4

Вертолет приземлился на четырнадцатом грине поля для гольфа в дальнем северном конце острова Санибел. Пендергаст расстегнул ремень безопасности, вышел на грин и огляделся. Судя по всему, кто-то – либо сам Пикетт, либо один из его холопов – хорошо проделал подготовительную работу: на пристани сразу же за рафом^[6] их ждал катер, который, как только они сели, рванул в Вулферт-ченнел, потом повернул и помчался на запад под низким мостом через Блайнд-пасс, узкий пролив между островами Санибел и Каптива. На пути вдоль Флорида-Эверглейдс Пикетт сообщил Пендергасту все, что знал об этих двух островах: они были туристической меккой, известной – в отличие от Палм-Бич или Майами – своей непринужденной атмосферой, обширными заповедниками, сопротивлением коммерческому развитию и лучшим в мире местом сбора ракушек.

Ничто из этого не стало очевидным для пассажиров катера, когда они миновали Блайнд-пасс и увидели впереди Тёрнер-бич. В поле зрения находилось три судна, принадлежащие береговой охране: патрульный корабль и два катера. Корабль не подпускал к берегу любопытствующие прогулочные лодки, а два катера курсировали туда-сюда в нескольких сотнях футов, как гончие, выслеживающие добычу. Пока Пендергаст наблюдал за ними, с одного из патрульных катеров раздался крик; катер остановился, и человек с длинным шестом и сетью выудил что-то из воды.

Другие полицейские и вспомогательные суда перекрывали канал за Блайнд-пасс, и катер с Пикеттом и Пендергастом был вынужден причалить к ближайшему берегу, где волнолом врезался в песок. На самом берегу наблюдалась лихорадочная активность: несколько групп людей что-то оживленно обсуждали, криминалисты и служащие офиса коронера сновали туда-сюда, делали записи, собирали улики, ползая на коленях по песку; офицеры береговой охраны переговаривались по рации. Движение за полицейским блокпостом было перекрыто, копы проверяли документы и разворачивали посторонние машины, направляя их через мост Блайнд-пасс. По меньшей мере миля береговой линии была обнесена желтой лентой, и десятки флажков, обозначавших места обнаружения улик, трепыхались на ветру выше отметины высокого прилива.

– Вид такой, будто кто-то разворошил муравьиную кучу, – заметил Пикетт, когда они с Пендергастом вышли из катера на песок. Он с минуту оглядывался, осматривая место. – Начнем с них, – сказал он, показывая на самую большую группу на берегу.

За полицейским оцеплением вдоль главной дороги острова толпились люди, вставали на цыпочки, высоко подняв телефоны, чтобы зафиксировать то, чего не могли увидеть. Другие наблюдали из окон вторых и третьих этажей домов и кондоминиумов. Некоторые даже прибегали к помощи телескопа. За полицейским пропускным пунктом скопилось множество машин прессы. Полиция начала разворачивать тяжелые рулоны белого пластика и устанавливать из них ограждение места преступления вдоль полицейской ленты, пытаясь таким образом скрыть от любопытных взглядов нижний берег.

Пикетт подошел к группе, представился и раздал несколько визиток. Он повернулся, собираясь представить Пендергаста, но тот продолжал движение, прокладывая себе путь через суету на берегу к более высокому месту на дюнах, откуда можно было окинуть взглядом всю сцену. Здесь уже находился другой человек, высокий, загорелый, в шортах и тенниске. Ему было лет пятьдесят, его волосы и глаза выгорели на солнце, две вертикальные морщины прорезали обветренные щеки. Единственным знаком его власти были кобура открытого типа и рация на поясе. Он стоял в тени нескольких пальм, скрестив на груди руки, и наблюдал за всем происходящим с почти меланхолическим выражением лица.

Когда Пендергаст приблизился, человек кивнул ему, слабо улыбнулся и оглядел агента с головы до ног, особо отметив костюм.

– Добрый день, – сказал Пендергаст, прикоснувшись к своей панаме одним пальцем.

– Вы и в самом деле так считаете? – спросил человек.

– Нет, – ответил Пендергаст. – Но любезные манеры необходимо сохранять даже перед лицом фантасмагории.

– Не могу с этим спорить. – Человек протянул руку. – Начальник полиции Перельман, Санибельское отделение.

– Специальный агент Пендергаст, ФБР.

– Я знаю. – Перельман кивнул, показывая на группу людей, которыми командовал Пикетт. – Я видел, как вы приехали с этим парнем.

– Вот как, – сказал Пендергаст. – Вы знали, что он должен появиться?

– Он постарался сделать так, чтобы все знали о его появлении. Возможно, вы захотите вытащить свой жетон и повесить его на шнурке на шею, чтобы вас побаивались.

– Мне представляется более интересным – и познавательным – заявляться инкогнито. Но я вижу, вы тоже в штатском.

Перельман опустил взгляд на свою тенниску:

– Вообще-то, это моя обычная форма. И все знают, кто я. Санибел не похож на обычный флоридский курортный городок, агент Пендергаст. Что говорить, он не похож ни на один из привычных городков. У нас живут восемь писателей – авторов нескольких бестселлеров, трое художников, имеющих всемирную славу, нобелевский лауреат, поэт, получивший Пулицеровскую премию, два бывших директора секретных служб. Тут куча денег, но обычно их не афишируют. Если хотите увидеть демонстративное потребление во всемирном масштабе, то к вашим услугам Нэплз за мостом и в нескольких милях к югу. Мы любим, чтобы у нас на улицах было спокойно, чтобы пляжи были чистыми, а туристы – цивилизованными.

Последние слова – явно городской девиз – были произнесены не без иронии.

От линии прибоя донесся крик, потом еще один; несколько полицейских в форме и офицеров береговой охраны бросились на звуки. Пендергаст и Перельман посмотрели в сторону возникшей суеты. Похоже, к берегу прибило новые обрубки ног.

– Кажется, еще две, – сказал Перельман. – В общей сложности пятьдесят семь.

– Есть какая-то регулярность в их появлении? – спросил Пендергаст.

Начальник полиции покачал головой:

– Насколько мы можем судить, были две первые волны. Основная масса была собрана тогда. Но как видите, дары не кончаются. Последний подарок перед этими двумя мы получили около часа назад. Может быть, это предвестники третьей волны.

– И их появление ограничено данным участком барьерного острова?

Перельман кивнул:

– Пока да.

– Вам не кажется, что это довольно необычно?

– Вообще-то, нет. Когда приливы правильные – вот как сейчас, несильные, – весь плавучий мусор держится вместе, а не рассеивается перед береговой линией. Острова имеют уникальное расположение по отношению к океаническим течениям, которые направляют мусор в узкую полосу и выносят на берег громадное количество ракушек.

Рация на ремне Перельмана заверещала, и он снял ее, послушал несколько секунд, потом выдал короткую цепочку приказов и вернул на прежнее место. У линии прибоя полицейские извлекли из воды новые прибитые к берегу обрубки и стали аккуратно размещать их на песке, обозначая флажками.

Пендергаст огляделся вокруг:

– Если позволите, я задам еще более докучливый вопрос: почему вы наблюдаете отсюда, а не занимаетесь командованием и управлением на месте?

– Вы видите эту группу людей вокруг ответственного заместителя директора Пикетта? А конкретнее, видите человека, у которого на форме золотая тесемка? Это заместитель коммандера сектора береговой охраны. Стройная женщина рядом с ним – мэр Санибела и Каптивы. А рядом усатый и плешивый на костылях – начальник полиции Форт-Майерса. Если что-то подобного масштаба происходит в округе Ли, то автоматически руководство переходит к Форт-Майерсу с его детективами, следователями и криминалистами. Значит, моя обязанность руководить моими подчиненными, успокаивать местных и приезжих и провести острова через это время наилучшим образом. Non omnia possumus omnes^[7].

Пендергаст посмотрел на него с легким изумлением:

– Вы не только начальник полиции, но и знаток латыни?

Перельман пожал плечами:

– Некоторые вещи лучше говорить устами Вергилия.

– Это верно. А теперь, если вы меня извините…

И, снова кивнув, Пендергаст медленно двинулся к воде, время от времени останавливаясь и осматриваясь. Его бледные глаза видели все, большое и малое: группки людей, работающих на месте события, катера, несущие вахту на воде, летающих чаек, маленькие флажки, трепещущие на ветру. Он подошел к одному из флажков. Рядом с флажком стояла кроссовка светло-зеленого цвета, внутри ее скромно пристроился обрубок ноги.

Специальный агент опустился на колени. Это была не совсем кроссовка, но и не кед. Без шнурков – вместо них эластичная липучка. На подошве выдавлен вафельный рисунок для противодействия скольжению. Недорогая, практически одноразовая обувь, какую мог бы носить уборщик на предприятии или больничный персонал.

Пендергаст достал из кармана нитриловые перчатки и маску и надел их. Затем он вытащил кроссовку из песка и внимательно осмотрел ее, переворачивая в руках. Необычным казался не только дизайн, но и материал.

Он сунул внутрь палец, чтобы пощупать плоть, как вдруг услышал чей-то громкий голос:

– Эй! Эй, вы!

Пендергаст повернулся и увидел, что человек в форме с золотой тесьмой – тот самый, которого начальник местной полиции назвал коммандером береговой охраны, – отчаянно машет ему со строгим видом.

Пикетт сказал что-то, затем громко обратился к Пендергасту:

– Агент Пендергаст, не могли бы вы подойти?

Пендергаст осторожно поставил кроссовку и прошел по берегу к группе, снимая с себя маску и перчатки.

Коммандер береговой охраны сердито посмотрел на него:

– Вы не должны ни к чему прикасаться на месте преступления без…

– Агент Пендергаст, – нетерпеливо вмешался Пикетт, – это коммандер Бо, заместитель начальника сектора береговой охраны. – Потом он представил Пендергаста мэру Санибела и начальнику полиции Форт-Майерса, которые были слегка ошарашены выпадом багроволицего коммандера. – Коммандер Бо возглавит следствие.

– Верно, – сказал Бо. – И прикасаться к уликам могут только специально назначенные криминалисты. Ситуация постоянно меняется, и мы должны установить четкую иерархию, распределить сферы ответственности, процедуры и график. Только после этого мы можем приступить к расследованию.

– Что касается графика, – заговорил Пендергаст, – эти обрубки ног, похоже, провели в воде около трех недель. Мне любопытно знать, как этот факт повлияет на ваши планы расследования.

Неожиданно наступила тишина. Коммандер посмотрел на специального агента с неудовольствием, смешанным с неуверенностью:

– Три недели? Откуда вы это знаете?

– Или даже четыре по первому взгляду – лабораторное исследование уточнит цифру. Видите ли, коммандер, жизненный цикл простейших рачков – вещь самая полезная для судебно-медицинской морской биологии. Они развиваются по установленному расписанию, а молодой рачок в ранней прикрепленной фазе явно присутствовал на подошве кроссовки, которую я рассматривал. Рачки – это первое, что нужно искать в подобных ситуациях.

Когда Бо повернулся к плешивому полицейскому начальнику из Форт-Майерса и спросил, почему ему еще не доложили про рачков, Пикетт отвел Пендергаста на несколько ярдов в сторону.

– Вы видите, как тут обстоят дела, – сказал он, раздраженно наморщив лоб. – Идиоты выпущены на свободу. Дело настолько необычное, что местные власти пребывают в смятении. Коммандер Бо заявляет, что это его юрисдикция, поскольку обрубки найдены в море. Естественно, ФБР должно быть представлено.

– Естественно.

– Несомненно, будет создана группа специального назначения, и я могу поставить доллар против дохлой мухи на то, что коммандер Бо будет назначен старшим. Вам придется делать вид, что вы подчиненный коммандера. Я жду от вас регулярных докладов.

Пендергаст сделал глубокий вдох:

– Сэр, вы забыли, о чем я говорил прежде?

– Я помню, о чем вы говорили. Но скажите мне: вы когда-нибудь видели что-либо подобное этому?

– Нет.

– Никогда за всю вашу жизнь? Ничего даже отдаленно похожего?

Пауза.

– Ничего.

– Вы имеете хотя бы малейшее представление о причинах, по которым шестьдесят, семьдесят обрубков человеческих ног выбросило на берег в середине курортного флоридского острова?

– Ни малейшего.

– И вам не любопытно?

Пендергаст не ответил на этот вопрос.

– Ну вот. – У Пикетта был довольный вид, словно он объявил шах противнику в шахматной партии. – Вот почему вы должны взяться за это дело. Потому что оно не укладывается ни в какие наши рамки. Вы должны его раскрыть.

– Я не очень люблю море и катера.

– Есть таблетки от укачивания, – сказал Пикетт. – И я подумал, что вам не помешает помощь в этом деле. Я имею в виду, как в прошлый раз. Напарник.

Пендергаст замер.

– Нелишне сказать, что агент Колдмун все еще здесь. Он подал заявление на перевод в Колорадо, и если оно будет удовлетворено – а оно будет удовлетворено, – то на его исполнение уйдет еще несколько недель. – Пикетт замолчал, чтобы смахнуть песчинки с манжет. – И в конце-то концов, вы блестяще отработали вместе.

Все так же не двигаясь, Пендергаст произнес:

– Я приложил массу усилий, чтобы приспособиться к агенту Колдмуну. Вы предполагаете, что я не смог бы раскрыть дело Брокенхартса сам?

Ответом ему было долгое молчание. Наконец Пикетт заговорил:

– Здесь мы имеем дело с чем-то совершенно иным, но не менее непонятным. Колдмун – агент, чьи способности дополняют ваши.

– Насколько я помню, – холодно сказал Пендергаст, – в той спешке и неразберихе агент Колдмун упал в яму и мне пришлось его спасать.

Пикетт поднял руки:

– Хорошо, хорошо, забудем о Колдмуне. Знаете, я всегда думал, что напарничество – лучшая стратегия, но не берите в голову. Если я дам вам свободу рук в этом деле, не буду возражать против использования ваших собственных методов – при соблюдении, конечно, иерархии в группе, но без всяких ограничений с нашей стороны, – вы согласитесь его расследовать?

Когда Пикетт задал этот вопрос, на лице Пендергаста появилось некое выражение. Такое выражение нередко можно увидеть на лице шахматиста в предчувствии полного поражения.

– Если таков ваш приказ, то я не буду возражать против того, чтобы остаться здесь на несколько дней исключительно для удовлетворения моего любопытства. Сэр.

– Тогда давайте сейчас же проинформируем коммандера Бо.

И, легонько коснувшись рукой плеча Пендергаста, Пикетт направился к группе, стоявшей неподалеку на песке.