Слегка пообвыкнув к новой оболочке, я растерянно осмотрелась: во мраке пустующей каюты цепкий взгляд выхватил небольшой столик, кровать со смятой горкой покрывал и небольшое зеркало, из которого я, собственно, и вывалилась. Молодцы, кураторы! Не поскупились на апартаменты для нефилима: чтобы устроиться с комфортом, мне всего-то и нужно, что согнуться в три погибели, предварительно отрезав пару лишних конечностей! А поскольку врожденной гуттаперчевостью я не обладала – о чем быстро напомнила справедливо не считавшая себя лишней конечностью голова – стало очень грустно.

Едва слышно фыркнув, я поспешила к выходу… и споткнулась о чью-то спортивную сумку. Прокатившись кубарем по каюте, я метко и с гулким треском впечаталась в дверь.

– Бес бы ее… чтоб вас… ее, – попыталась припудрить налетом вежливости излюбленное выражение и осторожно встала, втайне надеясь, что вмятина от столкновения осталась на двери, а не на моей бедовой голове, пучок на которой, к слову, претерпел изменения в пользу стиля «свободу петухам».

А затем запоздало пришла боль, и меня всю перекосило! Если бы мне кто на первом курсе сказал, что при воплощении и принятии всей гаммы людских чувств я испытаю нечто подобное, я бы пошла работать в Сумрак, к Искусителям. Нет, серьезно, становиться Хранителем, чтобы добровольно испытать вот ЭТО?!

«О, да, несомненно да! Заверните, и про бантик не забудьте!» – мой перфекционизм погрозил пальцем, а комплекс отличника еще раз напомнил обо всех привилегиях, которые я заполучу, обретя статус Хранителя. Даже если привилегия всего одна – уважение. И ради него нефилим пойдет на все, буквально выпрыгивая из своей эфемерной сути.

Потирая ушибленные выпуклости и беспрестанно шепча непотребные обороты, я мстительно пнула беспардонную сумку и поспешила к зеркалу. То, что начало миссии не задалось, меня нисколько не огорчило. Мне и в подлунном мире не сильно-то везло, раз выкинули оттуда в юном возрасте, что уж говорить про небеса. Глупо было надеяться, что нефилиму позволят беспрепятственно пройти инициацию, и первый «случайный» сбой в виде непреднамеренного воплощения в явно чужой каюте вызвал разве что скептическую ухмылку. Ну и боль в макушке. А еще ссадину на ладони и царапину в сердце от надломленной гордыни. И я не смогла отказать себе в удовольствии от всей души еще раз пнуть злосчастную сумку, в которой что-то жалостно хрустнуло.

Не беда. Раз меня, ввалившуюся в этот мир из ниоткуда, никто не видел, значит, ничего страшного не случилось. Пока не случилось. Если поспешу развоплотиться обратно в бестелесный дух и найти свою подопечную до того, как засверкает ингибитор в ожидании первого отчета – можно будет поздравить себя с удачным почином! А для этой цели мне всего-навсего нужно отражение.

Я протянула руку к неопрятному и замутненному малопривлекательным налетом зеркалу в ожидании знакомых упругих ощущений. Которых не последовало. Раз за разом я прикасалась к шершавой зеркальной поверхности лишь затем, чтобы поскрести налет не самым модным маникюром.

Тэк-с, насмешка судьбы, похоже, превратилась в хищный оскал. Ладно, и не таких брали!

Подышала на стекло, затем попыталась протереть капюшоном воплощенной байки и даже поскребла любимым перочинным ножиком, оставив на зеркале приличную писагу. Но зеркало оставалось непреклонно, напрочь отказываясь пропускать меня на ту сторону.

Я озадаченно почесала ножиком в затылке и снова поспешила к двери, уже привычно и почти любя пнув чужую сумку. Разумеется, воплощенной мне не удалось пройти сквозь дверь, не говоря уж о том, чтобы подручными средствами отпереть электронный замок. Хотя, думается, Натаниэлю подобная выходка не составила бы труда.

Еще раз осмотрела каюту в поисках иного выхода и тут же хлопнула себя по лбу – санузел! Там наверняка есть еще одно зеркало!

Которое встретило уже знакомым серым налетом.

Так-так, как любил говорить Нил про пересдачи, что-то явно пошло не так. И это «не так» изрядно осложняло и без того непростую задачу. А затем и вовсе злыдня-судьба решила одарить меня неслыханной благодатью: пока я костерила неряху-постояльца и заодно весь персонал круизного лайнера, за дверью послышались чьи-то тихие шаги. Я замерла – и в мутном отражении несговорчивого зеркала вспыхнули угольки испуганных глаз.

Отлично! Превосходно! Завалить миссию, которая еще даже не началась, – это еще суметь нужно! То-то Совет Небесных обрадуется и издаст очередной Указ, вводящий запрет на инициацию нефилимов на ближайшие пять-десять-многонадцать лет.

Я в панике заметалась по крохотному санузлу, затем выскочила в каюту, где снова поприветствовала носком кроссовки уже ставшую такой родной сумку. Так, что там говорилось в Инструкции по поводу внештатных ситуаций? Закончился лётный заряд? Не то! Не устанавливается связь с подопечным? Опять мимо! Проблемы с крыльями? Это вообще для ангелов! А для нефилимов, видимо, пункт один, да и тот последний: если что-то пошло не так – смиритесь, вас все равно не инициируют.

А нет, стоп! Параграф тридцать девять, пункт пятнадцать: «…если и третья попытка воплотиться закончилась неудачей…бла-бла… немедленно предоставьте свой ингибитор в отдел технических разработок и безопасности на диагностику…» Чудесно! А прецедент с развоплощением, полагаю, в эту инструкцию внесу уже я? Если мне вообще удастся из этого прецедента выбраться.

Кто-то по ту сторону двери осторожно повернул ручку.

И тут в моей голове забрезжил не то свет в конце тоннеля, не то мысль, и я стремительно рванула обратно в санузел.

Для перехода в наш мир и для перевоплощений нам подходят не только и не столько зеркала. Сойдет любая отражающая поверхность. Даже если ее образует столь ненавистная мною вода.

Я дернула ручку крана как раз в ту же секунду, когда электронный замок издал слабый писк, сопровождаемый едва различимым щелчком отпираемой двери.

«Скорее!» – я затаила дыхание, прислушиваясь.

Тихо прошелестела дверь, послышались осторожные шаги – и я, не раздумывая, опрокинулась навзничь в душевую, моля небо о том, чтобы лужа, которая успела там образоваться, позволила мне перевоплотиться. И скрыться от глаз смертного.

Знакомое сосущее чувство под ложечкой, тугое сопротивление, водоворот – и меня выплюнуло аккурат на залитую пестрыми огнями палубу судна, по которой степенно прогуливались пассажиры лайнера, совершенно не обращая внимания на лохматого, слегка помятого и совсем не слегка сердитого нефилима. Благо развоплощение все же свершилось, поэтому видима я сейчас только для своих, таких же Небесных. Мало мне и без того головной боли. Кстати об оной: удивительно, насколько меняются состояния между воплощениями! И как вообще люди умудряются жить в таком тяжелом теле, полном малопривлекательных процессов и болезней?!

«…предоставьте свой ингибитор в отдел технических разработок и безопасности на диагностику…»

По-хорошему, первым, что следовало сейчас сделать – это свернуть всю свою деятельность, затолкать задание в рюкзак, в котором уже лежит гордыня вперемежку с наивными чаяниями и верой в успех, и вернуться домой, предоставив перед этим ингибитор на доработку.

Но я не я буду, если не подключу все свое упрямство и желание довести начатое до конца. Даже если это будет вопреки здравому смыслу.

Я выпрямилась, гремя разномастными браслетами на запястье, точно неупокоенная душа – кандалами, и осмотрелась, подавив желание присвистнуть. Благо не умею.

Вокруг раскинулась завораживающая картина кипучей жизни, не ведающей, казалось, ни рамок, ни границ – от такого разнообразия лиц, огней и веселья у меня помутнело в глазах, и я машинально потянулась к переносице. Ах да, смертные меня не видят, а значит очки, предназначенные для приглушения непривычного для взора людей блеска наших глаз, мне не нужны! Пока не нужны.

Я слегка поморщилась. До чего же неорганизованные, эти смертные: крик, гам и детские вопли затекали, казалось, через уши напрямую в самый мозг, а суетливые и беспорядочно движущиеся тела уже давно бы вытолкнули меня за борт, не будь я развоплощена.

И среди всей этой праздной суеты резко выделялась миниатюрная фигурка коротковолосой девушки, которая стояла у самого края борта и курила. Взгляд девушки, время от времени стряхивающей пепел за борт, был устремлен вдаль, словно путешественница, по меньшей мере, пытается заглянуть за горизонт. Мне отчего-то нестерпимо захотелось подойти и присоединиться к безмолвному созерцанию, позволяющему заглянуть в самую суть вещей.

Но я не успела.

Внезапно по всему моему телу прошлась жаркая волна, завершив свое движение сомкнувшимся на шее огненным кольцом, отныне являющимся моей связью со смертным. А если быть точнее, связью с той самой девушкой, что привлекла мое внимание.

Девушка едва уловимо вздрогнула и обернулась, глядя прямо на меня… или, по крайней мере, так бы это выглядело, будь я воплощена. Но даже понимание того, что для подопечной я незрима, не смогло оградить от малоприятных ощущений, описание которым можно найти в расхожем выражении – «видит насквозь». Такого пронзительного взгляда серых льдистых глаз я еще не встречала, а ведь мне в кураторы досталась одна из самых въедливых и дотошных Хранителей, взгляд которой на раз убивал любую несанкционированную надежду на халяву. И как знать, после двух лет противостояния «смертоносному взору», возможно, и я приобрела такой же. Это хотя бы объясняет почти полное отсутствие друзей и такое количество легенд, которыми обросла моя скромная нефилимская персона.

И вот сейчас моей скромной нефилимской персоне нестерпимо захотелось съежиться и уползти в тенечек. И видит небо, первую часть спонтанного плана я, к своему стыду, исполнила. Хорошо еще, что с тенечком на полном огненных всполохов лайнере беда.

Я осторожно ощупала шею, но необычных ощущений не последовало, если не считать того факта, что связь произошла без моего желания. Еще один сбой? Или тщательно продуманная диверсия? Нет, серьезно, нельзя же быть настолько невезучей?

Или можно?

Сжала кулаки в попытке унять дрожь и медленно двинулась к своей подопечной.

А она пошла мне навстречу.

И клянусь, это были самые долгие минуты в моей жизни!

Я перебрала в карманах всю мелочевку, нервно поправила окончательно растрепавшийся пучок волос и накинула поверх капюшон. Затем сняла и снова надела, ощущая неприятную пустоту в черепушке, где, по идее, уже должен был созреть вполне сносный план моих дальнейших действий.

Так, спокойно, я знаю, что нужно делать. Четырех лет безупречной учебы и тщательной подготовки к предстоящей инициации явно более, чем достаточно, чтобы осуществить обычное сопровождение. Все просто: наблюдаем, охраняем, при необходимости завоевываем доверие и в целости и сохранности передаем в руки Хранителя. Где бы его нелегкая ни носила.

Я закрыла глаза, сделала успокаивающий вдох и…

– Ты следишь за мной?

Я икнула от неожиданности, едва не осев на пол. Я видима? Но как такое возможно?! Я упустила какую-то Инструкцию? Незавершенное развоплощение? Неполадки с кармой или просто не мой день?

– Долго будешь молчать? – прищурилась моя подопечная, просканировав взглядом не столько мой силуэт, сколько пространство вокруг него.

– Извините, – я собрала все свое мужество и выдержку в кулак, который основательно так вспотел от стресса, – я не хотела вас смущать. Просто…

– Или я так тебе нравлюсь, что ты весь вечер глаз с меня не сводишь?

– Что? Н-нет, вовсе нет! – от неожиданного заявления я даже стала немного заикаться. И злиться на себя за такое явное проявление слабости, для будущего Хранителя непозволительной.

Я выпрямилась, смело окинула Лорейн взглядом отличника, сдавшего подряд пять экзаменов экстерном, и открыла было рот для встречного возмущения, но…

– Умной и красивой девушке, как вы, полагаю, нет необходимости напоминать о том, что курение на круизном лайнере разрешено лишь в строго отведенных местах? – от мягкого мужского голоса, растекшегося прямо по моему затылку, волосы на оном зашевелились. Вместе с растрепанным пучком и наспех слепленной уверенностью.

Я испуганно отшатнулась в сторону и, наконец, сообразила, кому на самом деле предназначались вызывающие слова моей подопечной. Проницательный с хитринкой взгляд и записная книжка в кожаном переплете в руках незнакомца вызвали во мне приятные ассоциации с умом и прилежанием в учебе, а потому, безусловно, к себе расположили. Но небрежный хаос темных волос, огромные наушники и торчащий из-под кожаного жилета край рубашки общее впечатление слегка подпортили, отравив интуицию ожиданием чего-то нехорошего.

– Тебе это доставляет беспокойство? – потратив всего минуту на оценку своего собеседника, насмешливо уточнила Лорейн.

– Не мне. Вы подаете плохой пример подрастающему поколению, – в мягком голосе незнакомца появились холодные нотки. Но еще холоднее стало мне, когда он пронзил внезапно полыхнувшими изумрудами глаз меня насквозь, отчего по телу прошлась еще одна жаркая волна, сродни той, что обеспечила меня связью с моей подопечной. Я даже машинально ощупала шею, но новой отметины там не появилось.

Я шумно вздохнула и попятилась. Лорейн тоже оглянулась и удивленно поводила глазами по палубе судна, не удостоив меня взглядом, как и полагается порядочному смертному, не могущему видеть Небесных.

– Кого ты имеешь в виду? – было видно, что Лорейн крайне заинтересована в продолжении беседы, но отчего-то очень не хотела этого показывать. И для пущей убедительности своего холодного образа она снова поднесла дымящуюся сигарету к губам.

– Это же очевидно, дитя мое, – и с этими словами незнакомец перехватил сигарету у самого ее лица и сжал в кулаке. И даже глазом не моргнул, продолжая сверлить девушку взглядом, пока я таким же взглядом сверлила его кулак, из которого все еще шел дым.

– Психопат, – фыркнула Лорейн и поспешила прочь, поставив точку в разговоре.

Психопат задумчиво посмотрел ей вслед и покачал головой. А я все еще надеялась отодрать свои враз отяжелевшие ноги от палубы, а заинтересованный взгляд – от незнакомца, и поспешить за своей подопечной. И мне это почти удалось.

– Тоже считаешь меня психопатом? – он повернулся ко мне, всего одним насмешливым вопросом перевернув весь мой бесхитростный мирок.

Один из Небесных! Он действительно меня видит! И видел с самого начала представления. И мои ужимки тоже? О небо!

– Н-нет, не считаю – неубедительно отозвалась я, опустив капюшон и пытаясь пригладить многострадальный пучок, чем растрепала его окончательно. – Ты нормальный, – зачем-то добавила. Видимо, для убедительности, но едва ли это сработало.

– Тогда почему протираешь на мне дыру вместо того, чтобы следовать за подопечной? – его взгляд внезапно стал холоден, как воды Арктики, а стальной голос царапнул все мое сжавшееся от страха естество.

Но в то же время полный надменности голос отрезвил, выхватив из лап неуверенности и страха, и я гордо выпрямилась.

– По-моему, это не тебе решать.

– Не мне, говоришь? Не умеющему держать себя в руках нефилиму никогда не стать Хранителем. Запомни это, пучок. Запомни, возвращайся домой и больше никогда не берись за то, что тебе не по силам.

И он, опалив меня напоследок зеленым огнем глаз, поспешил к корме судна. А я…

Я осталась наедине со сломленной гордостью, тяжесть которой стала внезапно непосильной.

Днем ранее

Теплый весенний ветерок пронесся по аскетично обставленной небольшой кухоньке и за неимением каких-либо занавесок зашелестел страницами пухлого файла, что сосредоточенно перелистывал темноволосый молодой мужчина, голову которого венчали огромные бордовые наушники. Полностью погруженный в документы и оглушенный музыкой, он был отрезан от внешнего мира, который готовил ему сюрприз в лице незнакомца, тихо затаившегося позади.

– Я подготовил тебя практически всему, что знал сам. Но дверью пользоваться, к моему великому сожалению, так и не научил, – едва слышно сказал темноволосый, с досадой захлопнул файл, снял наушники и повернулся к только что вошедшему. – Чего тебе, дуралей?

Натаниэль застыл посреди кухни и улыбнулся, позабыв, что его невинный облик слегка портит протянутая к мисочке с фруктами рука, вдоль и поперек украшенная разномастными пластырями.

– Да вот, проведать прилетел, – как можно более беззаботно произнес противник дверей и убрал руку. – Как дела, Лион?

– Явно лучше, чем у тебя? Что с рукой? Опять проблемы с осами на балконе?

– С одной. Жалит почище скорпиона, – недовольно отозвался Натаниэль, нежно придерживая основательно подпухшее запястье. Тут его взгляд скользнул по файлам, которые минуту назад перечитывал его бывший куратор, а затем на холодильник, цвет которого был практически неидентифицируем из-за огромного множества размещенных по всему его периметру фотографий, газетных вырезок и подозрительного вида магнитов, создающих ощущение, что это холодильник крепится к бумагам, а не наоборот. – Только не говори, что ты все еще не оставил эту затею.

Лион молча сгреб со стола все файлы и фотографии и, аккуратно сложив в папку, поместил последнюю в черный кожаный портфель, тоскливо подпиравший на угловом диване единственно нетронутую многолетними опытами потрепанную подушечку цвета мокрого асфальта, на которой так любил «просиживать школьные штаны» Натаниэль в ожидании, пока куратор не усыпит его очередной порцией наставлений перед практическим заданием. Правда, это было еще до того, как некогда голубая подушечка приобрела нынешний малопривлекательный облик, а все видимые кухонные поверхности стали обрастать газетной бумагой и обрывками блокнотных листов с пометками.

Лион подошел к холодильнику и выудил оттуда две пластиковые баночки, одну из которых бросил собеседнику. Натаниэль ловко поймал баночку, с треском открыл и, отпив глоток, поморщился.

– Газировка. А себе, небось, Грейл оставил.

– Не дорос еще алкоголь употреблять, – довольно хмыкнул Лион, поднес баночку ко рту, но пить не торопился.

– А ты подал бы пример, – хитро блеснул голубыми очами Натаниэль. – Или пытаешься заглушить волнение перед каким-нибудь очередным заданием?

– Не вижу причин для беспокойства, – пожал плечами хозяин квартиры и отставил «Grale» на кухонную рабочую поверхность.

– А вот это ты зря, – зловеще провыл Натаниэль. – Мало ли сколько загадок и опасностей может таить в себе круизный лайнер «Лунная Лилия».

– Так хочется в отпуск? Забудь, скоро аттестация, – поддел Лион и посерьезнел. – Что за лайнер?