Отзывы на книги автора «Лион Фейхтвангер»

"Семья Оппенгейм" вышла в 1933 году, а в Опперманов их переименовали уже после войны, дабы избежать ассоциаций с Робертом Оппенгеймером. Мне больше нравится изначальный вариант. Потому что Heim. Дом родной.

Очень часто сталкиваюсь в отзывах со стереотипной фразой "Надоело про Холокост, сколько можно". И ведь согласна: может и надоесть. Тема популярна вплоть до пародирования, до бурлеска; так мальчишки в "Благослови зверей и детей" орали с хохотом: "В печь его, сжечь его". Характерные действия "от противного", приторная сладость запретного плода. Гнилого и горького.
А Лион Фейхтвангер был первый. Он в тридцать третьем, предупреждая, не знал, чем всё это кончится. Я знаю. И Бертольд, благородный, кристальный Бертольд, юный рыцарь, павший в беззвучном бою за роль Арминия Херуска в германской истории (незавидную) - не вызывает у меня жалости. Мальчик оказался умнее всех, избрав часть благую. Арминий Херуск оценил бы северное мужество Бертольда.
Мне жаль учителя Фогельзанга, гнусного, безграмотного, подлого фашиста Фогельзанга. И - по совсем иной причине - директора, у директора ведь семья. Ведь дело не в Холокосте, и не в том, что Оппенгеймы продавали стулья поплоше и подешевле, а Вельсы - получше и подороже. Дело в том, что Родина может предать. И предаёт.
Ещё вчера ты приносил обществу пользу, а сегодня тебе измеряют лицевой угол и говорят: "Негоден, в печь его". Ещё вчера ты был остроумным спорщиком, душой компании, а сегодня тебя бьют ногами, и, по-видимому, забьют насмерть. Ещё вчера твои почтенные седины внушали уважение, а сегодня от твоего смертного одра уводят в застенок детей, громят дом... Старуха так и скончалась в одиночестве.
Ещё вчера мы все были - а сегодня нас нет.

Я затрудняюсь рецензировать собственное вполне возможное небытие. Я не могу вообразить, откуда, из чьих воспалённых мозгов берутся имбецильные критерии, по которым определяли право моих дедушек и бабушек дышать. Я не хочу спрашивать, кто виноват. Я хочу спросить, кому выгодно.

Они уничтожили меру вещей, созданную цивилизацией.

Теперь Густав, когда к нему обращались, заслонял лицо руками и отвечал: "Слушаюсь".

Хад Гадья, Хад Гадья, - поёт Жак Лавендель, неунывающий старый хохмач от слова "Хохма", мудрость. - Козлёнок мой, козлёнок, которого отец купил за две мелкие монеты. И вот пришёл ангел смерти, и поразил мясника, который зарезал быка, который выпил воду, которая залила огонь, который спалил палку, которая побила пса, который укусил кота, который съел козлёнка, которого отец купил за две мелкие монеты. Козлёнок мой, козлёнок... И вот пришёл Благословенный, и поразил ангела смерти...

История сообщает нам о случаях празднования Исхода в концентрационных лагерях. Фейхтвангер ещё не знал этого, предугадывал, предупреждал.
Мы - знаем.

Козлёнок мой, козлёнок.
Которого отец купил за две мелкие монеты.
За две мелкие монеты.

И мера вещей. И связь времён. И лицо, закрытое руками, и неизменное, как пароль: "Слушаюсь".

Как вянут цветы, как сохнет трава, так сохнем, увядаем и мы, уходя из света во мрак

Пивной путч случился в Мюнхене в 1923 году, Лион Фейхтвангер написал ''Успех'' в 1930 году, проживая еще пока в Германии - эмигрирует во Францию он позже, в 1933 году. Я это всё к тому, что Фейхтвангер писал два романа из трилогии ''Зал ожидания'' - ''Успех'' и ''Семью Опперман'', - выражаясь высоким штилем, ''по горячим следам'', находясь непосредственно в самой Германии. Именно эти два его романа, словно запечатлели эпоху, тот медленно подступающий кошмар, совсем обыденно подступающий, который вскоре накроет весь мир. Не после, а во время происходящего. И, признаюсь честно, я давно не испытывала такого липкого ужаса, неминуемого ужаса, когда понимаешь, что никуда от него не дется, но я-то знаю что будет дальше, а Фейхтвангер не знал, но видел что грядет, какая мощная и разрушительная стихия, собиралась и набиралась сил здесь, в Мюнхене. Но самое страшное в этом романе немного другое, в этом весьма неспешно развивающемся романе: ну подумаешь, живут люди в Мюнхене, развлекаются как могут, ну осудили некоего Мартина Крюгера несправедливо, ну ездят себе в Гармиш-Партенкирхен (дивной красоты местечко, но вы почитайте, почитайте обязательно что и кто там был во времена Гитлеровской Германии, почитайте), развлекаются, всех волнует эта русская танцовщица Инсарова, фарфоровый фабрикант Гессрейтер мечтает наладить производство уникальной фарворовой серии ''Бой быков'', а не пошлые сине-белые горечавку и эдельвейс, Лехнер мечтает вернуть свой комодик и прикупить желтый дом, адвокат Гейер мечтает сблизиться с сыном Эриком, который катится и катится вниз и что/кто его остановит? И так далее. Все живут своими маленькими проблемами, министры - проблемами поглобальнее, проблемами власти и гордыни. Жизнь как жизнь. Все обыденно. И читается вроде как и нескучно, но не и не захватывающе. Ну происходят какие-то события в Руре, ну марка растет, ну нищают люди, ну борятся с коммунистами, ну посадили Крюгера в тюрьму ни за что. Жизнь как жизнь. Ну бурлит Мюнхен, ну собираются маленькой компанией националисты, ну Кутцнер что-то там бузит. Но ведь у министров Мюнхена все под контролем, не так ли? И неожиданно на тебя обрушивается в третьей части книги чудовищная лавина и ты понимаешь, что от нее не убежать, что избиения за убеждения неожиданно перерастают в убийства, порой за просто так как в случае с несчастной служанкой Амалией, заподозренной в шпионаже. Гнусно, отвратительно, в лесу, в грязи, тайно, удавкой...
Как? Когда? Каким образом обыденная жизнь превратилась в этот кошмар? А все в романе происходит очень и очень обыденно, мелочами выстраивается эта жуть. Равнодушием к человеческой жизни и свободе личности. Посадить невинного человека в тюрьму и там сломать его. Просто так, потому что он не понравился министру. Потому что картинки разместил в своем музее неправильные. Зачитать на процессе интимные дневниковые записи, покончившей самоубийством девушки, растиражировать эти записи и глумиться, глумиться, глумиться. Искать виноватых в собственных бедах - евреи, коммунисты, французы, англичане, русские и т.д. Бить их, бить беспощадно. За комодик пойти за националистами, за Кутцнером (читай Гитлером), чтобы вернуть комодик. За комодик. Понимаете? За комодик. Министры позволяли играть в эти националистические игры, думая заработать на этом и получить как можно больше власти. А бизнесмены ради прибыли. Кто-то за комодик, кто-то за власть, кто-то ради прибыли.
Вытащить из небытия темное мрачное начало - Танатос, - приправить это все идеями о сверхнации и все. Эта стихия неостановима, стихия пожирающая все вокруг: и тех, против кого она направлена и тех, кто ее вытащил на поверхность. Эта стихия разрушения не выбирает кого пожирать. Как Эрика, например. Наверное, он был счастлив, как был счастлив и адвокат Гейер. И все, кто молчал, спокойно и с интересом наблюдал за развитием событий. ''Пивной путч'' был первой ласточкой. Это была попытка государственного переворота и по закону Германии за это преступление полагалась смертная казнь, однако Кутцнер (читай Гитлер) был приговорен за государственную измену к 5 годам заключения и штрафу размером в 200 золотых марок. ''Гитлер (читай Кутцнер) отбывал наказание в тюрьме Ландсберг. Однако уже через 9 месяцев, 20 декабря 1924 года, его выпустили на свободу''. Потому что за комодик, за власть, за деньги.
И самое бесчеловечное во всем этом - это ничтожность и равнодушие к отдельно взятой человеческой жизни. Когда трагедия одного - пустой звук, статья в газете.

Не то было скверно, что он сидел здесь. Не то было скверно, что какой-то судья осудил его, что какой-то человек втолкнул его сюда, обрек на муки египетские, на голод, мерзость и мрак. Скверно было то, что там за стенами тюрьмы, расхаживали люди, знавшие об этом и терпевшие это. Что люди думали о миллионах вещей, но не о нем, лежавшем здесь, что газеты писали о речах политических деятелей, о колорите картин, о скорости кораблей, о траектории теннисных мячей, но не о нем, лежавшем здесь.

И это равнодушие вползает очень медленно и очень обыденно. А потом накрывает лавиной. В романе один из министров говорил, что мертвые это мертвые и они молчат, должны молчать, потому что у живых свои проблемы. Иоганна и Тюверлен доказали, что мертвые могут говорить и должны говорить. А выводы каждый делает сам - кем быть, как думать, что делать и как жить. Отделаться двумя пуговицами на спор или что-то сделать. Каждый выбирает по себе.
Это оглушительный роман. Оглушительные 800 страниц.

А вот все-таки есть польза и удовлетворение от того, что порой подряд читаешь книги автора , в данном случае Лиона Фейхтвангера. Тогда ярче и объемнее вырисовывается картина происходящего, явственнее проглядывают причинно-следственные связи накатывающей исподволь трагедии и лучше наблюдаешь перемены в людском мышлении самых разных слоев.

Если в Успехе , первой книге из трех, объединенных автором в своеобразную трилогию общей темой, но не героями, мы наблюдаем только только первые робкие шаги национал-социализма в Германии, то тут уже происходящие события в стране нарастают и приобретают совсем иной масштаб и размах, что влечет за собой печальные и трагические последствия.

Итак, Германия 1932 год. Нацисты еще не у власти, но по сути это уже только вопрос времени. Перемены в жизни людей и в целом общества уже ощущаются, хотя пока не всеми и не в той мере, которая будет позднее. По улице начинают маршировать отряды ладскнехтов, евреев порой выкидывают из вагонов метро. И круг притесняемых начинает постепенно шириться, охватывая все большее число людей, в первую очередь, конечно, евреев и других неугодных, неподходящих для нового режима и соответственно новой национальной политике.
Но людям (коснись это любого из нас) сложно перестроиться и поверить в немыслимое, что в двадцатом веке возможно возвращение к варварским методам и порядкам. Кто-то уже чувствует холодный ветер перемен, кто-то пытается уверить себя, что ничего страшного не происходит. Пока гром не грянет, ... а есть и такие, кто в силу юношеского максимализма верит в честность, порядочность и силу своего и чужого слова.

Но в январе 1933 года к власти в Германии приходят национал-социалисты, что означает конец Веймарской республики и начало эпохи Третьего рейха. А вместе с этим разгул националистических, шовинистических идей, взглядов и оголтелое попрание прав и свобод человека.

На примере семьи Опперман и близких к ним людей автор доходчиво и наглядно показал как менялось положение людей любого социального уровня. Даже богатство и признанные заслуги перед Родиной и государством стали ничто, если ты по нынешним меркам не подходил к определенному образцу, чтобы принадлежать к немецкой расе. Истинные понятия подменялись ложными, нивелировалась личность, в обществе стал преобладать страх, полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне и даже сегодняшнем вечере, трагедия мирового масштаба начала захлестывать страну.

Трагедия семьи, трагедия страны, мировая трагедия, которая так или иначе задела всех, прошлась катком и разделила историю на до и после...
И автор, не приукрашивая и не щадя ни себя, ни героев, ни читателей, живописует яркую картину происходящего, уже мысленно предвидя чем это все обернется и во что выльются начинающие ручейки бед. Сильно, безжалостно, грустно, но необходимо читать.

Удивителен год написания этой книги-1933 год. Почти самое начало кошмара 20 века. Фашизм только-только пришел к власти, и уже получается натворил столько, что позволило набрать материала на целое произведение! Честно говоря, когда читала, казалось, что это все было уже написано после всех ужасов, когда все деяния фашистов были признанны всемирно, стали известны и проанализированны с точки зрения преступлений против человечества. Настолько все полно и подробно описано, что даже не верится, что это было создано за столь короткий срок.

Роман начинается в 1932 году и создан из трех тематический частей: вчера, сегодня, завтра. В центре семья немецких евреев Опперманов- честных, умных, платящих налоги, преданных своему отечеству и работающих во благо Германии. Их предки воевали в Первой Мировой за Германию, помогали финансово ее правительству и уж конечно они не ожидают от нового режима никаких резких поворотом. Они праведные граждане-любят и чтут немецкую историю и литературу, язык и, возможно, даже более немцы, чем остальные. Поэтому они до последнего не замечают очевидных звоночков того, что их любимая страна превращается в чудовище. Из транспорта выкидывают евреев, запрещают доступ в общественные места, бойкотируют магазины и рисуют свастику на витринах, распевают на улицах мерзкие песни: "Воткнув еврею в горло нож, мы снова скажем мир хорош!", а в школах, вопреки всему разумному, фашизм приходит в виде учителя и готовит почву для более решительных действий. Как можно было не заметить очевидного? Бежать надо было, сломя голову, продавая или бросая все, что нажито, спасать себя, а они не верят. Они ждут, затаились, надеясь на благоразумие общество, своих вчерашних друзей и коллег. ну не может же все-сознание людей, так вдруг перемениться, правда?

Оказывается-может. "Они изменили меру вещей", оболгали все, назвали черное-белым и наоборот. Вся Германия сошла с ума официально и весь мир этого долго не мог понять. Они создали благополучный фасад из лжи для остального мира, за котором процветало беззаконие и геноцид. Вчера ты был уважаемым в обществе человеком, а сегодня стал никем, чтобы завтра превратиться в зверя, которого загоняет свора бешеных псов. Вчера-известный хирург, золотые руки, изобретатель уникального метода операций, а завтра лысый еврей с позорной табличкой. Вчера еще благополучный хозяин мебельного магазина, а завтра, после концлагеря, закрывает лицо руками и на все вопросы отвечает "Слушаюсь". Вчера-надежда школы, прямой, способный и талантливый мальчик, завтра-... для некоторых завтра может не наступить. Родная страна от них отвернулась, предала.

Работать до последнего, спасать любого, даже "коричневого", раз уж давал клятву Гиппократа; вернуться из благополучной Швейцарии ради того, чтобы поведать остальным, живущим в блаженном неведении, обо всех документально зафиксированных ужасах нацистов-и угодить прямо в концлагерь, отказаться от своих убеждений и извиниться, чтобы спасти свою шкуру и потерять честь-незаметное и спасительное мужество отдельных лиц перед лицом мирового безумия.

Страшная книга. Невозможно спокойно читать о том, как общество сходит с ума, теряет человеческий облик. Как выбивается почва из под ног в правовом государстве, в 20 веке! Как самые обычные люди при поощрении власти становятся чудовищами, таящими в себе жестокость. Как власть твоей же страны, которая через свою полицию обязана защищать граждан, становится убийцей, и большая часть людей совершенно спокойно это воспринимает-"так им и надо, сами напросились" ( ага, "сами себя сожгли"). Они же уже не люди, а жиды, евреи, унтерменши ( "колорады"-жуки, которых надо давить). Трагедия народа, который извиняется со слезами на глазах за содеянное их предками вот уже 70 лет после изгнания фашизма. И собирательная история немецких евреев-семьи, которую раздавило жерновами истории.

Я много читала книг про Вторую мировую войну, про ужасы фашизма, про Холокост, про концентрационные лагеря. Как это ни странно звучит, к таким книгам привыкаешь со временем. Все мы со школьной скамьи знаем, какой невероятной жестокостью отличалась эта война, сколько людей погибло и было замучено... Но то - война.... Я всегда воспринимала немцев как врагов, как источник этой ужасной заразы, распространившейся на всю Европу. И никогда не думала о немцах - жертвах, о том, как фашизм изнутри разъедал эту страну. Как рушились жизни сотен тысяч людей, как сосед или друг становился врагом, как людей начал поглощать цепенящий страх, как грубые, необразованные варвары втаптывали в грязь интеллигентов - врачей, профессоров, писателей, историков.
Эти события не менее ужасны, чем то, что разыгралось на войне. Они поражают именно своей будничной неотвратимостью. Люди, которые испокон веков жили в Германии, ощущали себя подлинными немцами, любили эту страну, работали ей на благо, в одночасье превращались во врагов, в ненужный хлам, в бесправный скот, которым помыкали грубые, пустые солдаты - деревенщина, мелкие мещане, превратившиеся в деревянных солдатиков Урфина Джюса. Многие, как и семейство Опперман, до самого последнего момента отказывались верить в происходящее: ну подумаешь, случаются единичные избиения евреев, кого-то фашисты выкинули из поезда, но это же только разовые случаи, не может же весь народ сойти с ума, не может же благоразумная, основательная Германия - их Германия - превратиться в психбольницу. И когда буквально в считанные дни все встало с ног на голову, когда антисемитизм был возведен в ранг национальной доктрины, как быстро большинство людей приспосабливалось к новым обстоятельствам! Как учились молчать и таиться, вытягиваться по струнке и вскидывать руку в приветствии, как учились лгать и закрывать глаза, как зверели, одеваясь в коричневую форму, бывшие студенты и школьники. Самое страшное - именно это. Самое страшное, как все происходившие в стране зверства, бессмысленности, жестокости, абсурдности, прикрывались видимым фасадом добропорядочности.

Когда я читала этот роман, меня до костей пробирал этот ужас, пронизывающий его страницы. Как призрачна и непрочна жизнь, как быстро видимое благополучие может смениться варварством и звериной жестокостью. И как по-разному ведут себя люди, поставленные на грань выживания. Кто-то, как Бертольд, готов расстаться с жизнью, лишь бы не отрекаться перед своим классом от правдивых слов доклада, а кто-то быстро скидываем маску либеральности и становится глашатаем новой власти. Кто-то, казавшийся тюфяком и растяпой, становится подпольным борцом с фашизмом, а кто-то доносит на соседа... Вчера ты был успешным, известным на весь мир хирургом, а сегодня тебя бреют на лысо и с позорной табличкой дубинками гонят через весь город.

Границы стираются в одночасье, все, что казалось прочным и незыблемым, рушится как карточный домик, культура рвется в клочья от одного небрежного прикосновения. Нам очень важно помнить об этой хрупкости нашей видимо-прочной жизни, важно очень внимательно и бережно относиться к малейшим признакам распада. Чтобы выучив этот жесточайший урок, во время предотвращать подобное в будущем. Чтобы не допустить, чтобы жизнь превратилась в пародию на какой-нибудь жестокий фильм-катастрофу.

Мне нравится Фейхтвангер, с его романами я впервые познакомилась лет 30 назад. Но этот роман дался мне потяжелей. И даже не потому, что кирпичик. Автор выписывал каждую страничку детально, с большим вниманием уделяя взгляд каждой мелочи, скрупулезно ковыряясь в каждом герое. А герои прописаны замечательно, ярко, они все характерны.
Роман посвящен событиям 20 - 30 - х годов прошлого века, происходивших в Германии накануне прихода к власти Гитлера. Основная линия - это история Марка Крюгера и судебного процесса, в котором он стал и ответчиком, и виновным. Но мелькают и знакомые имена реальных людей, и люди, чей облик и действия явны и узнаваемы, хотя автор и дал им другие лица.
С каждой страницей, с каждой буквой ты понимаешь, что хоть Фейхтвангер и описывает Мюнхен тех лет с некоей долей иронии, показывая обыденные будни горожан, несмотря на политические события вокруг, но буквально висят в воздухе те грозовые тучи, которые перевернут весь мир. А пока это просто падение марки, безработица и нищета. И Пивной путч.
Что же привело страну великих композиторов, писателей и поэтов к тому равнодушию, с которым немцы смиренно приняли приход к власти Гитлера? В романе он под другим именем, но поверьте, вы сразу его узнаете, если решитесь прочитать этот роман. А прочитать его точно стоит. Тем более, что и ответ на вопрос - почему? - вы точно найдете.

Ох, и задал мне Лион Фейхтвангер задачу. Или я сама себе её задала, сразу взяв такое объемное произведение автора для знакомства с ним. Но уж больно тема сюжета интересная, что сложно было удержаться.

20-е годы двадцатого века. Германия. Действие романа начинается вполне обыденно и поначалу ничего не предвещает ни надвигающейся трагедии мирового масштаба, ни вообще чего-то ужасного. Но в этом и кроется как талант автора, так и наглядный пример того, как зло постепенно вползает в жизнь отдельного человека, группы людей, целой нации и в конечном итоге разражается бойней.

Уважаемого человека и известного в определенных кругах искусствоведа Мартина Крюгера привлекают к суду за то, что он разместил в музее картину, обижающую нравственные чувства горожан. Но по большому счету, как всегда в политике, он всего лишь пешка в большой игре, где жизнь отдельно взятого человека и его будущее ничего не стоят и могут быть пущены в расход в угоду другим целям и задачам.

С этого момента начинается роман, но далее, хотя он и крутится вокруг этого, автор создает масштабное полотно жизни Мюнхена и в целом германской провинции Баварии, где рос и постепенно набирал силу и мощь национал-социализм. И вроде-бы, на 3500 тысячах страниц в электронной книге не происходит каких-то действий, ярких событий, но чувствуешь, как на фоне послевоенной разрухи и последовавшей за ней инфляцией и обнищанием в обществе нарастают противоречия и националистические идеи, когда власть наивно полагает, что одно, а на деле получается, что постепенно и неумолимо она теряет эту самую власть в обществе и государстве.

А в остальном, жизнь идет своим чередом. Кто-то борется за жизнь Крюгера, кто-то вынашивает свои амбициозные планы, другой пытается понять как так получилось, что жизнь навсегда развела его с сыном, образовав между ними чудовищную пропасть, другие развлекаются как могут, еженедельно собираясь в "Погребке", кто-то увлекается русской танцовщицей Инсаровой, устраивают жизнь или губят её.

И на фоне размеренной жизни еще страшнее смотрится поток противоречий, настроений и реальных действий неумолимо нарастающий и набирающий обороты, прологом к которому стал Пивной путч в Мюнхене 9 ноября 1923 года(Пивной путч). Попытка захвата государственной власти тогда провалилась, чтобы через несколько лет завершиться совсем иначе. И хотя в романе не называются реальные исторические личности, легко проводятся параллели, за которыми следует узнавание.

Конечно, чтение данного романа не из легких. Не только много действующих лиц, но и сами события не дают тебе разогнаться, но оно того стОит. Чтобы еще раз наглядно убедиться, что если обычные права человека нарушаются оправданием исторической необходимости, равнодушие к одной жизни может обернуться равнодушием к жизни миллионов. И если кто-то думает, что мертвые не могут говорить, то другие опровергнут это, чтобы голос ушедших звучал как набат, как предостережение живущим.

Ого! Моя 1000-ая книга на ЛайфЛибе! Да еще какая! С юбилеем меня :)

Из всей трилогии "Зал ожидания", эта книга, пожалуй, самая лучшая - острая, насыщенная эмоциями, полная непростых судеб несчастных людей, в одночасье лишившихся своей родины, привычного уклада жизни, своего будущего, родных, друзей - всего. Евреи-эмигранты в Париже, неприкаянные души, жалкие и великие одновременно.... Не знаю почему, может быть из-за того, что действие разворачивается в Париже, может быть из-за эпохи, но от романа на меня стойко веяло Ремарком. Не столько из-за героев и их характеров, сколько из-за атмосферы. И это еще один огромный плюс к копилку "Изгнания".

Именно "Изгнание", а не центральный роман "Семья Опперман", дал название всей трилогии. Композитор, живущий в изгнании, Зепп Траутвейт пишет свое лучшее произведение - симфонию "Зал ожидания". Это не какое-то классическое произведение, как его более ранние "Персы". Это выражение всей боли и ужаса потерявшихся людей, выражение всего отвратительного существа национал-социализма, это аллегория потерянного поколения, выброшенного из поезда жизни и вынужденного бесцельно ждать годами в чужой незнакомой, часто враждебной стране, что же будет с ними дальше, смогут ли они вернуться на родину или будут до бесконечности скитаться по дешевым отелям, пробавляясь случайными подработками, в надежде получать долгожданную трудовую книжку.... Зепп не просто написал свое лучшее произведение - он его выстрадал. Ради "Зала ожидания" сам Зепп почти год не прикасался к роялю, работая редактором в эмигрантской газете, ради этого покончила с собой его жена Анна, ради этого его сын Ганс уехал работать в СССР, ради этого 7 месяцев мучился в концлагере Фридрих Беньямин, ради этого талантливые Оскар Черниг и Гарри Мейзель ютятся в эмигрантских бараках... И даже красавица Леа де Шасефьер, "нацистская богоматерь", ради этого порвала с нацистом Визинером, отцом своего ребенка....

"Зал ожидания" - это концентрация всего горя, унижения, величия и борьбы, которую вели эмигранты, концентрация их веры в то. что когда нибудь они вернутся в Германию, на свою родину, что очистят ее от скверны фашизма.

В романе "Изгнание" автор рисует просто потрясающие по своей реалистичности характеры. Это не какие-то плоские герое - хорошие или плохие. Это многогранные живые люди. Вот коммерсант Гингольд разрывается между своей богобоязненностью и желанием наживы. Или Визинер не может решить, кто же ему дороже - партия или его еврейка Леа. Или главный редактор Гельбрун не знает, как поступить - поставить подпись под увольнением Зеппа и тем самым спасти свое положение и свои деньги, дать возможность безбедно жить дочери и внуку, или же сохранить работу Зеппу и разориться самому....

Эти конфликты люди вынуждены решать каждый день, каждый день они идут на компромисс... или не идут. И из этих маленьких человеческих решений строится история, двигаются судьбы целых народов...

Великолепное произведение. Яркое, полнокровное, живое, сложное... Здорово, что именно этот роман стал моим юбилейным )

Эту книгу стоит читать только ради того, чтобы поймать это ощущение гигантского груза, свалившегося с плеч, после прочтения. Вроде бы и не самая толстая книга, есть и по-толще, но вот читается/слушается она как самая самая самая самая самая длинная книга на свете. Думаю, ее ради этого даже стоит включить в список самых длинных книг, как говорится: предупрежден, значит вооружен!

Книга, конечно, хорошая, но так сильно она давит своей немецкой педантичностью, скурпулезностью, точностью во всех деталях без исключения, что хочется кричать и топать ногами!

Ну хорошая она, правда-правда. Персонажи все интересные, многогранные, хорошо мотивированы, и прекрасно раскрывается подоплека Пивного путча, и описаны интригующие подробности из личной жизни Гитлера. Но кричать и топать ногами все-таки хочется.

Кажется, что эта книга большей частью высмеивает политику Баварии того времени, а не просто констатирует факты, но это не точно. Буду очень рада если кто-то кроме меня все-таки поймет эту сатиру.

В целом, я очень рада, что наконец-то закончила читать эту книгу. За это твердая семерка!

Сам он не был ни евреем, ни христианином, ни семитом, ни арийцем. Он был ларингологом.

Читать Фейхтвангера всегда приятно, однако приходится отметить для себя, что кое-какие его книги могут быть хуже других – ну, на мой личный взгляд. Одна из таких книг – «Семья Опперман».

Германия. Гитлер приходит к власти, и все шуточки насчет буйного неврастеника резко смолкают, а на смену им приходит страх. В это сложно поверить, и пока кто-то еще пытается осознать масштабы произошедшего, страна стремительно скатывается в беспредел. Нарастает напряжение, слышны первые отчаянные крики. Самые чуткие быстро делают выбор: встать на сторону нацистов, бежать или смиренно принять мучения, но остаться в Германии, ведь это – дом, родная страна.

Успешная семья Опперман, как и многие другие, постепенно, но быстро оказывается вырванной из эры благоденствия. Вопросы чести плавно сменяют вопросы бизнеса, бизнес забывается перед лицом страшной опасности. Счастлив тот, кто знает, кто твердо решил, что ему делать в это тяжелое время. Увы, не всем дано это счастье. Членам семьи Опперман предстоит пройти несколько страшных путей, прежде чем каждый осознает, где его место.

Роман безусловно хороший, иначе у Фейхтвангера и быть не может. Однако меня очень расстроила его резкость. Подчеркнутое счастье в начале, ярко выраженное, едва ли не разрисованное цветочками и бабочками, с фразами, которые и выделять не надо – они сами бросаются в глаза. Он был счастлив. Они были счастливы. Богаты. Успешны. Рай!

А потом – все подчеркнуто плохо. Понятно в сложившейся ситуации, но в противопоставлении к началу выходит как-то слишком сухо, радуга в начале и черная мгла в конце. Эта подчеркнутость слегка испортила впечатление от книги. Однако тут, конечно, надо учитывать время написания.

В остальном роман полностью отвечает ожиданиям. Тяжелый и печальный, иногда за ним прямо-таки слышится болезненный вой.