Разбудили Волка воинственные громовые раскаты. Темноту разрывали редкие вспышки света. Тяжёлыми стрелами падали на крыши крупные капли дождя. Только залихватский храп старых дружинников возвращал в мирную действительность.
Нет. Награй не пойдёт войной. Не сразу. Будут переговоры. Княгиня сможет договориться с Любославом.
Волк спустился в обеденную. За длинным столом уже сидел Белорад. Он склонился над пергаментным листом, прижав один его конец кружкой, чтоб не сворачивался, и что-то старательно чертил на нём тонким углём.
– Чего не спится, Волчий сын? – спросил воевода, не поднимая глаз.
– Сон у меня чуткий, – осторожно ответил Влаксан.
– Это хорошо. На войне сгодится, – кивнул Белорад. – Ну, садись, раз тут. Ты же из Награйских? Князя их знавать доводилось?
– Любослава? Хороший человек.
– Что ж, – вздохнул Белорад, – на то и надежда.
– Плохи наши дела?
Продолжая чертить, воевода заговорил:
– Брониимир умел людям не нравиться. Вот у князя Яроша была славная дружина. Ещё мальчишкой меня принимали. Помню, едва в весну вошёл. Добрые богатыри тут были… Но зять оказался не под стать тестю… Ежели хоть пара наших богатырей ушли в Награйскую дружину, то Любослав быстро проведает, что мы стали псарей нанимать. Если уже не прознал, – он внимательно поглядел на Волка, – Что наши дела? Были лучше, покуда тебя не было.
Волк сел за стол и задумался: на кой же его княгиня в дружину пристроила? Чем ей псарь был не угоден? Теперь сиди, гадай их загадки.
Белорад отложил уголь, сложил пальцы домиком и поглядел на Волка:
– Коли не удастся Брониимире с посольством договориться, не серчай, предложу твою голову в дар. Мне мир дороже одного псаря в дружине.
– Не тебе одному, – кивнул Волк.
Белорад замолчал и снова взялся за уголь. Хмурясь, водил им по пергаменту. Тихо прошипев себе под нос ругательство, свернул лист в трубочку и сунул за пазуху. Поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Тихо, но твёрдо стучали по деревянному полу сапоги воеводы, вверх по лестнице, и уже надо головой загалдела пробудившаяся дружина.
Едва кухонный стряпчий закончил раздавать кашу, вышел из избы, как Белорад вынес мешок для жеребьёвки:
– Давай, разбирай смены, кто сегодня заступает в день.
Волк вынул круглый жетон.
– У меня стена, – разочарованно произнёс Трифон.
Влаксан перевернул в ладони жетон, показывая аккуратно нарисованный терем.
– А тебе повезло! Гляди-ка! Первый день и княжий терем!
Воевода сурово глянул на Влаксана и Вана, следом доставшего жетон с теремом:
– Влаксан, ты сегодня с Ваном. Не отходи от него ни на шаг, смотри да запоминай. Завтра снова в день идёшь. Как увижу, что готов – назначу уже постоянную смену. Ван, ты с ним, покуда не обвыкнется, будете в день сторожить.
– Как скажешь, – согласился старый дружинник.
Закончив завтрак, Ван похлопал Волка по спине, указывая на улицу. Волк кивнул, быстро сгреб со стола миску и поспешил за наставником.
– Погоди, – окликнул воевода, выходя следом за Волком в сени, – держи. – он снял со стены длинный красный кафтан дружинника. – Нашему брату полагается ходить в красном.
Накинув на плечи кафтан и туго подпоясавшись, Волк вышел из сеней. Ван, уже в красном, ожидал нового товарища под навесом крылечка. Небо прорвалось дождём, затапливая двор огромными грязными лужами.
– Самое главное, ты сейчас гляди и запоминай как на смену заступить, да как её потом сдать. Ну, и коридоры терема тоже. Остальное всё дело не хитрое: ходи, гляди по сторонам, коли, что не так зови-свисти, созывай всех, да главным докладывай.
– А ежели лихие люди?
Ван вылупил глаза:
– Какие? Откуда в тереме лихим людям взяться? – тихонько засмеялся он, – Даже не думай. Работёнка тут – не бей лежачего.
Снаружи, на Чёрном крыльце стояли два дружинника. Ван на ходу показал жетон и повёл Волка к лестнице. Избы сливались одна с другой, сени переходили из деревянных в каменные и снова в деревянные, то поворачивали, то поднимались вверх по ступеням, то вниз. Красные кафтаны охраны словно отсветы огня мелькали в темных углах. Теремная стража больше походила на столбы, чем на живых людей.
– Сюда, – Ван поманил за поворот. – Для первой смены – самое то.
За углом два дружинника украдкой перешёптывались, опершись о бердыши, но, заметив смену, вытянулись и смолкли.
– Что тебе? – не спеша подходя, спросил второй дружинник.
– Смена пришла, гляди.
Второй дружинник кивнул:
– Покажи жетон.
Ван вытащил из-за пазухи жетон и показал. Волк тоже вынул жетон.
– Добро, – согласился дружинник и протянул Волку бердыш. – Здесь спокойно. Как и всегда.
Ван показал жетон с изображением терема и указал на Волка:
– Нового сегодня ко мне приставили.
– Хорошо. Мы вас уже заждались, – улыбнулся дружинник, протягивая Вану свой бердыш.
– Дождь этот не кстати, так убаюкивающе стучит, да в трубах ветер воет, давненько так тяжело ночь отстоять не было, – подхватил второй дружинник. Он подошёл к Влаксану, вручил ему своё оружие, мельком глянув на показанный жетон, пошёл вниз. Уже на ходу сменённые дружинники пожелали хорошей службы, поторапливаясь на заслуженный отдых.
– Видишь, – кивнул Ван, – не все в дружине такие скоты, как Колыван да Арон. У них просто и отцы служили князю, и деды, и вместо себя их сюда протолкнули. Они себя считают по праву рода достойнее всех набранных со стороны. Я им тоже не чета, да и Трифон, хоть и из гратичей, но что же… куда им! Разве ж ровня сын кузнеца.
– Ну, теперь от сих, – Ван взмахнул рукой вверх в сторону тёмного коридора, – и до того поворота, наше пристанище. До вечера гуляй взад-вперёд. Только не топочи особо сапогами, не любят это княжьи люди. Не шибко дружина любит это место, им интереснее ближе к князьям, там больше происходит всего, интереснее по сторонам глядеть. А мне тут нравится: тихо, спокойно.
Ван оказался хорошим напарником. Особенно было приятно, что угрюмый мужик предпочитал молчать, и не заводил пустых бесед. Лишь один раз заговорил:
– Знаешь, что мне в тебе нравится, Волк, – протянул Ван, усаживаясь на пол.
– Что?
– Ты умеешь молчать. Так, что слышно всё, что вокруг творится, а значит, можно сесть, отдохнуть. Да, ты и сам не стой, в ногах правды нет.
Волк ушёл в дальний конец коридора, чтоб не мешать старику, встал в углу, достал из-за пояса точило и принялся тихонько натирать нож. Место действительно оказалось очень тихим. Только мальчишки дворовые порой пробегали.
К обеду застучали звонкие шаги. Влаксан прислушался: он точно слыхал раньше эту поступь.
Из-за поворота выбежала Дарёнка, одной рукой она прижимала к себе охапку сена, а в другой сжимала корзину.
Волк отошёл от стены. Дарёнка только теперь заметила его и испуганно отпрянула:
– Ой! – вздрогнула она и выронила корзину. По полу рассыпались травы и цветы, несколько клубков покатились по коридору. – Напугал-то как!
Она подняла корзину и кинулась суетливо собирать клубки с пола.
Волк поднял один и протянул ей:
– Прости. Не хотел тебя испугать.
– Волк? – удивилась Дарёнка и присмотрелась к нему. – Не признала. Ты теперь в дружине?
– Как видишь.
– Дела-а, – протянула Дарёнка. – Это за что же тебя так?
– Хотел бы знать.
– Ладно, я побегу, – Дарёнка смущённо покраснела и достала из корзинки голубой цветок, – держи.
– Зачем?
– Обережная трава всегда сгодится.
Волк сунул за пояс цветок и натянуто улыбнулся:
– Благодарю.
День в дружине оказался утомительно скучным. Темнота черновых этажей и тихий скрип половиц убаюкивали. С другого конца коридора доносился тихий храп Вана.
Смена пришла уже к ночи, Волк глядел, как Ван спрашивает жетоны и сдаёт оружие сменщику. Волк протянул бердыш другому дружиннику.
– Не надо. У меня своё, – брезгливо отмахнулся он.
Ван пожал плечами:
– Ну, и ладно, – и похлопал Волка по плечу, – Тогда тащи его с собой, скинешь у оружейной.
Отойдя за поворот, Ван глянул на Волка:
– Устал поди?
– Не шибко, – отмахнулся Влаксан.
– А я прямо притомился, – зевнул Ван.
В обеденной осталось четверо дружинников. Они равнодушно поглядели на вошедших и продолжили тихую беседу. В углу стояли две миски щей и хлеб. Наспех поев, Волк поднялся в спальню.
– А ты что же, – вспомнил Ван, – на полу спал давеча?
– Да.
– Не делай так, вон, ложись подле меня, – он указал на пустую лавку. – Ложись вон, там тебе место будет.
Жребий на утро тянул только Ван.
– Снова терем, – радостно объявил он.
Белорад кивнул:
– Тогда сегодня на чёрной лестнице встань. Нечего на месте топтаться.
Теперь до чёрного крыльца идти пришлось недолго, два поворота и Ван толкнул неприметную дверцу. Крутые узкие ступени, закручиваясь винтом, уходили вверх. Здесь даже вдвоём не разойтись.
Дождавшись, когда уйдёт ночная стража, Ван поглядел на Волка:
– Ну, что? Ты вверх, я здесь?
– Хорошо.
Лестница была настолько узкой, что даже светильники повесить было негде. Только со второго этажа начинались мелкие решётчатые оконца и низкие двери, по одной на этаж.
Влаксан тихо расхаживал по лестнице вверх и вниз, внимательно прислушивался к шорохам за тяжёлыми дверьми, высматривал в небольшие решётчатые окошки княжий красный двор и городские крыши. Княгиня сменила девичью комнату третьего этажа на княжью опочивальню, этажом выше. Утром она отворила дверь, поглядела на Волка и велела:
– Веди вниз.
Волк тихо двинулся по лестнице, слушая как аккуратно ступает позади Брониимира. Едва она ушла, Ван махнул на лестницу:
– Эй, Ван, – подошёл к напарнику Влаксан, когда лёгкие девичьи шаги стихли за углом первого этажа. – А здесь ещё есть ход?
– Конечно! Откуда такой глупый вопрос? – удивлённо глянул Ван.
– С чего бы княгине по тёмной лестнице ходить?
– А, это… – зевнул Ван, – надо, вот и ходит. А другая лестница, конечно, есть. Со стороны красного двора. Но тебе туда всё равно пока даже и соваться не стоит. Таких зелёных туда не ставят. Там своя дружина. Они выходят только в красный терем. Его такие, как Арон с Колываном сторожат, только наши друзья пока не доросли.
Вторая сторожевая смена прошла спокойно, под тихий шум дождя и едва слышные шаги стражи внизу. К вечеру дождь стих. Едва засмеркалось, пришла смена. Ван посмотрел жетоны новых дружинников и велел Волку передать оружие смене.
В сенях Влаксан бросил жетон в мешок и снял кафтан.
– На том и всё, теперь, считай, свободен, – развёл руками Ван. – Белорад сказал, завтра днём снова заступать, значит, ночь наша.
В дом вбежал стряпчий с котелком, быстро проскользнул через сени.
– О! Кормёжку нам принесли! – радостно объявил Трифон, вваливаясь в сени, следом за стряпчим. – Жрать охота, аж пузо сводит!
– Сегодня поспели, – похлопал Волка по плечу Ван и вошёл в избу.
В обеденной уже набилась добрая половина смены.
– Чего, Ван? Выпросил себе на псарне кобелька беспородного? – нагло заржал Колыван.
Волк глянул на веселящихся дурней вокруг Колывана. Надо бы подловить как-нибудь этого скота, да познакомить с охотничьим ножом. Уж шибко неугомонный.
– Я не понял, кому тут в дружине неугодно, – прогремел грозный голос Белорада.
– В дружине угодно, не угодно, что в псарню её превращают, – встал из-за стола Колыван.
– Ты, видно, псарню не видал, – Белорад нахмурился, от чего и без того суровый вид его стал угрожающим.
– Видал, в том-то и дело. Негоже, чтоб и дружина превратилась в это!
Белорад медленно пересёк обеденную, подходя вплотную к Колывану:
– Так может, стоит тебя перевести в псари? Раз такое любопытство лютое у тебя? Я это мигом устрою, – голос воеводы звучал, словно молот кузнеца, отбивая из стали каждое слово. – Сейчас поешь, и на псарню! Чтоб всю её вылизал к утру! Может, кому ещё в дружине не угодно? Так у нас при дворе псарей-то недостаток. Ещё раз услышу подобные шутейки – все побежите клети чистить! – отчеканил воевода.
Колыван притих, Арон всё это время глядел на стол, словно воды в рот набрал, и не решался, как обычно, поддакнуть дружку. Трифон дёрнул Волка за рукав, указывая на стряпчего:
– Пошли. Чего, как вкопанный, словно есть неохота.
Влаксан встал позади Трифона, в очередь за ужином. Стряпчий быстро закидывал черпаком мясную кашу и отодвигал от себя миски. Взяв ужин, Волк окинул взглядом обеденную и вышел на крыльцо.
На ступеньках, спиной к двери уже сидел Ван.
– И ты решил на дворе есть, Волчий Сын?
– Да, – ответил Волк, усаживаясь возле старого дружинника, – А ты из Награя?
– С чего взял? – набирая в ложку каши, спросил Ван. – То, что имя твоё знаю, так не вчера родился. Много с награйцами общался. И помню, как на службу тебя князь брал.
О проекте
О подписке