– Серьезно. Знаю, я утомляю тебя своими разговорами, но это правда. Кроме тебя, у меня никого нет. Ты мне как родной ребенок, которого у меня никогда не было, Регги.

– Помни, я больше не ребенок.

– Да, ребенок вырос. Вырос быстро и рано.

– У меня не было выбора. Хороший кофе!

– Жаль, что мы не могли быть вместе раньше.

– Мне никогда не приходило в голову осуждать тебя. Посмотри, разве ты замечаешь во мне какую-то зацикленность? Ну, как? А ведь все это произошло именно со мной! Если я смогу двигаться дальше, то и ты сумеешь.

– Для меня это трудновато.

– Ты живешь в прошлом. Вот в чем твоя проблема, дядя. Из-за этого и возникают они в последнее время! У тебя не получается осознать правду.

– Просто я надеялся, что она нашлась.

– Я не опускаю руки.

– Вижу по твоему лицу, что надежды больше нет. Ты думаешь, что все это глупости. Считаешь, что это не имеет значения.

– Неправда. Слушай, я догадываюсь, почему тебе это так важно, почему тебе так важна она. А ты важен для меня. Ты, дядя, один из двух людей, кто мне небезразличен.

– Знаешь, что я никак не пойму в тебе?

– Что же?

– Ты понимаешь людей, умеешь читать их мысли, разбираешься в чувствах, видишь насквозь, но в тебе нет… не найду правильного слова…

– Любви?

– Нет, я другое хотел сказать.

– Сочувствия?

– Вот-вот, его самого.

– Это потому, что я тебя люблю, дядя. Очень люблю. Но сочувствие? Кажется, я понимаю, что заставляет людей шевелиться. Знаю их нутро. Мне нужно знать их эмоции. Нужно знать, когда им страшно. Мне необходимо чувствовать их страх, но у меня нет к ним зла. Иначе у меня бы ничего не получалось.

– Мне бы хотелось быть таким, как ты. К этому чертову Элаю я испытывал именно сочувствие. Он казался мне потерянным ребенком – то есть никаким ребенком он уже не был, ему было года двадцать два. Я считал, что правильно поступаю с ним, Регги, честное слово. И тут этот сукин сын наносит мне удар в спину!

– Наверное, он связался с другой заинтересованной стороной.

– Только не это!

– Ничего особенного, подумаешь, первоначальный контакт! Подробности он придерживал до очной ставки, которая теперь, конечно, не состоится. Похоже, он сказал нам правду о том, как с ней поступил, а вот насчет того, где это произошло, обманул. В дом к учителям можно было не заглядывать. Я уже сомневаюсь, что кто-то что-то знал. Давал ли кто-нибудь свое согласие.

– Не понимаю…

– Не беда. Вот что я тебе скажу: мне понадобится больше людей и гораздо более крупный аванс.

– Элай забрал все, что у меня было отложено, Регги.

– Ладно, обойдусь. Вложу собственные деньги. Возврат налогов – хорошая штука. Позволяет кое-что припасти. Когда все закончится, я не только верну свои вложения и твои деньги, будет много других денег. Как выяснилось, у всего этого привлекательная изнанка.

– Я по-прежнему не понимаю…

– Ну и ладно, тебе не обязательно. Просто не мешай мне делать то, что у меня получается лучше всего.

– Мне не верится… После стольких лет я в конце концов получаю ее назад, а потом снова теряю. Знаешь, у Элая не было права забирать ее у меня.

– Доверься мне, дядя, мы ее вернем.

Глава 3

Терри

Синтия больше не жила с Грейс, но это не превращало нас с ней в чужих друг другу людей. Каждый день мы разговаривали, иногда встречались, чтобы пообедать. Она еще и недели не прожила отдельно, а мы уже пошли втроем ужинать в «Баскское бистро» на Ривер-стрит. Мать и дочь взяли лосося, я – курицу, фаршированную шпинатом и грибами. Все мы были паиньками: ни слова о посещении больницы, хотя Синтия не могла оторвать взгляда от забинтованной руки Грейс. Нереальность происходящего стала ясна, когда мы с Грейс высадили Синтию там, где она поселилась, и уехали домой вдвоем.

С квартирой ей очень повезло. На работе у Синтии была подруга, в конце июня она отправилась путешествовать по Бразилии и не собиралась возвращаться раньше августа, а то и сентября. Синтия припомнила, как подруга жаловалась, что пыталась сдать квартиру на лето, чтобы сэкономить арендную плату, но так никого и не нашла. За день до вылета подруги Синтия сказала ей, что согласна снять ее квартиру. Подруга договорилась с пожилым владельцем Барни, и Синтия въехала в квартиру вместо нее.

Я не ждал ее возвращения домой до начала сентября, Дня труда, но праздник приближался, а Синтия все не изъявляла намерения переезжать, и я заволновался. Лежал ночью без сна на своей половине постели и гадал, не захочет ли Синтия искать другое место, если все это затянется до сентября, до самого возвращении ее подруги.

Недели через полторы после того, как она от нас съехала, я прибыл к ней часов в пять, когда она должна была вернуться из управления здравоохранения Милфорда, где отвечала за многое, от инспекции ресторанов до пропаганды здорового питания в школах.

Я не ошибся: машина жены была припаркована между спортивным «кадиллаком» и старым синеньким пикапом, принадлежавшим Барни. Сам Барни стриг траву сбоку от дома, сильно прихрамывая: похоже, одна нога была у него короче другой. Синтия сидела на террасе, закинув ноги на ограду, с бутылочкой пива в руке. Местечко было миленькое: старый дом в колониальном стиле на Норд-стрит, немного южнее Бостон-Пост-роуд. Дом, без сомнения, когда-то принадлежал какой-то влиятельной милфордской семье, а потом Барни купил его и разделил на четыре квартиры: две внизу и две наверху.

Прежде чем я успел поприветствовать жену, Барни заметил меня и выключил косилку.

– Привет, как дела?

Он считал нас с Синтией без пяти минут знаменитостями, хотя такой славой, как наша, стыдно было гордиться, и радовался любой возможности перекинуться с нами словечком.

– Все в порядке, – отозвался я. – Не хочется отрывать вас от работы.

– Меня ждут еще два дома после того, как я управлюсь здесь. – Барни утер тыльной стороной руки лоб.

Он был владельцем не менее дюжины домов между Нью-Хейвеном и Бриджпортом, превращенных в доходные. Из наших прежних бесед явствовало, что этот дом он считал одним из лучших и тратил на него больше времени. У меня зародилось подозрение, что Барни намерен скоро выставить его на продажу.

– Ваша женушка загорает на террасе, – сообщил он.

– Вижу, – кивнул я. – Вам бы не мешало тоже глотнуть чего-нибудь холодненького.

– Перебьюсь. Надеюсь, все наладилось?

– О чем вы?

– Между вами и женой. – Барни подмигнул мне и опять запустил свою газонокосилку.

Когда я поднялся по ступенькам, Синтия поставила пиво на ограждение и встала из шезлонга.

– Привет! – сказала она.

Я надеялся, что жена и мне предложит холодного пива, и когда этого не произошло, заподозрил, что приехал в неудачный момент. В глазах мелькала тревога.

– Все нормально? – поинтересовалась Синтия.

– Лучше не придумаешь.

– Грейс здорова?

– Говорю же, жаловаться не на что.

Успокоившись, она опять уселась и закинула ноги на ограждение. Я увидел ее сотовый, лежавший дисплеем вниз на деревянном подлокотнике. Рядом с телефоном балансировала раскрытая брошюра управления здравоохранения. «В вашем доме есть плесень?» – прочитал я заголовок.

– Можно присесть? – спросил я.

Жена указала на соседний шезлонг. Я ткнул пальцем в брошюру:

– Появились проблемы? Покажи Барни – он мигом разберется.

Синтия покосилась на брошюру и покачала головой:

– Нет, это наша новая разъяснительная кампания. В последнее время я столько разглагольствую про домашнюю плесень, что мне уже снятся кошмары: за мной гоняются грибы.

– Прямо как в фильме «Капля»!

– Там тоже были грибы?

– Да, только из космоса.

Синтия откинула голову и вздохнула.

– Дома я себе этого никогда не позволяла. Просто переводила дух в конце дня.

– Потому что у нас нет террасы с перилами, – сказал я. – Если хочешь, я построю.

– Ты? – усмехнулась жена.

Строительный опыт у меня был минимальный.

– Ну, пригласил бы кого-нибудь. С молотком я обращаюсь не очень умело, зато за письменным столом мне нет равных. Гонорары валятся, как манна с небес.

– Просто я… Дома всегда было чем заняться. А здесь приходишь домой с работы, садишься и глазеешь на проезжающие машины. Представляешь? Есть время подумать. Знаешь, что это такое?

– Да.

– Я про то, что у тебя хоть есть лето, чтобы передохнуть.

Она была права. Преподаватель имеет июль и август на подзарядку батарей. А Синтия, несмотря на то что работала на город столько лет, имела право лишь на две недели ежегодного отпуска.

– Это и есть мои каникулы: час в конце каждого дня, когда я тут сижу и бездельничаю.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Отлично, если это тебе помогает.

Она повернула голову и уставилась на меня:

– Не вижу, чтобы ты был очень счастлив.

– Хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Я уже не знаю, что для меня хорошо, а что нет. Вот сижу здесь и думаю, что сбежала подальше от источника своей тревоги, от всех этих скандалов и препирательств дома с Грейс, а потом понимаю, что причина во мне самой. От себя не убежишь.

– У Гаррисона Кейлора есть рассказ о пожилой паре, которая никак не может поладить и размышляет, не поехать ли в отпуск, а муж говорит: «Зачем платить столько денег за несчастье где-то в другом месте, когда я прекрасно могу быть несчастным дома?»

Синтия нахмурилась:

– По-твоему, мы – пожилая пара?

– Суть не в этом.

– Я перебралась сюда не навсегда, – произнесла она, повысив голос: Барни перешел со своей косилкой на лужайку перед домом. На нас пахнуло свежескошенной травой. – Дай поблаженствовать еще несколько дней!

Как ни хотелось мне, чтобы жена поскорее вернулась домой, я не собирался торопить ее. Пусть сначала как следует подготовится.

– Что ты сказал Терезе? – спросила Синтия.

Тереза Моретти приходила к нам раз в неделю убираться. Лет пять назад, когда мы с Синтией так заработались, что оказались не в силах исполнять элементарные домашние обязанности, нам пришлось искать уборщицу. Так появилась Тереза. Хотя летом я бывал свободен и вполне мог бы справиться с уборкой сам, Синтия считала, что было бы несправедливым не занимать Терезу работой в июле-августе. «Ей нужны деньги», – объясняла она.

Обычно я с Терезой не сталкивался – пропадал в школе. Но шесть дней назад я находился дома, когда услышал, как она вставляет ключ в замочную скважину с внешней стороны. Тереза оказалась глазастой. Заметив отсутствие губной помады и других вещей Синтии, в том числе халата на стуле в нашей спальне, она осведомилась, не уехала ли моя жена.

Теперь, сидя с Синтией на террасе, я сказал:

– Я объяснил ей, что ты решила немного побыть одна. Казалось бы, достаточно, но ей понадобилось выяснить, где ты, поеду ли я к тебе, поедет ли Грейс, как долго мы намерены отсутствовать…

– Терезу беспокоит, как часто ей теперь к нам приходить: раз в неделю или раз в месяц.

– Она придет завтра. Я ее успокою, – пообещал я.

Синтия поднесла к губам бутылку.

– Ты знал этих учителей? – спросила она.

Несколько дней назад в миле отсюда двоих пенсионеров, бывших учителей, нашли убитыми у них в доме. Насколько я понял из прочитанного и увиденного по телевизору, полиция находилась в недоумении. Расследование поручили детективу Роне Уидмор, с которой мы столкнулись семь лет назад. Она говорила, что мотив двойного убийства остается неясен, подозреваемые отсутствуют. Во всяком случае, местная полиция не называла имен.

Мысль, что супруги-пенсионеры, никак не связанные, насколько известно, ни с какой преступной деятельностью, убиты в их собственном доме, повергала Милфорд в шок. Ведущие теленовостей уже называли это «летом страха».

– Никогда с ними не сталкивался, – ответил я. – Мы преподавали в разных школах.

– Ужас-то какой! Неужели их убили без всякой причины?

– Причина всегда существует, даже если кажется бессмысленной.

Бутылка с пивом у Синтии в руке запотела.

– Жаркий выдался денек, – заметил я. – Интересно, каким будет уик-энд? Может, предпримем что-нибудь вместе?

Я потянулся за ее телефоном, чтобы посмотреть на метеоприложении прогноз погоды – дома я всегда так поступал, когда рядом не оказывалось собственного телефона, – но Синтия поспешно убрала его на другой подлокотник, и туда мне было не дотянуться.

– Я слышала, что погода будет хорошей, – ответила она. – Давай обсудим это в субботу.

Из-за дома вышел Барни с газонокосилкой.

– Он надеется, что у нас все наладится, – сказал я.

Она на пару секунд зажмурилась и вздохнула.

– Клянусь, я словечком не обмолвилась! Просто Барни умеет сложить дважды два: видит, что ты приходишь, но не остаешься. Вот и хочет дать добрый совет: типа, куй железо, пока горячо.

– А про него самого ты что-нибудь знаешь?

– Лет шестьдесят пять, женат никогда не был, живет один. Обожает всем рассказывать, как в семидесятых годах повредил в автокатастрофе ногу и с тех пор хромает. Грустный он какой-то, а так ничего. Я слушаю болтовню Барни и стараюсь не обижать его. Боюсь, если у меня засорится унитаз, без его помощи не обойтись.

– Он живет здесь?

Синтия покачала головой:

– Нет. На одном этаже со мной живет парень. Там целая история, как-нибудь расскажу. А на втором – Уиннифред, честное слово, не Уинфрид, а именно Уиннифред! Она библиотекарша. Напротив нее обитает еще один старикан, по имени Орланд. Он старше Барни, тоже одинокий, почти никто его не навещает. – Она усмехнулась. – Прямо «дом проклятых»! Все живут одни, очень одинокие.

– Кроме тебя, – напомнил я.

Синтия отвернулась.

– Я не про себя…

В доме послышался шум: кто-то быстро спускался по лестнице. Дверь распахнулась, выпустив наружу рослого темноволосого мужчину лет тридцати. Он заметил Синтию, а потом меня.

– Привет, милашка, – сказал он. – Как оно?

– Привет, Нат, – отозвалась Синтия со смущенной улыбкой. – Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Пожалуйста. – Нат уставился на меня. – Визит очередного друга?

– Это Терри, мой муж. Терри, это Натаниэл, сосед из квартиры напротив. – Глядя на меня, она выразительно вскинула брови. Это был тот, чью занятную историю она обещала мне поведать.

Сосед покраснел:

– Рад знакомству. Много о вас слышал.

Я покосился на Синтию, но она на меня не смотрела.

– Куда ты направился? – обратилась она к нему. – Ты же не выгуливаешь собак так поздно?

– Решил сходить перекусить, – ответил Натаниэл.

– У вас собаки? – осведомился я.

Он застенчиво улыбнулся:

– Не здесь и не мои. Моя работа – выгуливать чужих собак. Хожу днем от дома к дому и беру шавок своих клиентов на прогулку, пока хозяева отсутствуют. – Натаниэл пожал плечами. – Пришлось внести кое-какие изменения в свою карьеру. Уверен, Син… ваша жена вам рассказала.

Я снова взглянул на Синтию, на сей раз выжидательно.

– Пока нет, – сказала она. – Беги, не станем тебя задерживать.

– Рад был познакомиться, – произнес Натаниэл, сбежал вниз, прыгнул за руль «кадиллака» и укатил по Норд-стрит.

– Выгуливает собак, но водит «кадиллак»? – удивился я.

– Говорю же, это долгая история. В общем, он процветал в бизнесе телефонных приложений, а потом начался кризис, он разорился, поплатился нервным срывом. Теперь ежедневно выгуливает чужих собак и старается вернуться к прежней жизни.

Я кивнул. В этом доме, похоже, люди переводили дух и брались за ум.

– Ну-ну…

Минуту мы оба молчали. Синтия не сводила глаз с улицы. Наконец она произнесла:

– Мне стыдно.

– Случайность, только и всего. Дурацкий инцидент. Ты же не нарочно.

– Я делаю все, чтобы защитить ее, и в итоге именно из-за меня она попадает в больницу.

Я не знал, что ответить.

– Тебе, наверное, пора домой, готовить для Грейс ужин, – спохватилась Синтия. – Обними дочь за меня. Скажи ей, что я ее люблю.

– Она знает, – кивнул я, вставая. – Но я ей скажу.

Она проводила меня к машине. Мне щекотал ноздри запах свежескошенной травы.

– Если бы что-нибудь было не так, если бы Грейс попала в беду, ты ведь мне сообщил бы? – спросила Синтия.

– Непременно.

– Нечего танцевать вокруг меня на цыпочках. Я все выдержу.

– Все в порядке! – заверил я с улыбкой. – Это она за мной приглядывает, чтобы я чего-нибудь не учинил. В корне пресекает мои попытки удариться в разгул.

Синтия положила ладонь мне на грудь:

– Я скоро вернусь. Просто мне нужно немного времени.

– Понимаю.

– А ты глаз с нее не спускай. После убийства супругов-учителей у меня в голове творится черт знает что.

Я снова заставил себя улыбнуться.

– Вдруг это их бывший ученик? По прошествии нескольких лет явился поквитаться за кары, которые обрушивались на него из-за невыполненных домашних заданий. Я тоже буду соблюдать осторожность, мало ли что?

– Перестань, это не шутки!

Я заметил, что Синтии не до смеха.

– Прости. Не беспокойся, у нас полный порядок. Когда ты вернешься, будет еще лучше, но мы справляемся. Я слежу за Грейс, как коршун.

Я сел в свой «форд-эскейп» и включил зажигание. По пути домой у меня не выходили из головы две фразы Натаниэла. Первая: «Привет, милашка». И вторая: «Визит очередного друга?»

2 3 4

...

Премиум

4.31

(64 оценки)