Глава вторая. Губы ее – цвета «Ад»

От соблазна можно только удерживаться, прятаться, закрываться,

короче говоря – бежать. А бегущий с поля битвы – проиграл.

Статья Константина Крылова

Отец навязал Гарольду невесту – Тамсин, милую, но глуповатую девицу двадцати лет. Все ее достоинства Янг-младший уже несколько месяцев назад успел оценить в журнале, где появились фотографии этой барышни в меховой горжетке. И только в ней одной. Тамсин не отличалась целомудрием, даже напротив – не чуралась плотских удовольствий и потому потащила молодого человека в дорогой клуб. Разумеется, она не рассчитывала, что он будет смотреть стриптиз, но Гарольд с первой же минуты обратил печальное лицо к сцене и застыл, как изваяние, не замечая, как надулись силиконовые губки его спутницы. В конце концов, ее прелести он уже видел. И они, даже после операций и обработки в графическом редакторе, не шли ни в какое сравнение с аппетитными формами плясавших на сцене крепких девушек.

Вот одна вышла с шарфиком, другая – с бенгальскими огнями, вот появились близняшки с воздушными шариками, азиатка с катаной… Гарольд заулыбался. Ему принесли выпивку – то ли узнав в нем сына владельца крупной корпорации, то ли по сигналу Тамсин. Возможно, девушка надеялась, что парень, не имея возможности потрогать – только посмотреть – обратит свое внимание на нее… Бедняжка уже раскаивалась, что привела его сюда. Она надеялась, что только подкормит свое тщеславие, будучи уверена, что Гарольд даже не отведет от нее взгляда, однако все вышло иначе.

По освещенной сцене метались тени взмывающих подолов, тянущихся рук, извивающихся тел… Настоящая вакханалия, дикий шабаш – и как только Тамсин подумала, что больше не выдержит, все внезапно прекратилось. Девицы упорхнули за кулисы, стихла музыка, свет собрался с углов в центр… На сцену выступила рыжеволосая танцовщица – среднего, даже, может быть, невысокого роста, крепко сбитая, пожалуй, даже слишком для стиптизерши. Не худышка, как ее коллеги, но ладная и гладкая, что только подчеркивал полупрозрачный наряд. Подтянутое белое тело впитывало в себя свет софитов. И Гарольд совершенно забыл обо всем – не только о своей спутнице, делах компании, но даже о том, кто он и где находится. Сейчас для него существовала только эта прекрасная рыжеволосая женщина. И Тамсин бы стоило возблагодарить за это забытье Бога – если б Гарольд вздумал сравнивать, она осталась бы не в выигрыше. Рыжеволосая стриптизерша, несмотря на то, что пелеринка соскользнула на пол, за ней последовали подвязки и, наконец, чулки, казалась целомудренней, чем Тамсин – не только на обложке журнала, но и здесь, сейчас, в пиджаке и юбке почти до колен. В том, как рыжая раздевалась, была какая-то искренняя стыдливость, неохота, смешанная с вынужденностью – но без капли жеманства, развратности. Будто она сейчас находилась не в зале, полном людей, а гостиничном номере, где кроме нее, был только ее возлюбленный, на милость которого она наконец сдалась… после полугода или года ухаживаний.

Например, с ней там будто был Гарольд.

Янга смутила эта мысль и он уткнулся носом в стакан, но глаза волей-неволей снова вернулись к стиптизерше.

Она вскинула ноги, ухватившись руками за пилон, мышцы плеч напряглись: молодая женщина уже не выглядела так беззащитно, как секунду назад. Но она все равно не смотрелась пошло. Да, сексуальность хлынула из нее оглушающим потоком – зрительных, обонятельных впечатлений… Но все равно каждому в зале казалось, что это представление – только для него.

Лавчайлд – а это была именно она – мысленно возвела очи горе. Ей было непросто, но игра стоила свеч. Девушка редко показывала высший пилотаж, однако теперь настало подходящее время продемонстрировать себя в наилучшем свете.

Гарольд вздрогнул. Ему показалось, что извивающаяся у шеста танцовщица подмигнула именно ему. Но это, разумеется, было невозможно. Такие девушки не выделяют никого из посетителей. Разве что тех, кто заплатит им сверх меры или покажет, что может заплатить в будущем. Но Гарольд сегодня был в самом обычном костюме. Вряд ли в нем, даже видя лицо, можно было узнать наследника компании, прибравшей к рукам весь город. Но… он ловил взгляд танцовщицы снова и снова. Гарольд попробовал сам не смотреть на нее, но не смог. Он никогда не выбирал себе женщин, даже теперь рядом с ним сидела девушка, которую протежировал его отец. На взгляд же Янга-младшего, пустоголовая капризная Тамсин не могла заинтересовать даже нищего студента. А эта стриптизерша… Папа бы никогда не позволил ему с ней спутаться. И поэтому Гарольд подумал: если бы было возможно… Будто услышав его мысли, девушка спрыгнула со сцены и пошла по залу, к ней мгновенно потянулись десятки рук, но она заставляла их в смущении отступить одним только движением плеч. И с каждым ее шагом вокруг нее распространялись волны сексуальности.

– Разве это не против правил заведения? – изумилась Тамсин, когда стиптизерша приблизилась к их столу и ответила усмешкой на злой взгляд юной богачки. Гарольд не слышал слов подруги – рыженькая легко вспрыгнула прямо на стол, отодвинула носочком пепельницу в сторону и закружилась, распространяя сумасводящий аромат животной страсти. Янг был очарован. Она предстала перед ним: сама порочность и наивное целомудрие под одной оболочкой. Гарольд задрал голову: невысокая танцовщица сейчас казалась ему огромной, как статуя Свободы, такой, какая могла бы коснуться небосвода, если б вытянула руки. Но она, напротив, присела, развела ноги. Гарольд впился взглядом в узкую полоску ткани, прикрывающую промежность девушки. Как будто в своей жизни он еще никого так не хотел, как ее. Как будто в мире вовсе не существовало других женщин.

Рыжая девица лукаво хихикнула и свела колени, поднялась в полный рост, взялась за подол полупрозрачной сорочки, ловко стянула ее через голову – на девушке остались только туфли, трусики и прикрывающие соски наклейки в виде распустившихся алых роз. И вот теперь от ее иллюзорной неопытности не осталось никакого следа, а Гарольд почувствовал, как сворачивается вокруг него полугаллюцинационная декорация – на несколько минут, пока девушка перед ним не разделась, молодому человеку казалось, что они в дешевом номере отеля. Наедине.

Она оттянула трусики по бокам, без труда порвала их и подняла над головой. Гарольд опешил, попытался опустить взгляд, но, будто поддетый крючком, потянулся к стриптизерше. Она захохотала и начала медленно опускать трусики вниз… вот они уже коснулись лица Гарольда… парень схватил ткань зубами, потянул на себя. Танцовщица хмыкнула и разжала руки, Гарольд схватил вожделенную тряпку и прижал ее к лицу, зарываясь носом в невообразимый незнакомый аромат. Он ждал, что рыжая красотка что-нибудь скажет, но она только тряхнула волосами и легко спрыгнула со стола, будто была босая, а не на высоких шпильках. И направилась прочь. Ее номер закончился.

Она обернулась только раз – прежде, чем скрыться за кулисами. Пилон делил ее силуэт надвое, только брошенная через плечо улыбка сверкнула целым кинематографическим образом.

И в следующий миг девушка исчезла.

Гарольд не сразу понял, что давно остался за столом один: его «подружка» ушла, а он даже не заметил, когда.

В ту же ночь Гарольд, повернувшись на бок, почувствовал под небрежно переброшенной рукой теплое крутое бедро рыжей танцовщицы. Затем, в темноте неясно проступило ее лицо, скудно освещенное лунным светом, пробивающимся через жалюзи. Гарольд прищурился, но лицо девушки не стало четче. Тогда он поднялся на локте, чтобы взять с тумбочки очки, и в тот же миг его ладонь ощутила холодные простыни вместо кожи – видимо, стриптизерша просто привиделась Янгу в полудреме. Но в воздухе все еще ощущался ее манящий запах. Это от трусиков, напомнил себе Гарольд, они ведь лежат в ящике прикроватной тумбочки.

***

Квинн достал ей приглашение. Ей и Мартину и, наверняка, себе, но все они отправлялись в резиденцию Янгов поодиночке. Янга-старшего на приеме не ожидалось, и Лавчайлд была готова увидеть вечеринку в студенческом стиле «предков нет дома», хоть и понимала, что Гарольд уже слишком взрослый… Да и лицо у него было такое, что вообразить, будто он даже в колледже устраивал пьянки с друзьями, не представлялось возможным.

Лавчайлд оправила подол платья на коленях, с улыбкой предвкушая знакомство с молодым человеком. И пытаясь угадать, к чему это приведет… Она, кажется, была несколько старше Гарольда, а может быть, и нет, просто его округлое лицо делало его с виду моложе. Как знать, не помогал ли вид папенькиного сынка заключать сделки?.. Лавчайлд откинула голову на спинку сиденья и вздохнула. Ее запах заполнял салон и пространство такси уже казалось ей слишком тесным.

Лавчайлд сменила свой образ полностью – вместо излюбленных личин деревенской простушки и отвязной проститутки, которые она эксплуатировала с того времени, как перестала быть наемницей, на пушистый ковер особняка ступила изящная светская дама, упакованная в дорогое платье. Шикарные каштановые волосы заколоты на затылке, шея свободна от украшений и только в ушах сверкают крохотные гвоздики ценой дороже автомобиля. Страшно было вообразить, как Квинн думает расплачиваться за эту покупку. Проходя по коридору, Лавчайлд поймала в зеркале свое отражение и вздрогнула – какие сочные губы, неприлично алые, от каждого движения веет порочностью. И она догадывалась, что ни одному мужчине в зале будет не важно, что она скажет, все будут следить только за тем, как дрожат красные линии.

Она, перегнувшись через перила, посмотрела вниз: ни Квинна, ни Мартина, ни Гарольда Янга.

Последнего она почему-то страшилась увидеть.

Квинн прибыл одним из первых и за время ожидания, пока он выглядывал напарников, уже успел немного выпить. Это была не лучшая идея: в конце концов, Лавчайлд явится во всеоружии, женщина-феромон, колдунья Цирцея, а тут он… в легком подпитии. Словно у них будет время, во-первых, отвлекаться, а во-вторых, растрачивать попусту очарование Лавчайлд. Что ни говори, когда он раньше обращался к ней за помощью как к шпионке, все было немного проще. После заданий он мог насладиться ею.

Лавчайлд спускалась по лестнице. В первый миг Квинн даже не узнал ее: волосы больше не отливали рыжим, цвет сменился на нежный каштановый, макияж был едва заметен, а фиолетовое платье хоть и обнажало одно плечо и колени, выглядело намного целомудренней, чем все прочие наряды этой девушки.

– Потанцуй со мной, Патрик, – сказала Лавчайлд, приблизившись. – не рушь легенду, согласно которой я твоя давняя знакомая.

Ее шепот прозвучал слишком провокационно, но Квинн только с улыбкой пожал плечами – она наверняка не собиралась его соблазнять. Просто не умела говорить по-другому.

– Так и есть, – сказал он. – Я знаю тебя тысячу лет.

Квинн шагнул к ней, в облако ее животных феромонов, поднял мягкую покорную ладонь, стиснул бескостные пальчики. Лавчайлд сжала его руку в ответ и понимающе покачала головой.

– Ох, чувствую кольцо у тебя на пальце. Так ты теперь женат… Она тоже здесь? – девушка обернулась, окинула взглядом толпу.

– Нет, что бы здесь делать моей жене?

– И правда.

Она с улыбкой подняла бровь, намекая, что это не имеет значения. То ли потому, что вышедшая из трущоб Лавчайлд вовсе не думала о таких вещах, как брак, адюльтер, соблазнение заведомо несвободного мужчины… то ли потому, что они с Квинном теперь были только напарниками – не любовниками.

«А жаль.» – подумал он и добавил:

– Я потеряю голову.

Лавчайлд кивнула и беспечно пожала плечами, как бы говоря: бывает, такое уж у меня неотъемлемое свойство.

– Похлопай меня по щекам, если я забудусь.

Он взял обе ее руки в свои, уверенно и умело – он когда-то неплохо танцевал. Хоть никогда не делал этого с Лавчайлд. Даже не думал, что это возможно. Сейчас, щурясь, чтобы уловить ее ускользающие черты лица, Квинн с изумлением понимал, что перед ним не просто дорогая дырка – а настоящая женщина. С ней можно не только трахаться. Но и танцевать, говорить… это были странные, непривычные мысли. И рассеянные – Патрик уже дурел от ее запаха, лицо партнерши расплывалось, как в дыму. Но они должны были держать себя в руках, чтобы не пропустить появление Гарольда Янга.

Глядя в напряженно сощуренные глаза Квинна, Лавчайлд вздохнула.

– Ты настолько в делах, Патрик, что у тебя нет и пары свободных минут, чтобы потрахаться со мной.

Мужчина фыркнул.

– Пары минут нам было бы недостаточно. А пары десятков минут – ты права, у меня нет.

Она засмеялась, запрокидывая голову назад, и Патрик на секунду будто отключился: вспомнил, как они гнались друг за другом, а потом он поддался ее чарам, даже был заворожен ею настолько, что согласился отложить самое интересное, кое-как отвязался от напарницы, и они с Лавчайлд встретились в дешевой гостинице, но так и не успели перепихнуться. Он тогда не узнал ее имени и это было даже обиднее, чем тот факт, что они обменялись едва ли парой поцелуев. Но Лавчайлд перевернула всю его жизнь. Из полицейского он стал преступником.

«И, черт, побери, это лучшее, что я мог получить от Судьбы.»

Они все еще танцевали, но Квинн больше не слышал музыки – в ушах застрял колкий звук его неистово бьющегося сердца. Он хотел, чтобы все вернулось на пару лет назад: когда он сбегал из управления в грязную подворотню, где его ждала, пропитанная запахами дешевой травки, спермы и сотни разных духов, собранных с чужой кожи, Лавчайлд. И как от одного движения ее ресниц всю эту обонятельную какофонию перекрывал ее собственный аромат, тягучий и прилипчивый, обещающий почти наркотическое опьянение…

Квинн приподнял ее лицо пальцами.

– Почему ты не боролась за меня? Я вернулся бы от Сары к тебе, клянусь. И от жены, если только захочешь. Если б ты только тогда захотела…

Лавчайлд издевательски ухмыльнулась.

– Я проститутка, Патрик, такие как я не должны бороться за мужчин. Если он находит себе нормальную подружку, приличную девушку, шлюха должна отойти в сторону. Во всех романах читатель на стороне целомудренной героини…

– Это не роман! – рявкнул Квинн, – я ждал, что ты воззовешь ко мне, дашь понять… Мне было бы достаточно малейшего намека. Клянусь, я бы ушел от Сары… если бы ты не нашла себе мужчину мне на замену так быстро.

Лавчайлд покачала головой.

– Ты совсем меня не… понимаешь.

Она хотела сказать – не любишь, но передумала. Вместо этого потянула к себе за рукав, закусив губу. Повторять дважды не пришлось.

Они забились в какой-то кабинет, кое-как подперли дверь стулом, затем Квинн опрокинул Лавчайлд на письменный стол, разворошив бумаги. Девушка собиралась было напомнить, что у них не так много времени, но глаза Квинна горели столь неистовым желанием, что она побоялась его поторапливать. Лавчайлд осторожно спустила платье на талию, чтобы открыть грудь, а белье сдвинула. Квинн даже не снял пиджака.

Тело, которое без труда может внушать и желание, и отвращение – подумали они оба, сплетаясь в объятиях. Что ж, по крайней мере, женитьба не стесала Квинна до обмылка, отметила про себя Лавчайлд, пока они сотрясали стол так, что сложенные поверх документов карандаши посыпались на пол.

Когда все закончилось, спустя едва ли секунду Лавчайлд мысленно проинспектировала свое настроение – нет, она все еще ощущала себя готовой для встречи с Гарольдом Янгом. Прекрасно. Она отстранилась, оттолкнула Квинна от себя одним только взглядом, и мужчина послушно отступил на шаг. Он чувствовал, как мгновенно падает ее температура – если б он все еще касался ее, наверное, его пальцы заледенели бы и потрескались. Такая уж Лавчайлд – такая всегда, когда настоящая.

Обнаженная до сути своей, она никогда не была действительно чудесной нимфой, пленительной ведьмой, и Квинн, возможно, оставался единственным, кто даже сквозь тяжелый запах животных чар мог видеть ее в подлинном обличье, такой, какой она была на самом деле. Да, именно была – когда-то. И Квинн находил в этом какое-то извращенное удовольствие: видеть Лавчайлд хуже, чем она по-настоящему теперь была. Даже без масок. Это доставляло удовольствие – знать, что ты единственный, кто влюблен в нее такую, какая она есть на самом деле. Не принцессу.

Лавчайлд откинулась назад, концы ее распустившихся волос коснулись поверхности стола. Она с трудом находила оправдание тому, что произошло. И зачем они только это сделали? Даже если бы они продолжали встречаться, то зачем было ставить под угрозу операцию? Квинн же, казалось, считал, что от ее успеха зависит его жизнь. Но что сделано, то сделано.

– Ноги гудят, – и прежде, чем Квинн задал вопрос, продолжила, прервав себя на полувздохе, отчего слова прозвучали так, словно ее держали за шею. – всегда. Потому что я никогда не стою на месте. Всегда бегу. Это незаметно, но так и есть. Я бегу даже сейчас.

Квинн дернулся, отшатнулся, поспешил прогнать с лица испуганное выражение.

– А я знаю, – сказал он, не глядя на Лавчайлд. – мы слишком давно знакомы. Ну, приведи себя в порядок.

Девушка начала медленно возвращать лямки на плечи, как будто платье весило тонну или царапало кожу… И тут дверь в кабинет отворилась, уронив стул, а на пороге возникла женщина, которую Квинн и Лавчайлд не могли бы не узнать: Сара Саммерс, бывшая напарница одного и вечный враг другой. Последовал миг всколыхнувшейся ненависти, поднявшейся со дна души Лавчайлд и затопивший Саммерс с головой: Сара даже отшатнулась, отпустила ручку двери. Но лицо ее не изменилось. Отличная выправка настоящей полицейской.

– Я тут не по делам, Лавчайлд, – фыркнула Сара. – просто решила отдохнуть. И искала Патрика – его спрашивал Мартин.

Они шли по коридору, возвращаясь в зал, и Квинн не поспевал за ними. А девушки почти соприкасались плечами. Ненависть между ними кипела, нагревая воздух, он чувствовал: не встревай – обожжешься.

– Я здесь тоже… только для того, чтобы развлечься.

Лавчайлд повела плечом, и розы на ее спине двинулись, дрогнули, как потревоженное отражение в воде.

– Я могла бы сказать, что верю, но на самом деле – нет, – прошипела Саммерс. – Не забывай, Лавчайлд, что твоя деятельность незаконна. Тут ты, может быть, и друг хозяина, и почетная гостья, но я-то знаю правду.

Полицейская сжала плечо девушки.

– Не забывай про лилию на твоем теле, леди Винтер.

Лавчайлд скривилась, будто надкусила лимон.

– Розу, Сара, розу, – она ухмыльнулась сквозь гримасу, но выглядело это довольно жалко.

Пальцы Саммерс разжались по очереди – указательный, средний, безымянный. Последним с плеча Лавчайлд взлетел мизинец. Квинн подошел к подруге только тогда, когда его бывшая напарница отошла достаточно далеко и не могла их ни услышать, ни увидеть.

– Думаешь, она нам не помешает?

– Нет, – к Лавчайлд вернулась прежняя уверенность/ – не ты ли говорил, что я хороша в своем деле?

– Я сказал, что ты лучшая.

Пальцы Лавчайлд скользнули по подбородку Квинна.

– Ну зачем было нужно преувеличивать?

Гарольд Янг появился только к середине вечера. Выглядел он хуже, чем неделю назад, когда Лавчайлд впервые его увидела: перестал бриться, и, хоть кое-как попробовал придать недобороде изысканный вид, не преуспел в том. Очки отбрасывали блики и прятали мешки под глазами. Молодому человеку явно можно было посоветовать больше спать.

Янг шел под руку с Тамсин, но даже не смотрел на нее. Он чувствовал, как движется по залу запах рыжей танцовщицы из его снов, как след: по нему можно было идти, задирая нос, словно ищейка.

Со спины он ее не узнал: вместо рыжих волн на платье, скрывая розы, лился водопад гладких каштановых прядей. Но вот смеющаяся девушка обернулась, и Янг узнал в ней свою мечту. Несмотря на дорогое платье, серьги и иной цвет волос, девушка снова показалась ему нежной и наивной.

– Гарольд?

Он озадаченно и неуверенно улыбнулся, бережно пожимая ее ладонь:

– Вы знаете мое имя?

Лавчайлд потупилась… и прежде, чем успела сообразить, что делает, пробормотала извинения, вырвала свою руку из его и поспешила – насколько это было возможно на каблуках – к выходу.

На улице ее за считаные минуты до нитки вымочил дождь. Лавчайлд забилась под козырек ближайшей пристройки и закурила. Она сбежала от маленького мистера Янга потому, что после близости с Квинном почувствовала себя грязной. А рядом с этим мальчиком такой быть было нельзя. Решительно невозможно.