Обычный рейс

Алина в который раз совершала магический обряд – исполняла танец спасения. Гибкие руки рисовали в воздухе фигуры, заученные до автоматизма, а пассажиры не обращали на эти знаки судьбы никакого внимания.

Пассажиры – по причине ли суеверного страха или, наоборот, равнодушия – предпочитали не смотреть на Алину. Совсем скоро этот танец унесет их ввысь, за облака, далеко от надежной земли.

Танцуя, Алина сняла желтый жилет, затем надела таинственную маску, повторяя древнюю формулу.

– В случае необходимости кислородная маска выбрасывается автоматически. Наденьте маску, как показано в инструкции, дышите нормально…

Завершая танец, Алина широко развела руками, затем снова соединила их, указывая куда-то вдаль. Окинула взглядом пассажиров и продолжила вещание оракула:

– В нашем самолете имеется три аварийных выхода… пожалуйста, обратите внимание на ближайший к вам…

И Алина трижды повторила магический жест.

– От лица компании “Алиспринг” мы рады приветствовать вас на борту нашего самолета, выполняющего рейс по маршруту Милан-Лондон… Во время взлета ремни безопасности должны быть пристегнуты, мобильные телефоны выключены. Желаем вам приятного полета.

Грациозно повернувшись, Алина исчезла, заняла свое место и пристегнула ремень. Едва начав танец, она уже поняла, кого из пассажиров этого рейса судьба предназначила ей. Как-никак, за двадцать пять лет работы налетала не меньше двадцати тысяч часов. Годы берут свое, но она по-прежнему красивая женщина – длинноногая, медноволосая, с улыбкой, которая ободряет детей и взрослых.

У Алины была привычка: во время приветственного танца она изучала пассажиров. Интуиция безошибочно подсказывала ей, кто на этот раз станет Проблемой. Надоеда, трус, истеричка… – словом, тот, кто весь полет будет требовать ее внимания, ее терпеливой заботы. А ей ничего не останется, кроме как обольстить и приручить его, – такая профессия. И пусть этот рейс для нее один из последних, свою работу она привыкла делать на совесть.

Проблема сидела в кресле 14К. Между скучающим менеджером и девочкой, не замечающей вокруг ничего, кроме своего айпода.

Толстяк в куртке тошнотворно-желтого цвета, по лицу стекают струйки пота, глаза навыкате, как у жабы. Лицо тоже желтое. Судя по всему, непреодолимый страх мучил его еще до посадки в самолет.

Что ж, отныне твое имя – мистер Трухилло, – подумала Алина. – Я принадлежу тебе, а ты – мне.

У Трухилло была клетка с котом, которую он с самого начала не знал, куда пристроить. Ворчал себе под нос, недовольный всеми и вся: пассажирами, которые слишком медленно занимали свои места, теснотой самолета.

Заметить его нервозное состояние не составляло никакого труда.

Он единственный с судорожным вниманием следил за тем, как она демонстрировала спасательный жилет.

При словах “кислородная маска” шумно вздохнул.

Беспрестанно крутил клапан подачи воздуха.

Подпирал коленями кресло перед собой, готовый в любой момент дать отпор, если сидящий перед ним человек попытается откинуться назад.

Потел, как сыр на солнце.

Тем временем кот начал недовольно мяукать, поддерживая хозяина.

Трухилло боялся взлета, но Алина знала, что, как только самолет наберет высоту, от этого типа не будет покоя. Так оно и вышло.

Ровно через минуту после взлета, на высоте в тысячу метров, Трухилло поднял руку, привлекая внимание бортпроводницы.

– Простите, синьорина, могу я пересесть туда, вперед? Здесь очень неудобно, мало места, кота некуда пристроить.

Алина улыбнулась.

– Конечно. Второй ряд вас устроит? Сиденья там немного шире, будет место и для клетки.

Трухилло вытаращил глаза: не мог поверить, что ему пошли навстречу.

– Все в порядке? – спросила Алина.

– Ремень не застегивается, – ответил Трухилло.

– Разрешите, я вам помогу.

Алина умело обхватила спасительной лентой брюхо пассажира. Одарила его улыбкой и исчезла, повернувшись на каблуках.

Трухилло продержался ровно восемь минут, а потом снова вызвал бортпроводницу.

– Простите, синьорина – спросил он, – кондиционер работает? Здесь такая жара, просто невозможно дышать.

– Температура в салоне двадцать два градуса. Кондиционер включен, вы почувствуете, скоро станет прохладнее, – успокоила его Алина.

– Надеюсь, – сказал Трухилло.

– Мяяяяаау, – сказал кот, сверля Алину пронзительным взглядом.

Он тоже был толстый, тошнотворно-желтого цвета. Четвероногий Трухилло!

– Ваш котик часто летает? – спросила Алина.

– Редко, – буркнул Трухилло. – Самолеты плохо приспособлены для котов, да и для людей тоже, я бы сказал. Удивляюсь, как вы можете работать в таком узком проходе.

– Ко всему привыкаешь, – улыбнулась Алина и пошла за тележкой с напитками. По пути успокоила плачущего ребенка, проверила ремень у одного из пассажиров. Поравнявшись с Трухилло, она заметила, что тот, вывернув шею, с тревогой смотрит назад.

– Что будете пить?

– Ничего. Подождите, мне нужно вам что-то сказать.

– Сейчас закончу разносить напитки и вернусь.

– Умоляю, поскорее! – в его голосе чувствовался панический страх.

Действительно очень трудный пассажир…

Алина, как добрая мать, раздала половине пассажиров теплые соки, окаменелые крекеры и отсыревшие кексы. Трухилло не выпускал ее из виду, следил за каждым движением. Оставив тележку с напитками, она подошла к его креслу – на этот раз без улыбки, чтобы не поощрять лишний раз.

– Чем могу вам помочь?

– Я боюсь показаться паникером, но… Видите того мужчину в пятом ряду?

– Вижу.

– Я… Вообще-то я не расист… но думаю, что он араб.

– Ну и что?

– Как “ну и что”? Вы не заметили? Он вынул что-то из кармана… какой-то предмет, похожий на таймер…

Алина вздохнула. Ничего не поделаешь – придется проверить; в конце концов, это ее работа. Она прошла к пятому ряду и тут же вернулась.

– У господина в руках карманный калькулятор, такими разрешено пользоваться во время полета. И он не араб, он сицилиец, у него сицилийский акцент, я слышала, как он говорил с кем-то во время посадки.

– Ох, извините, – сказал Трухилло, – но знаете, сейчас стоит только включить телевизор… открыть газету… Летать стало небезопасно.

– У нашей авиакомпании самые надежные системы контроля. Конкуренты нам завидуют, – улыбнулась Алина. – За сорок лет ни одного происшествия.

– Это еще не гарантия, – угрюмо произнес Трухилло.

Сам боится, а накаркивает! Редкий зануда и трус. Хуже – только пьяные дебоширы. Придется терпеть, думала Алина. Еще несколько рейсов, и все, выхожу на пенсию. Она поправила волосы и пошла в отсек бортпроводников поболтать с Барбарой, молоденькой блондинкой, тысяча часов налета.

– Есть проблемы? – заботливо спросила Алина коллегу.

– Нет, ничего особенного, – ответила Барбара. – Одну малышку постоянно тошнит, да какой-то старичок набивается в кавалеры.

– Повезло тебе, – засмеялась Алина. – Ауменя – паникер: толстяк, который до смерти боится террористов.

– Я видела. Хорошо, что это твоя зона. Слушай, а как тебе блондин в пятнадцатом ряду?

– Рядом с усатым парнем?

– Да. Нравится?

– Выбрось его из головы. Держат друг друга за ручку с самой посадки – он и он.

– Скажешь тоже, – не поверила Барбара.

– Налетаешь двадцать тысяч часов, много чего узнаешь, – засмеялась Алина. – Но, может, я ошибаюсь. Зато я точно знаю, что господин Трухилло скоро опять меня позовет, вот увидишь.

Не успела она это сказать, как загорелась лампочка вызова – разумеется, с места 2С.

– Нужна помощь? – спросила Алина. Она заметила, что нервы у пассажира совсем сдали. Рубашка расстегнута, за ворот стекают ручейки пота.

– Синьорина, вы можете сказать, что я все преувеличиваю, но на сей раз я хорошо рассмотрел. Проносить на борт жидкости запрещено, верно?

– По правилам, да, но зависит от человека, производящего досмотр.

– Прекрасно. Видите ту девушку? Вон ту, с восточными чертами лица?.. Она только что взяла в руки флакон и стала тереть… А если это взрывчатка?..

– Не думаю. Но я проверю, – вздохнула Алина.

“Это уж слишком! – подумала она. – Хуже, чем я ожидала”. И направилась к подозрительной пассажирке.

Подошла, посмотрела. Девушка пыталась минеральной водой оттереть пятно на брюках. Тоже мне террористка!

– Не волнуйтесь, – Алина с натянутой улыбкой вернулась к пассажиру. – Эту воду девушка взяла у нас, в самолете.

– Может быть, – ответил Трухилло и обиженно отвернулся к иллюминатору. Алина почувствовала себя виноватой.

– Нам лететь еще полчаса. Не хотите перекусить?

– Нет, – Трухилло был явно недоволен, – не люблю еду из полуфабрикатов. И потом, осторожность не помешает.

– При чем тут осторожность?

– Еда может быть отравлена. Вы что, газет не читаете? Совсем недавно такое случилось на борту Сингапурских авиалиний. И потом, я должен держать под контролем все, что происходит в самолете, понимаете?! – Он смотрел на Алину безумными глазами. – Нам всем необходимо быть бдительными, любой пассажир может оказаться потенциальным террористом, и вы, вместо того чтобы пичкать их соками, должны к ним присматриваться. Как вы можете быть такой спокойной?

– Это обычный рейс. А вы всех подозреваете, в каждом видите террориста.

– Конечно, вижу! – воскликнул Трухилло. – Посмотрите на того бородача, он не итальянец. Он читает арабскую газету…

– Он не араб, он грек, – вздохнула Алина.

– А его соседка, та, смуглая, видите? Она сняла сверху сумку… что она в ней ищет? Кажется, достала патрон…

– Это губная помада.

– Смейтесь, смейтесь! Вы думаете, я сумасшедший. Удивляюсь вашему спокойствию, – рассердился Трухилло. – Повторяю, что от каждого можно ожидать…

– Я работаю двадцать пять лет и думаю, некоторый опыт у меня есть. Я бы заметила, если что-то не так.

– Вы ошибаетесь, вот увидите, – сказал Трухилло. – Кое-кого вы не учли, не заметили.

– Кого же?

– Толстого нудного господина с котом, – Трухилло перешел на шепот.

– Вы шутите, значит, вам уже лучше, – с облегчением сказала Алина.

Лицо Трухилло раздулось и покраснело. Голос стал плаксивым, как у капризного малыша.

– Видите ли, дорогая стюардесса с двадцатипятилетним стажем, может, вы и привыкли к страху, а я – нет! Вот уже много лет, как он не оставляет меня ни на минуту. Я смотрю телевизор, читаю газеты, слушаю речи и всякий раз ощущаю, как в мою плоть вонзается нож беспокойства, тревоги. Но я не могу этому противостоять – только специалисты все понимают, только сильные мира сего знают подробности. Вся правда – в черном ящике или там, где собираются заговорщики, а нам остается лишь страх. Мы боимся тех, на кого вы все нам указываете, указываете каждый раз на новых врагов. Они где-то далеко, в чужих странах, они против нас, против меня, и с каждым днем становится одним врагом больше. Моя жизнь наполнена страхом, переполнена им. Я устал, я больше не хочу такой жизни… Это правда, синьорина…

– Полно, ну что вы…

– Позвольте, я закончу. Постоянный страх отравляет мне жизнь, но я отомщу. Хотя бы один раз, синьорина, я им покажу, я всех вас напугаю. Почему вы не спросите меня, как?

Лучше ему не перечить, он явно сумасшедший, про себя решила Алина.

– Вы – настоящие садисты. Вы точно знаете, кто наши враги: арабы, талибы, чеченцы, антиглобалисты, бородатые террористы. Этих вы нам назвали. А что, если вдруг кто-то, кого нет в вашем черном списке – нормальный, обыкновенный человек, самый обыкновенный, – станет тем новым врагом, которого надо бояться?

– Какой еще человек?

– Такой, как я. Тогда все полетит к чертям: предрассудки и металлодетекторы, профилактические бомбардировки, досмотры. Вы только подумайте: обыкновенный толстяк, такой, как я, с толстым, внушающим доверие, котом в клетке садится в самолет. А прежде он рассылает в газеты письмо с угрозой этот самолет взорвать. Но в письме, которое завтра получат все газеты, толстый господин не объясняет как и почему. Ничего не объясняет – ни слова из того, что я рассказываю вам, синьорина. Вам я объяснил, почему хочу это сделать, но вот как – говорить не буду. Скажу только, что я повар, изучал химию, бомба – это мой кот, и здесь использована лимонная кислота…

– Все, хватит. Это уж слишком. Пора готовиться к посадке, – раздраженно прервала его Алина.

Но толстяк удержал ее за руку.

– Нет, синьорина, посадки не будет. Мне жаль вас, вы расплачиваетесь за чужие грехи. Еще немного, и я перестану бояться, пусть теперь боятся другие. Отныне и впредь все будут испытывать страх при виде толстяков и кошек, вместе или по отдельности. Психологи, социологи, криминологи обратят внимание на опасность ожирения, чрезмерной любви к животным, хорошей кухни. Сыщики станут искать тайные организации, изучать исторические события, исследовать идеологические влияния и взгляды фанатиков, но не найдут ничего, кроме моих бесполезных сорока лет, проведенных у плиты. Все стереотипы будут опрокинуты. Как вы тогда поступите? Оккупируете страну поваров? Перестанете сажать толстяков в самолеты? Посадите в тюрьмы кошек?

– Всему есть предел, – Алина вырвала руку. – Вы просто сумасшедший. Вы мне мешаете.

Быстрым, нервным шагом она направилась к коллеге, ответственному за безопасность полетов.

– Вон тот толстяк во втором ряду – настоящий маньяк. Не думаю, что он опасен. Но лучше, если ты успокоишь его.

– Вон тот, в желтой куртке? Который ухмыляется?

– Он самый. Зубы скалит, идиот…

– Еще чего не хватало – бояться таких, как этот.

– Вот именно, – согласилась Алина.

Кот противно мяукнул. Раздался взрыв.