Глава 9

Утро, по моим ощущениям, наступило очень быстро. Но… я сегодня впервые спала и не видела ни одного сна.

Ещё не открыв глаз, услышала движение по дому. Скрипнула дверца на буржуйке. Чиркнули спички. А после шаги начали приближаться.

Ох, нет. Не нужно ко мне подходить. Тем более что сейчас мой мозг щедро подкинул мне все воспоминания вчерашнего дня. Анализировать я умела быстро, поэтому вывод, который напросился сейчас у меня, не радовал.

Открыла глаза, и шаги остановились.

Нужно что-то сказать или спросить. Но что?

– Я сейчас приготовлю завтрак, ― решила всё-таки сказать, приподнимаясь на локтях.

– Готовь, ― ответил немного резко Лесник и пошёл на выход из дома.

Фух. Да, так определённо легче. Мне тяжело с ним находиться сейчас. Что-то меняется.

Вот есть такое ощущение, что он что-то узнал за время своего похода за провизией, и почему-то кажется, что мне это не понравится.

С полным хаосом в голове поднялась с лежанки и потихоньку направила себя к буржуйке. Тело ещё болело после вчерашней ударной дозы труда. Но нужно отдать должное бане. Если бы не попарилась, сегодня бы не встала.

На столе уже стояла кастрюля, а рядом лежала картошка. А когда я вспомнила вчерашнее молоко, то первое, что пришло в голову, это пюре. Можно даже с тушёнкой, но чтобы нежное и на молоке. Масла, конечно, здесь нет, но его можно заменить жиром. Думаю, тоже будет вкусно.

Огляделась вокруг, но банку не заметила. Ладно, пока почищу картошку, а там и Лесник, может, вернётся.

И как только занялась делом, входная дверь открылась. Как обычно, мне в ноги сначала упёрлась голова Барса.

– Привет, дружок, ― проговорила, улыбаясь собаке, но руками не трогала. Заняты они у меня.

А вот когда сзади почти вплотную подошёл Лесник и поставил рядом с кастрюлей банку с молоком, я замерла.

Нет, не из-за того, что он подошёл или вскользь дотронулся до руки, когда ставил банку. Замерла, потому что он остался стоять на месте. За моей спиной. Я слышу его тяжёлое дыхание, которое шевелит мне волоски на затылке. Неприятный холодок покрыл кожу под одеждой, не давая пошевелиться.

Именно в этот момент чётко начинаю осознать нашу разницу с Лесником. В весе, росте, физических возможностях и даже знаниях.

Лесник хоть и был ростом примерно как мой муж, ну, может чуть выше, но вот его ширина… Таких, как мой Андрей, нужно было два, чтобы сравнять их размеры.

Вот о таких, как Лесник, говорится в русских былинах ― богатырь. Хотя современное слово «качок» тоже к нему можно отнести. Я так предполагаю.

Но даже не это напрягло. Напрягла его энергетика, которая сейчас просто распространяла вокруг напряжение. Знаете, есть такое выражение: «Напряжение от этих людей чувствуется даже в воздухе»? Так вот, сейчас я чувствовала напряжение, и меня оно не радовало.

С тех пор как я вышла замуж, меня не касались другие мужчины. Ну врачей я не считаю. Имею в виду мужчин, которые могли быть вхожи в круг друзей, кумовья, мужья сестёр или просто соседи. Не могу объяснить почему, но меня очень напрягало то, что ко мне дотрагивались чужие мужские руки. А чтобы поцеловали просто в щеку – так мне себя нужно пересилить.

Я даже с мужем когда-то поделилась своими мыслями…

― Мне не нравится, когда ко мне дотрагиваются другие мужчины, ― прошипела мужу, когда он в очередной раз начал спрашивать, почему я не пошла танцевать с его другом.

― Ну что ты загоняешься, Зай. Он же тебя просто на танец пригласил. ― Смотрю на мужа и вижу, он не понимает меня сейчас. ― Ты глянь, как они смотрят на тебя все сегодня. Мужики думали, что у меня простая, невзрачная жена, а ты сегодня просто отпад. ― И вот вроде и понимаю Андрея, он хочет, чтобы его женой восхищались, завидовали (как он уже говорил неоднократно), а мне это не нужно.

― Ни к чему хорошему такая зависть не приводит. ― так же негромко прошипела я в ответ.

Сегодня меня муж уговорил надеть платье-футляр чуть ниже колен, но с разрезом на правом бедре и с достаточно глубоким декольте, хоть я и старалась скрыть его шарфом. Светло-голубое платье с босоножками на десятисантиметровой шпильке, локоны и профессиональный макияж любую мышь сделают королевой. Но меня это раздражало. И рыться в причинах, почему, я не хотела.

Намного позже я пойму, почему не могу воспринимать себя такой и раздражаюсь от прикосновений чужих мужчин. Но тогда я злилась.

― Ой, Алин, успокойся, ― выдохнул он тяжело. ― Я же не воспринимаю так других женщин.

― Я за тебя рада, ― вот сейчас понимаю, лучше замолчать, потому что быть беде.

― Ну не злись, ― смягчаясь, начал уже по-другому говорить муж. ― Не хочешь танцевать, не нужно, ― притянул меня к себе и поцеловал в висок. ― А мне можно пригласить на танец кого-нибудь? ― Андрей шутливо шевелит бровями, спрашивая у меня.

Я же просто развожу руками в две стороны, давая тем самым добро. Он уходит пригласить чью-то жену, я уже даже не помню чью. А меня передёргивает оттого, что в тот момент чувствовала на себе много неприятных, липких, похотливых взглядов. Лишний раз убеждаюсь в том, что уж лучше я буду для всех серой мышью, чем вызывать неприятные для меня ассоциации.

И то платье с босоножками после того вечера я больше не надевала.

… Из воспоминаний меня выводят руки на моих плечах. Ощущение, что меня опять толкают с обрыва в воду, вот только неизвестно, выживу ли я в этот раз.

– Неужели тебе так противно? Или это страх? ― полушепотом спрашивает Лесник. И сейчас его голос меньше всего похож на тот, который я привыкла слышать в течение месяца. Сейчас он наполнен новыми нотками – властными. Так говорит человек, который привык, что ему всегда отвечают на вопросы или исполняют приказы.

Я кладу на стол картошку с ножом и, поведя плечами, пытаюсь отодвинутся от него. Но вместо ожидаемого эффекта я получаю чуть сильнее сжатые руки на плечах, которые заставляют окаменеть меня. Ладно, можно и так ответить на вопрос.

– Неприятно, ― проговорила максимально спокойно и ровно, стараясь скрыть внутреннее волнение. А оно было.

– Ты дрожишь, хотя голос твой ровный, ― проговорил всё так же мне в затылок.

«Да ты что, блин? Правда?.» ― язва во мне так и подняла свою голову. И это моя нормальная реакция на стресс. Но это только мои мысли. В голос не произношу ничего.

Сейчас мой мозг начинает работать ещё активнее, подкидывая всевозможные картинки о насильниках в лесу, маньяках, отшельниках и так далее. Но и сразу же многое откидывается, много несостыковок. Был бы он одной из таких личностей, я бы уже была использована, как ему нужно, и выброшена за ненадобностью.

– Ты замёрзла? ― опять задал вопрос полушёпотом, а у меня сложилось чёткое впечатление, что он сейчас издевался надо мной.

– Я хочу отойти, ― постаралась сказать спокойно, но на последнем слоге всё-таки зашипела. Вместе со страхом поднимается и злость.

– Отходи, ― сказал, но руки не убрал, а, наоборот, ещё и провёл ими вверх-вниз, как бы растирая плечи.

– Ты что-то узнал? ― решила задать вопрос в лоб, ведь должна быть причина изменения его поведения. По крайней мере, я на это надеюсь.

– А должен был? ― и опять пауза, от которой даже кровь начала стыть в венах, и я отчётливо почувствовала, как он сделал небольшой наклон в мою сторону и шумный вдох у волос.

– Как только мне станет легче с ногой, проводишь меня к тому хутору, где берёшь провизию?

От резкого разворота вокруг своей оси меня чуть повело, но Лесник помог устоять на месте, опять пригвождая своими руками. Его тёмные глаза впились в мои. Я же смотрела в ответ, стараясь выровнять своё дыхание, которое начинало сбиваться. А то, что сейчас наблюдала в этом мужчине, меня не радовало, а пугало ещё сильнее.

Одной рукой провела по столу за спиной, нащупывая нож, которым начала чистить картофель. Толку от него немного, но как отвлекающий манёвр может сработать.

Сейчас у меня в мозгу не работало то правило, которое рассказывали психологи и специалисты: «Если вы попались в руки человека, который не двусмысленно склоняет вас в определённую плоскость, то лучше не сопротивляться. Сопротивление заводит таких людей сильнее».

– Когда с твоей ногой станет легче, – начал говорить, наклоняясь чуть ближе, а я не выдержала его взгляда и резко повернула голову в сторону, чтобы не столкнуться с ним больше, но он не остановился, заметив мой манёвр, ― уже наступит зима, ― проговорил мне почти в ухо, отчего меня опять накрыл табун мурашек. ― А вот это, – из моей руки начали не спеша вытаскивать нож, – тебе не поможет.

– Мне не нравится всё это, ― всё-таки зашипела я, когда он забрал из руки нож, но не отодвинулся.

– Люди такие создания, что им может многое не нравиться, но они умеют привыкать ко всему, ― смысл его слов понять я не могла сейчас, но от напряжения у меня уже начинало стучать в ушах.

– Отойди от меня, ― опять прошипела ему.

Но вместо того что бы уже отойти и не мучить меня, Лесник прижался ещё ближе, но только верхней частью, слава богу, а пальцами провёл по открытой шее от уха вниз к ключице. Я же даже дыхание задержала, потому что, если сейчас он захочет меня поцеловать, я не выдержу. Начну драться, кричать и рыдать. Это то, что сейчас уже хотелось начать делать.

Но… он всё-таки отошёл. А я не смогла сдержать в себе облегчённый выдох, когда он уже был возле двери.

Последнее, что я услышала от него – это «хмык». А после просто сползла на пол, потому что мои ноги в один миг отказались меня держать.

Ко мне на пузе подполз Барс и уткнулся своим носом мне в руки. Я притянула собаку к себе ближе и спряталась в его шерсть лицом.

Нужно успокоиться. А ещё понять, что изменилось. Быть оттраханной этим Лесником у меня нет никакого желания. А вот в отсутствии такового у него я уже сомневаюсь.

Глава 10

Завтрак я всё-таки приготовила. Как и обед, впрочем. Весь день старалась что-то делать, лишь бы не обращать внимания на Лесника.

А вот он не отказывал себе в удовольствии внимательно следить за каждым моим действием. Я ощущала это всем своим естеством и каждый раз останавливала себя, чтобы не начать грубить ему.

Вот одна моя часть почему-то была твёрдо убеждена, что он делает это всё специально, чтобы просто спровоцировать меня.

В голове роилась целая куча мыслей, которые не хотели становиться по своим местам. От переизбытка адреналина в крови после обеда начала просто раскалываться голова.

Тот, кто сталкивался с болью, от которой даже свет воспринимается как раздражитель, тот поймёт меня. И нет, мигрень мне так и не подтвердили ни разу за всё время, что я обращалась с этой болью в больницу. Но это не уменьшало её.

К вечеру я уже понимаю, что теряю концентрацию окончательно, и это начинает пугать. А как известно, страх не лучший советчик.

Прийти к чему-то определённому за день у меня не вышло. Мысли просто перемешивались в голове, не давая мне сконцентрироваться на чём-то конкретном. А самое обидное, что сейчас все они были одна другой страшнее.

И только воспоминания о семье не давали мне разрыдаться в голос.

Нужно постараться успокоиться. Нужно полежать и, желательно, чтобы в доме не было никого. Сейчас начинаю жалеть о тех своих мыслях, что крутились в голове, когда осталась одна в доме больше чем на сутки.

Не выдержав напряжения во всём теле, я заставила себя лечь на лежанку. Чтобы уменьшить боль в голове, просто закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание.

И вот вроде у меня начало получаться, но открывшаяся входная дверь опять заставила меня напрячься. Только глаза уже не смогла открыть.

Да будь что будет.

– Ты слишком бледная, ― приглушённо проговорил Лесник очень близко.

Я опять пропустила, как он подошёл ко мне. Но, нужно отдать себе должное, даже не дёрнулась. Сейчас мне причинял боль даже его голос. А чтобы заговорить само́й…

– Что у тебя болит? ― И вот как тут выровнять дыхание, когда даже не дают спокойно полежать. ― Злость тебе сейчас не поможет, ― проговорил чуть тише Лесник, мне же так и хотелось сказать, что поможет. – Я могу тебе сделать укол, но лучше знать, что болит, чтобы точно уколоть то, что нужно.

– Заботливый, блин, ― еле размыкая губы, прошептала. И да, трусливо надеясь, что он не услышит, но…

– Я уже говорил тебе, что вся моя забота заключается в том, чтобы не слушать твои стоны боли по ночам, ― немного раздражённо ответил. Вот только то, что последовало после паузы, меня уже разозлило. – Не возбуждают меня такие стоны.

– Да как ты меня достал уже. – зарычала я, приподнимаясь с лежанки.

Заставив себя открыть глаза и проморгавшись пару секунд, чтобы привыкнуть опять к свету, устремила в этого неугомонного, непонимающего и… даже не знаю, как его ещё обозвать, идиота взгляд.

Смесь боли, злости и страха напрочь отрезала во мне инстинкт самосохранения. И так было всегда. Мои домочадцы знали такое моё состояние, поэтому меня не трогали. Сейчас же я просто не видела возможности замолчать. Предохранители перегорели. Все. А вот наглая ухмылка на лице Лесника дала понять, что он сейчас прекрасно видит моё состояние и догадывается, что произойдёт.

Его расслабленная поза показала, что он в приподнятом настроении. Откинувшись на спинку высокого стула спиной, широко расставив ноги в тёмных широких штанах цвета хаки, расставил руки в стороны и хрипло проговорил:

– Давай.

– Какая же ты скотина. Что ты прицепился ко мне с заботой? ― начала тихо, но обороты уже набирали разгон. – Я не хочу никого возбуждать. Ни в каких смыслах. Мне твоя забота не нужна. ― уже рычу. – Да, я благодарна за то, что ты вытащил меня из реки, но отблагодарить смогу, как только попаду домой. Больше предложить тебе нечего. Никаких поползновений в свою сторону я видеть не хочу. Я НЕНАВИЖУ, когда ко мне дотрагиваются чужие мужчины. Мне противно! ― на этих словах я уже реально рычала, потому что голос повысить не могла как следует – голова начала болеть от такого напряжения ещё сильнее. ― Я самая обычная женщина, которых миллионы. Никогда не страдала иллюзиями по поводу своей внешности, так что все твои намёки и прикосновения мне противны. Меня уже просто достало это напряжение. Я просто хочу вернуться к детям и мужу. И терпеть не могу бородатых мужиков. Меня. Всё. Заебало! ― выкрикнула последнее и только сейчас поняла, что стою уже возле стола, а не возле лежанки.

От крика в голову выстрелил новый приступ боли, и меня повело. Забыв о больной ноге, оперлась на неё, чтобы поймать равновесие, и получила новую порцию прошивающей боли. От всех своих действий начала заваливаться набок, уже даже не стараясь удержаться за что-то, лишь бы не упасть.

Огромные руки подхватили под голову, уберегая от столкновения с полом. Я знаю, кто меня опять спас, но открыть глаза уже не могу. Из них предательски бегут ручьи слёз, которые не дают должного облегчения. А так хочется его сейчас получить.

– Ты знаешь, мне абсолютно до пизды, нравится тебе, когда к тебе дотрагиваются чужие мужики, или нет, ― прогрохотал Лесник, как обычно, невозмутимо и поднял на руки.

– Я хочу тебя сейчас убить, ― прошептала, давясь комом в горле. ― Ты меня раздражаешь. А я не хочу раздражаться… не имею права.

– Мы на многое не имеем права, ― уже тише проговорил мужчина, а в следующий миг я почувствовала, как меня положили на лежанку обратно.

– Я не хочу превратиться в свою мать, ― продолжила сквозь тихое рыдание. ― Лучше тогда было сдохнуть, чем стать такой, как она. Я столько борюсь с этим… столько сил… в никуда, ― а в следующий миг почувствовала укол в плечо и тихое пояснение6

– Это, конечно, не снимет приступ, но поможет уменьшить боль и расширит сосуды. Тебе нужно было сказать, что ты страдаешь мигренью.

– У меня не мигрень, ― ответила уже бесцветным голосом, – Ни один врач не подтвердил этот диагноз за пятнадцать лет.

– Но болит-то голова, ― хмуро уточняет он не спрашивая.

– Ты врач? ― спросила, но ответа не получила. Повернув голову в сторону Лесника, я задала ещё один вопрос: – Военный? Ну, точнее, бывший военный? ― Он опять промолчал, но взгляд стал тяжелее. ― И что вас, товарищ… военный врач, заставило выбрать жизнь отшельника?

Он молчал. А я просто смотрела на него и начала понимать, что укол уже действует. Глаза стали тяжелее. В голове зашумело, и боль немного отошла. Но вместо облегчения начало накрывать чувство стыда и раскаяния.