили школьные уроки физкультуры и соревнования по лёгкой атлетике. На стадионе встречались местные футбольные военные команды. На особо значимые матчи, например между командами ОВР (Охрана водных рубежей, т. е. морская пехота) и Подплава (Подводники), поболеть собирался весь город: гражданское население, солдаты, матросы. Болельщиками были облеплены сопки, мост, из открытых окон госпиталя за матчем следили выздоравливающие больные, в основном это были матросы. На пришвартованных рядом военных кораблях – тральщиках (стадион примыкал к заливу) болели за своих те, кому не посчастливилось попасть в этот день в увольнение. Вся эта масса болельщиков, как единый организм, замирала в напряжённые моменты и взрывалась мощным криком при пропущенном или забитом голе. Даже не видя стадиона, по этим звукам издалека можно было определить, что там сейчас происходит. Для всех эти матчи были важнее, чем чемпионаты мира.

Приехав в Полярный в 1987 году, я увидела, что многое в городе изменилось. К сожалению, не в лучшую сторону. Овраг между сопками вместе со стадионом был превращён в отрытый канализационный коллектор, по которому в залив текли сточные воды.

Тот, прежний Новый Полярный, имел свой архитектурный облик, был вписан в ландшафт местности. На вершине сопки стояла школа, от неё вниз линиями спускались двухэтажные и двухподъездные деревянные оштукатуренные дома. Они были выкрашены в белый цвет, а выступающие вертикальные балки – в синий. Подъезды у домов имели крышу, поддерживаемую двумя балками, и широкие перила с балясинами. Говорили, что первый командующий Северным флотом, Душенов, лично вручал ключи от комнат молодым офицерам, прибывавшим служить на флот.

Улица от школы спускалась вниз, переходила в широкий деревянный мост. В конце неё стоял Дом офицеров, или, как он первоначально назывался, Дом Красной Армии и Флота (ДКАФ). В городе было два очага культуры: районный Дом культуры и ДКАФ. Первый находился в Старом Полярном и представлял собой одноэтажное деревянное здание с небольшим зрительным залом и фойе. Его в народе иначе как «Райсарай» не называли. Рядом с ним стояла небольшая кузница, дверь в которую всегда была открыта. Там работало два кузнеца. Коротая время до начала сеанса, ребятня толпилась в дверях кузницы, заворожённо наблюдая за работой кузнецов. В «Райсарае» обычно вечером было два сеанса кино, в выходные и праздничные дни сеансов было много. Иногда бывали концерты флотской художественной самодеятельности с неизменным танцем «Яблочко». Самые бурные свои времена «Райсарай» переживал, когда крутили «Бродягу» и «Тарзана». В те дни его кассы брали штурмом.