Глава 2

Сухость во рту – первое, что я ощущаю, когда сознание возвращается ко мне. Открываю глаза и облизываю губы, саднящие от боли. Перед глазами пока всё плывёт, но я вижу над собой высокий потолок. В помещении много света, и оно мне незнакомо. Сажусь на кровати, разглядывая поистине роскошную спальню с камином, креслами, столиком и большой кроватью.

Мои воспоминания возвращаются. Замечаю на руке бинт. Он на сгибе локтя. Вены. Срываю его и вижу точку. Мне что-то вкололи. Боже мой… где я снова?

Хозяин… тот мужчина. Это он. Поймал.

Подскакиваю с кровати, одетая в незнакомые шорты и топик. Вся комната кружится, смешивая в голове мысли и воспоминания о прошедших событиях. Подлетаю к окну и пытаюсь распахнуть его. Стекло в нём мутное и какое-то странное. Невозможно рассмотреть, что происходит на улице. Дёргаю за ручки. Ничего. Они не поддаются. Двигаюсь вдоль по стене и распахиваю штору за шторой, пока не дохожу до двух дверей, ведущих на балкон, как я предполагаю. Они тоже заперты. Скулю, прижимаясь лбом к прохладному стеклу.

Поворачиваюсь и рассматриваю очень большую комнату, в которой сейчас нахожусь. Меня поймали, и теперь это новая клетка, но слишком роскошная для меня, после того, что я сделала. Тот человек говорил, что мне будет очень плохо, если я рискну… так в чём подвох? Должен быть подвох и довольно заметный. Подхожу к двери и мягко нажимаю на ручку. Конечно, заперто. Слишком глупо выпускать заложницу из комнаты. Прикладываю ухо к двери, за которой различаю звучащие очень глухо мужские голоса. Хмурясь, напрягаюсь сильнее, пытаясь яснее подслушать разговор.

– Сообщи Боссу. Я пока займусь ей, и если…

Отскакиваю от двери. Чёрт… вот подвох. Вся эта комната, как пример того, где я могу быть, а дальше случится то, чего я и боюсь. Наказание. «Займусь ей» – это точно не обратный билет в Англию.

Никогда. Они до меня не доберутся. Нет. Снова пережить то, что было, я не смогу. Я всё это помню. Не забуду.

Паника такая сильная, она леденит кровь, полностью подчиняет себе рассудок, который желает одного – не отдать им себя живой. Мёртвый товар никому не нужен. Выход только один. Других нет. Значит, так и будет. Я не боюсь.

Ношусь по комнате, ища хоть что-то, способное мне помочь. Но здесь нет ваз, нет стекла, кроме окон, но их не разбить, только кресла, стол, кровать, тумбочки, раздвижные двери. Всё.

Моё сердце подскакивает куда-то к горлу, когда я слышу, как в замке поворачивается ключ. Срываюсь на бег. У меня вновь не так много времени. Влетаю в ванную и кружусь. Зеркало. Есть зеркало.

Закрываю дверь и поворачиваю ключ в замке. Может быть, выиграю время. Но в ванной нет ничего тяжёлого, кроме мусорного ведра, да и то из пластика. Мой взгляд натыкается на стаканчик из мрамора для зубных щёток.

– Мисс…

Ручку двери дёргают.

Хватаю стаканчик и изо всех сил ударяю им по зеркалу. Оно трескается.

– Ломай дверь!

Бью снова и снова, как и те люди, что находятся за дверью. Дерево трещит, стекло падает в раковину, и я хватаю осколок. Отбегаю в сторону, когда дверь с грохотом падает на пол.

– Нет… нет… стой…

Поднимаю голову на мужчину в чёрном. Он, не скрывая своего лица, делает шаг ко мне, но я прижимаю стекло к запястью.

– Не делай этого. Тебе здесь ничто не угрожает… – Выставив руку перед собой, он снова делает шаг ко мне. За его спиной куча мужчин.

Не верю. Больше не верю…

– Мне плевать, убьёте вы мою семью или нет. На небесах мы с ними встретимся, – шепчу, уверенно встречая взгляд ещё одного чудовища.

Нажимаю на стекло, и запястье пронзает от боли. Кровь быстро стекает по ладони. Раздаются крики, но я подношу стекло ко второй руке. В этот момент меня буквально сносит с ног. Я больно падаю всем телом на мраморный пол и скулю от боли. Из моей руки метким движением выбивают стекло.

– Отпусти! Дай мне умереть! Ненавижу! – кричу и бью нападающего. Он лежит на мне, придавливая всем телом. Ловит мои руки и зажимает разорванное запястье.

– Глупо. А сейчас тебе будет, правда, больно.

От ужаса распахиваю глаза. Он на секунду отпускает мои руки, и его пальцы смыкаются на моей шее. Я даже ничего не делаю. Убьёт, так и ладно. Расслабляюсь, и раскат болезненного разряда проходит по всему телу, а потом задерживается в голове, погружая всё в темноту.

Наверное, можно сказать, что моя жизнь стала постоянными качелями: я то выныриваю из темноты, то вновь и погружаюсь в неё. Я словно плохая пловчиха, которая захлёбывается водой и не может сделать уверенный взмах руками, чтобы, наконец-то, выйти на финишную прямую. Вода – моя тьма. Вроде бы я рискнула, практически добралась до спасения, но слишком быстро сдалась. Остановилась. Вот в чём моя ошибка – я чересчур острожная и слабая для того, чтобы совершить решающий рывок. Так было всегда. Даже на работе меня вполне устраивали мои должность и зарплата, хотя было несколько возможностей продвинуться вверх по карьерной лестнице. Я осталась на том же месте. У меня был парень, который созрел для семьи и делал довольно откровенные намёки на совместную жизнь до гроба. Да и здесь я придерживалась решения не торопиться. В итоге нерасторопность привела меня к очередному выныриванию из проклятой темноты.

Я не чувствую рук, не могу ими пошевелить. Хотя стараюсь. Издаю тихий стон от боли в совсем затёкшем теле и приоткрываю глаза. По ним мягко ударяет приглушённый свет. Снова дёргаю руками, но они раскинуты в разные стороны и немного приподняты.

Поворачиваю голову и замечаю, что нахожусь в той же спальне, что и раньше, и вижу, что мои запястья скованы странными наручниками. Они большие и кожаные. Изнутри мягкие, полностью закрывающие запястья, и прикованы короткой цепью к резному изголовью кровати. Теперь причина затёкших рук ясна.

Меня привязали. Вот и начался мой ад. Я не умерла. Не смогла. Я в сотый раз сделала заминку. Когда жизнь меня чему-то научит?

Тяжело вздыхаю и поворачиваю голову, смотря на потолок. Меня немного тошнит. И сухость во рту ужасная, а вокруг темно. Скорее всего, за окнами ночь, потому что ранее было светло.

Я не знаю, что…

Мои мысли обрываются, когда до меня доносится какой-то шорох. Приподнимаю голову и сглатываю от ужаса. Я не одна в этой спальне. Вот он… тот, кто будет моим новым мучителем. Боже мой…

Мужчина в чёрном костюме и белоснежной сорочке приближается ко мне. Его тёмный взгляд прикован к моему лицу. Каждый его шаг подобен походке зверя. Я даже дышать не могу нормально, смотря на него. Каштановые пряди волос разбросаны на макушке, и одна из них падает на его нахмуренный лоб. Резко выделяющиеся скулы немного покрыты тёмной щетиной, но взгляд…

– Нет… пожалуйста…

Шепчу, дёргая руками, хотя это довольно сложно. Мне не вырваться из этих оков, не сбежать от него, не спрятаться. Вот он. Я знаю, интуитивно чувствую, что этот мужчина опасен. Очень.

– Белоснежка снова перепутала тропинку. – Меня обдаёт холодом, исходящим от его спокойного, мягкого голоса.

Больше не двигаясь, изумлённо смотрю на мужчину. Я знаю этот голос. Это был он. На улице. Тогда он протянул мне руку.

Незнакомец садится на край постели и немного склоняет голову набок, словно изучая меня.

Меня пугает то, что он молчит. Тишина может быть очень страшной, особенно когда рядом вот такой человек. Она убивает. В ней теряешься в догадках, что будет дальше.

– Почему ты не дал мне умереть? Сам хочешь убить? – обретая голос, цежу я.

Он улыбается, хотя это странно.

– Здесь вопросы задаю я, Белоснежка. Но раз ты моя гостья, то сделаю вид, что не оскорблён твоим поведением, и отвечу на твои вопросы. В мои планы не входит твоё убийство, – он делает паузу и наклоняется ко мне. – Пока не входит, но я быстро устаю от женских истерик. Запомни это. Я не терплю их.

Боже мой… у него карие глаза. Расширенные зрачки и карие глаза. Они похожи на корицу. Пряные. Глубокие. Пугающие.

Сглатываю и вжимаюсь всем телом в матрас, только бы быть от него подальше.

– Что ты хочешь от меня? – шепчу.

– Слишком много, чтобы тратить время на разговоры. Слишком мало, чтобы поскорее начать. Ты помнишь, по какой причине тебя приковали?

– Чтобы не сбежала от тебя. Ты меня купил. Ты тот самый… плохой человек, – отвечаю и, поджимая губы, гордо вскидываю подборок, вновь вызывая на его лице улыбку. Странный какой…

– Я тебе напомню, Белоснежка. Освежим твою память, – вкрадчивый голос раздаётся прямо рядом с ухом, и я чувствую, как что-то касается моего локтя. Это его палец. Он вычерчивает им какой-то рисунок, пока я напряжённо глотаю воздух. А затем резкая боль пронзает всё тело.

Выгибаюсь и приоткрываю губы в немом крике. Господи… Боже мой…

Незнакомец с силой надавливает пальцем под манжетами кандалов и давит на рану на запястье.

Кусаю нижнюю губу, сильно жмурясь. Я не закричу. Не завою. Не подам голоса. Я вытерплю…

– Память вернулась? – Он убирает руку. Открываю глаза и, часто дыша, смотрю на него.

– Жаль, что я… не додумалась этого делать с горлом… мне не страшно, ясно? Я не боюсь. Смерти тоже. Даже если ты убьёшь мою семью, то я с ними встречусь на небесах. Мёртвой. Любым способом, – выдавливаю из себя.

Он закатывает глаза и недовольно цокает.

– Предлагаю обойтись без таких жертв. В данный момент это скучно. Поэтому, Лавиния Браун, перейдём к обсуждению этого вопроса, – он замолкает, поднимаясь с кровати, и отходит в сторону. Знает моё имя. Знает всё о моей семье. Знает…

– Я не тот ублюдок, который должен был тебя купить.

Недоверчиво приподнимаю брови.

– Я связана, – шёпотом напоминаю ему.

– Ах да, так и есть. Но в своё оправдание скажу, что ты так кажешься куда привлекательнее, чем истерично дерясь со мной, так что останешься в таком виде. Я наслаждаюсь, – ухмыляясь, он окидывает взглядом моё тело и останавливается на лице.

– И после этого я должна поверить, что ты не он? – прищуриваясь, спрашиваю.

– Прими это как данность. У меня немного странное чувство юмора и такие же странные предпочтения. Но вернёмся к тебе и к тому, по какой причине ты прикована к кровати. Если ты пообещаешь мне, что не рискнёшь ещё раз пытаться себя убить, то я освобожу твои руки.

Я абсолютно сбита с толку. Он что, не слушал меня? Я же сказала, что он никогда не доберётся до меня.

– Тогда я предпочту быть связанной, – уверенно отвечаю.

– Даже так? – На его лице снова появляется улыбка. Она украшает его, но я не имею права давать этому человеку такую хорошую оценку. Он плохой, лжец и извращенец. Измывается над беззащитными девушками. Он…

– Думаю, нам с тобой будет крайне весело вдвоём, но до этого ещё далеко. Что ж, я понимаю, что ты мне не веришь. – Его тон становится серьёзным. Он засовывает руки в карманы брюк, и я перевожу взгляд на его пах. А он дёргает им вперёд, раскачиваясь на месте. Боже… вскидываю взгляд к потолку. Мои щёки сразу же вспыхивают от стыда.

– Я не тот мудак, к которому ты должна была попасть. Я другой мудак, который тебя перехватил.

Шокировано смотрю на его лицо. Как это понимать?

– Пока ты отдыхала, я вычислил тебя по базе данных. Ты въехала в страну двадцать пятого марта. А также могу тебя заверить – вся твоя многочисленная семья жива и невредима. Но будет ли она такой и дальше, теперь зависит от тебя и твоего желания сотрудничать со мной. Я тот, кто собирается поймать этого мудака и подвесить за его сухие яйца. Так понятнее, что я намереваюсь сделать, и почему мои люди предотвратили твою смерть?

Облизываю сухие губы, не веря в то, что риск всё же был оправдан. Я не доверяю этому человеку, потому что от него исходит странное влияние. Оно подавляет и пугает меня.

– Ты полицейский? – хрипло уточняю. Голоса нет. Очень хочется пить.

Он прыскает от смеха.

– Пусть будет так.

Цокаю и закатываю глаза.

– Ты связал меня, чтобы я себе не навредила, а разве ты мне не навредил? – делаю ещё одну попытку докопаться до истины.

– Хм… вряд ли я могу назвать это вредом, ещё никто не жаловался. Но пусть и здесь будет именно так, как ты говоришь. Белоснежка, тебе надо запомнить ещё одну истину про меня, – незнакомец снова подходит ко мне и наклоняется ближе. – Я не покупаю женщин, чтобы трахать их. Я трахаю их бесплатно в любое время суток и не плачу им за то, чтобы причинять боль. Они умоляют меня об этом. Я не примерный мужчина, я мудак и трахаюсь точно так же.

Сколько ругани. Матерь Божья.

– Услышала меня?

Быстро киваю. Уж точно не хочу, чтобы он повторял.

– Хорошо. Итак, я не тот, кто тебя похитил, тебе относительно повезло, и хочу знать, как тебе удалось спастись. Поэтому будь хорошей девочкой, Белоснежка, пообещай, что останешься жива и я помогу тебе. – Его палец проходит по моей щеке. Дёргаю головой, не позволяя ему такой вольности. Раз он убеждает меня в том, что не чудовище, то зачем тогда меня трогать?

Поджав губы, он цокает языком и качает головой.

– Мда, с тобой будет очень весело. Согласна?

– Я обещаю, что не причиню себе вреда, если ты не причинишь мне боли…

Он быстро мотает головой и улыбается.

– Нет-нет, Белоснежка. Я клянусь, что причиню тебе боль. Много боли. Так много, что ты не сможешь жить без неё. Так что сойдёмся на том, что здесь я ставлю условия.

– Что ж, мистер, тогда предпочту остаться всё же связанной, – шиплю, чётко выговаривая слова.

Наши лица сейчас так близко, что я замечаю шрам у него на носу, который немного искривлён, словно был сломан. И ещё два шрама на лбу. Тонких. Практически незаметных.

– Мать твою, Белоснежка, ты просто клад неизученного материала, – смеясь, говорит он, похлопывая меня по щеке.

Мне неприятно, что со мной так обращаются. Я снова дёргаю головой и бросаю на него злой взгляд, сдувая прядь волос с лица.

– Ладно, поиграли и хватит. – Его тон резко становится настолько ледяным, что я вся сжимаюсь. Его пальцы обхватывают моё лицо за подбородок. Взгляд превращается в острый осколок венецианского стекла.

– У меня не так много времени, как и у тебя. Уже год я пытаюсь разгадать эту схему и поймать этого сукиного сына за шкирку. А пока поймал лишь трупы. Женские трупы, раскиданные по всей моей территории. И вот ты, одна из тех, кто мог бы лежать мёртвой в канаве, но ты жива. Раз жива, то поможешь мне, а я помогу тебе. Всё просто. Я буду трахать тебя, ты будешь отвечать мне стоном. Грёбаный год я ищу зацепки. Ты моя зацепка, и если считаешь, что я дам тебе возможность тянуть время и играть со мной, то подумай ещё раз. Пока показываешь характер, у него в лапах находится ещё одна невинная девушка, такая же, как ты. У неё есть семья. Она напугана. Она прошла то, что прошла ты. Хочешь, чтобы она умерла насильственной смертью? – рычит он.

– Нет…

– Хорошо. Я вот тоже не хочу. На одном мы сошлись. Поэтому начнём общаться на ту тему, которая нравится мне. Ты поняла меня, Белоснежка? Чем быстрее поймаю эту мразь, тем меньше будет трупов, и я, наконец-то, очищу свою территорию. Ты лишь представь, что будет с той запуганной девушкой, у которой не хватит духа и ума сбежать, как у тебя. Ты настолько бесчеловечна?

– Нет… нет… я не хочу, – шепчу, чувствуя, как начинают гореть глаза от накатываемых слёз.

– Отлично. Значит, мы договорились. Ты единственная выжившая из всех. Находишься в моём доме. И ты же будешь той, кто поможет мне прекратить это. Мы договорились?

Быстро киваю. Он отпускает меня. Челюсть болит. Двигаю ей.

– Как тебя зовут? – шёпотом спрашиваю его.

Он бросает на меня взгляд, пока тянется к одной руке, чтобы отцепить меня.

– Лазарь.

– Лазарь? Никогда не слышала такого имени.

– Некоторые называют меня Лазарро.

– Лазарро, – повторяю его имя, и оно мне нравится. Оно мягче, чем Лазарь. Оно приятнее. Таинственнее. Оно его.

Мои руки безвольно падают на кровать. Издаю стон от боли, но сразу же кусаю губу. Не нужно было себя выдавать, но я не специально.

Лазарро подхватывает меня за затылок и резко сажает, отчего голова кружится, как и всё плывёт перед глазами. Непроизвольно вновь издаю стон.

– Белоснежка, ты осторожней, я привыкнуть могу.

Хмурясь, бросаю на него расфокусированный взгляд. Тошнота вновь подкатывает к горлу. На лбу выступает пот.

– Ещё пару минут и придёшь в себя. Кровь прильёт к рукам, а с тошнотой легко справится еда. У тебя сильное обезвоживание и нехватка многих витаминов. Мы осмотрели тебя и сделали анализ крови. Физического насилия не было, кроме кандалов. Зажившие царапины оставили белые следы на твоей и без того белой коже. А по анализам у тебя едва различимая грань. Поэтому предлагаю поужинать. – Лазарро легко хлопает меня по спине, отчего я немного подаюсь вперёд.

Они не накачивали меня наркотиками, а проверяли состояние моего здоровья. Когда зрение нормализуется, я поднимаю взгляд на Лазарро. Он что-то пишет в мобильном, а потом убирает его. Поймав мой взгляд, словно выдавливает из себя улыбку, и я отвечаю тем же, отчего он сразу же поджимает губы.

– Спасибо, – тихо произношу.

– Прости, я ослышался? – спрашивая, приподнимает брови в недоумении.

– Нет. Я благодарю тебя за то, что ты появился вовремя. Если бы не ты, меня бы поймали. И ты… немного странный. Я таких людей не встречала, но очень, всем сердцем благодарна за то, что ты сделал для меня. Возможно, ты хороший человек. – Надо же, как много я сказала. И дыхание не перехватило. Даже страха не было. И к рукам вернулась чувствительность.

– Ну да… хороший… возможно, – бормочет он, направляясь к столику.

– Белоснежка, время сна прошло. Тащи свою задницу ко мне.

Дёргаюсь от его грозного голоса.

– Почему так грубо? – удивляюсь я, а он ещё больше.

– Всё просто. Мне нравится, когда грубо. – Лазарро указывает взглядом на кресло.

Может быть, в Америке у всех так принято говорить? Жаргоном. Не знаю и не узнаю, потому что времени не было и не будет. Не хочу. Домой только хочу. К своей семье.