Глава 2 Сергей

Нравится ли мне мысль ехать ночью через весь город хрен знает куда? Вообще нет, но Алиса была такой решительной, так настаивала, что легче было согласиться, чем стать причиной какой-нибудь катастрофы. Потому что показалось: она и сама туда поедет, пешком пойдёт, хоть и адреса не знает, но своего добьётся. А в такую погоду от неё только рожки да ножки останутся, отвечай потом перед общественностью, почему я такой чёрствый эгоист и вообще невозможный человек.

Когда-то я всё это о себе уже слышал. Часто и долго выслушивал, как тогда ещё законная жена, картинно заламывая руки, страдает от моего равнодушия. Собственно, этот спектакль только первые пару раз подействовал на меня так, как ей было нужно. Все последующие привели к одному – разводу.

Судя по тому, какой ошарашенной была Юлька, когда я завёл разговор о нашем расставании, не такого эффекта она добивалась. Впрочем, и не спорила – наверное, наш брак действительно себя изжил, хоть мне и было жаль. Мы женились по любви – как тогда казалось, настоящей, но чего-то не хватило, чтобы случилось долго и счастливо. Тепла, возможно, взаимопонимания. Не знаю, я не большой любитель ковыряться в прошлом. Развелись и точка. Юлька, правда, убивалась недолго: вспомнила, что у неё были отличные задатки в журналистике, устроилась в местную газетёнку. Там, в своей редакции, быстро растолкала всех локтями и на каком-то корпорате снюхалась с издателем крупного глянца.

С ним она и построила светлое будущее, но Костика увозить хер куда к чужому мужику на содержание я не позволил. Собственно, и тут Юля проявила чудеса понимания, потому сын остался со мной, окружённый заботой моей и Юлькиной матерей – вот, кто бы точно не пережил расставания с ним. Но, несмотря ни на что, назвать свою бывшую плохой матерью язык не повернётся – с Костиком они часто созваниваются, Юля в любой момент готова примчаться, если с ним случится что-то. Даже элементарные сопли. Потому сын наш вряд ли чувствует себя несчастным – он у нас отличный парень, понимающий.

Снег, хвала всем подряд, прекратился уже несколько часов как, едва не превратив город в лапландскую резиденцию Санта Клауса. Выезжаю с подземной парковки, морально и физически приготовившись к дальнейшим приключениям. Остановившись у светофора, машинально слежу за дорогой, которую уже успели кое-как расчистить доблестные коммунальщики, не знающие перед выборами губернатора ни сна, ни отдыха.

Правда, чем дальше, тем сугробы выше, а техники на дорогах всё меньше. И вот именно там, в одном из дачных кооперативов, по уши в снегу, наслаждаются тишиной и бесконтрольностью наши с Алисой дети и ещё несколько оболтусов, решившие, что если им разрешено законом покупать алкоголь, то это автоматически даёт право трепать родителям нервы.

Я не верю, что с ними могло случиться что-то серьёзное. Алиса – женщина, ей можно паниковать, но, если и я начну истерически рвать на себе волосы, ничего хорошего из этого не выйдет.

Из-за того, что ещё не все дороги успели привести в божеский вид, путь к дому Алисы занимает больше времени, чем я изначально рассчитывал. Почти час плетусь на предельно низкой скорости, периодически буксуя, а когда впереди вырисовывается нужное здание, выдыхаю так, словно пробежал сорок два километра марафона.

Район, в котором живёт возлюбленная Костика считается центральным и одним из самых благоустроенных. Новостройки, детские площадки, несколько магазинов, школа в шаговой доступности и отличная транспортная развязка совсем рядом – в любую точку города можно доехать без проблем и быстро. Да только машину хрен втулишь, особенно, когда такие сугробы намело.

А, чёрт с ним.

Выхожу на улицу, едва не вязну в сугробе до самых яиц и оставляю машину на крошечном пятачке под мягким светом фонаря. Тишина оглушительная, а вокруг никого – для прогулок всей семьёй или лепки снежных чудищ с морковными носами слишком поздно. В такую погоду как нельзя актуальна фраза про несчастную собаку и её жестокого хозяина и больше всего сейчас хочется сидеть у камина, пить коньяк и размышлять о вечном, а не пробираться сквозь последствия Апокалипсиса в компании малознакомой женщины.

И не то чтобы я был против свиданий с женщинами, только это явно не оно. Это геморрой на мою несчастную голову, не иначе.

Мороз пробирается даже через одежду, а ветер сбивает с ног, поднимая снежные вихри, бросая их прямо в лицо. Мать его, возвращаясь из командировки, я всего лишь хотел спокойно поужинать и рухнуть на кровать, выспаться наконец-то. Но, похоже, покой мне только снится.

Набираю последний номер в списке вызовов, а Алиса словно только этого и ждала: снимает трубку мгновенно.

– Я уже у подъезда, спускайтесь скорее.

Алиса уже не кажется такой взволнованной, напротив охотно и без всяких споров обещает поторопиться. Но прежде чем положить трубку, говорит то, от чего я начинаю озираться по сторонам, буквально кожей ощущая чужой взгляд на себе:

– Только Сергей… вы в машину вернитесь, пожалуйста, не мёрзните на улице.

И отключается, а я вглядываюсь в фасад дома, пытаясь угадать, за каким именно горящим тёплым светом окном прячется моя сестра по несчастью. Но нет, не выходит – слишком их много, этих огоньков. И я вдруг на очень короткий миг теряюсь во времени и пространстве, потому что это… забота, что ли? Забота, надо же.

Жаль, сигарет с собой нет. Уже лет десять не курю, но в такие моменты очень хочется.

Пока топчусь на месте в ожидании Алисы, жалею, что не подготовился морально к знакомству с потенциальной родственницей. Костик что-то рассказывал о ней, но я почти всё мимо ушей пропустил. Я давно понял, что у сына не просто детская влюблённость, но дружить семьями в мои планы не входило. Пока что, во всяком случае, точно. Но придётся налаживать контакт в экстренных условиях.

Я давно привык, что всё в моей жизни идёт не как у обычных нормальных людей, всё через задницу да наперекосяк. И если другие знакомятся с родителями предполагаемой невестки в каком-нибудь ресторане, в условиях домов и квартир, мы будем притираться в салоне автомобиля в центре снежного пиздеца.

Хлопает входная дверь, а следом на улицу выпархивает тонкая фигурка в ярко-красном пуховике. На ногах нечто похожее на валенки, на голове полосатая шапка, а на плече небольшая спортивная сумка – в таком виде люди на снежных горках кататься ходят. Нет, это какая-то девчушка погулять вышла, точно не моя попутчица.

Отворачиваюсь, ковыряю носком лыжного ботинка снег, а он пушистый, как в детстве, но ярко-красное чудо вырастает рядом со мной, откашливается, привлекая внимание.

– Сергей? – раздаётся низкий грудной женский голос, от которого тонкие волоски на моих руках становятся дыбом.

Нет, это не голос. Это чистейший афродизиак самой высшей пробы. И как я по телефону-то этого не понял? Не до того было, а сейчас сглатываю напряжение и пару раз моргаю.

– Алиса? – вторю, всматриваясь в самые обычные, хоть и довольно симпатичные черты лица. Да ну нет, не может быть. Этой, в смешной шапочке, сколько лет? Лет двадцать пять самое большее, у неё не может быть такой взрослой дочери.

В первом классе, что ли, родила? Или в холодильнике спит?

– Значит, я не ошиблась, – улыбается без тени скованности и натягивает посильнее на уши свою смешную яркую шапку. – Поехали?

Она слегка пританцовывает на месте, глядя на меня, чуть-чуть задрав голову, и дышит на сцепленные в замок ладошки. Варежки в такой мороз – как мёртвому припарка, а от горячего дыхания шерсть вовсе может стать влажной и обледенеть.

Распахиваю заднюю дверцу, потому что у Алисы сумка в руках, и вообще сзади просторнее и намного удобнее, и получаю в ответ благодарную, но холодную улыбку. Вежливую.

– Столько снега намело, ужас, – бормочет себе под нос и, взявшись рукой за распахнутую дверцу машины, энергично приплясывая, сбивает белоснежные комья со своих валенок. – И, вроде бы десять метров прошла, а чуть не увязла. Всё, можно ехать, салон вам не запачкаю.

Алиса поворачивается ко мне лицом, плавно присаживается и напоследок стучит ступнями друг о друга, доводя чистоту подошвы до максимально возможной идеальности. Аккуратистка какая, надо же. Наконец устроившись удобнее, перекладывает сумку себе на колени. На меня больше не смотрит, словно меня вообще не существует, и это… задевает, что ли? Как-то очень давно я не чувствовал себя пустым местом рядом с женщиной.

– Мне Маша рассказывала, где дача их друзей находится, – говорит, когда я, разместившись, завожу мотор. Он тихо рычит, и звук этот отвлекает от мыслей о наших непутёвых детках. – Но в общих чертах, потому я не запомнила адрес. Не думала, что пригодится.

– Хорошо, что я запомнил, – краем глаза слежу за попутчицей, а она будто и этого не замечает. Лишь тихо вздыхает, возится нервно.

Но вдруг, встрепенувшись, подаётся вперёд:

– Кстати! А откуда у вас мой номер телефона?

В машине работает печка, и Алиса сняла с головы полосатую шапку и успела запихнуть её в карман пуховика, потому я вижу, что волосы у неё тёмные и собраны в низкий хвост, из которого выпала тонкая волнистая прядь, а на лбу виднеется небольшой круглый шрам-ямка. Крупнее, чем след от ветрянки, но он не портит впечатление. Просто шрам и шрам.

– У нас в семье есть традиция, заведённая моим отцом.

– Семейные традиции – это прекрасно, – замечает Алиса и, не отстраняясь, внимательно слушает.

История, конечно, самая простая, обычная и не слишком-то интересная, но почему-то мне хочется её рассказать.

И я ни в чём себе не отказываю:

– Нам когда только телефон провели, папа первым делом положил рядом с аппаратом блокнот, в который мы обязаны были записывать номера всех, с кем общаемся. На случай, если что-то случится, родители должны были знать, где нас искать. Брат бухтел, конечно, ему тогда двенадцать исполнилось, самый возраст для протестов, а мне всего семь и я корявым почерком первоклашки выводил каракули на желтоватых листочках. В общем, привычка – вторая натура, потому Костик тоже в теме.

– Да, я давала ему свой номер на всякий случай, – на губах мелькает тень улыбки. – Долго нам ехать, как думаете?

Живое алое пятно в зеркале приковывает взгляд и отвлекает от дороги, но я фокусируюсь на снежном пути впереди, машинально выстраивая правильный маршрут.

– Если ни в какую пробку не встрянем, через пару часов будем на месте, – обещаю, выезжая из тихого двора.

Чем дальше едем, тем выше градус напряжения в машине. Меня всё сильнее раздражает невозможность прибавить скорость, вынужденные остановки и пробуксовывающие в снежной каше колёса. Хочется материться в полный голос, но приходится держать себя в руках, и это тоже бесит.

А Алиса то в окно смотрит, то мой затылок взглядом сверлит, не знает, куда себя деть, нервничает не меньше моего, и её кипучая энергия выплёскивается, как кипяток из чайника. Она постоянно что-то печатает в своём телефоне, периодически тяжело вздыхает, бормочет что-то себе под нос, но меня разговорами не достаёт – варится пока что в своих эмоциях.

Да и плевать ей похоже на меня с высокой колокольни и это правильно. В конце концов, она мать девушки моего сына – уж слишком причудливая родственная связь, чтобы вести долгие и непринуждённые беседы. Или ещё чего похуже.

– Господи, как же долго, – не выдерживает вынужденной тишины и вздыхает едва слышно, а я пожимаю плечами. – Может быть, быстрее поедем? Мы так до утра тащиться будем.

Алиса ёрзает от нетерпения, а я цокаю языком. Похоже, она снова вернулась в острую фазу “утопи собеседника в своей истерике”. Недолго она держалась.

– При всём желании не могу. Вы вообще видели, сколько снега намело?

Алиса фыркает, поводит плечами, будто бы я надоедливое насекомое.

– Не факт, что вообще из города вырвемся, – озвучиваю свои опасения, а Алиса на глазах становится бледнее и бледнее. И я добавляю, чтобы избежать очередного взрыва шумовой гранаты: – Но я очень постараюсь. Сделаю всё, что от меня зависит, клянусь.

– Уж постарайтесь, – бормочет себе под нос. – А то до утра не доедем.

– Уж как-нибудь. Если мешать не станете и от дороги отвлекать, ещё лучше будет.

Алиса уверяет, что очень постарается и на время затихает, хотя, уверен, ей сложно быть сейчас в тишине. И даже умом понимаю, почему она так себя ведёт, откуда эта жгучая тяга спорить и подгонять – нервы. Но мне и своих с лихвой хватает, на чужие моральных сил сейчас не осталось.

А ведь Костик рассказывал, что она адекватная. Я точно это помню.

– Думаете, мне самому приятно плестись черепахой? – всё-таки не сдерживаюсь, но голоса не повышаю. Так, небольшая вспышка, а Алиса снова пожимает плечами, но на радость мне молчит. Только снова в своём телефоне что-то быстро-быстро набирает, торопится. – Что вы там всё печатаете?

Ну, вот какое мне до этого дело? Молчит и хорошо. Но нет, вечно мне больше всех надо.

– У нас свободная страна. Что хочу, то и делаю.

Кажется, к концу путешествия мы друг друга поубиваем.