Подойдя к двери, почему-то даже струхнула немного первые секунды, не решаясь открыть её. Но, выдохнув, толкнула дверь и замерла. Вокруг был высоченный лес из кедров и сосен. Тёмный и высокий. Я сделала несколько шагов от порога, упираясь всё на тот же костыль, и осмотрелась. Дом был как будто на лесной поляне. Вокруг было всё очищено и никаких бурьянов или веток, или мелкого самосева. Ничего. Всё идеально убрано.

Изба же снаружи была похожа больше на полноценный деревянный дом. Сложенный из массивных брёвен, обмазанных смолой и, скорее всего, каким-то химическим средством, потому что на доме не было ни одного насекомого. Двухскатная крыша была накрыта чем-то похожим на мягкую кровлю. Строились здесь на совесть. Не как для отшельника точно.

Но на этом моё удивление не закончилось, так как я поняла, что дом больше, чем кажется изнутри. Была ещё одна часть с воротами, только вот проблема – они оказались заперты. А вот что там внутри, можно было только придумывать, ведь даже щёлочки не имелось, чтобы заглянуть внутрь.

Метрах в десяти от дома стоял самый обычный уличный туалет.

«Это уже что-то.» —улыбнулась я себе.

А вот то, что я заметила, когда обошла дом по кругу, повергло меня в приятный шок.

За домом стояла самая настоящая БАНЯ. И нет, я не могла ошибиться, потому что сама выросла в селе и бань на своём веку повидала много. А когда я вошла внутрь, и мои предположения подтвердились, я чуть не завизжала от восторга.

Неужели я смогу нормально помыться?

А тут и веники берёзовые, и кадушки с водой, и тазы. Боже, это же просто рай.

С мыслями, что попрошу Лесника истопить баню и дать мне возможность нормально помыться, я пошла дальше обследовать территорию вокруг. И с каждым шагом усталость меня накрывала, конечно, сильно. Но удовольствия я получала больше. Так я шла по кругу поляны, наслаждаясь каждым шагом.

Впервые за месяц я дышала свежим воздухом. Остановившись возле опушки, дала себе возможность отдохнуть и просто дышала, отпуская боль, которая ломает меня каждый день.

Сейчас уже настраивала себя на то, что нужно вернуться домой. Ещё немного, и я попрошу Лесника отвести меня к людям. Или хотя бы показать, куда идти. И сделать это нужно поскорее, потому что август здесь холоднее, чем у нас в городке. Значит, скоро начнёт холодать. А у меня кроме осенних вещей с собой нет ничего.

И то спасибо Леснику, что, когда нашёл, не выкинул мой рюкзак, а забрал с собой. Хотя я его до сих пор не видела ещё. Нужно будет попросить отдать его мне.

Да и то, что я с собой брала в этот… поход… много всего, что может пригодиться, тоже сыграло только на руку.

Погуляв, я пошла в дом. И только сейчас обратила внимание, что прямо возле двери стояла большая будка. Для Барса, скорее всего. Но его не было на месте.

Интересно, куда они могли уйти?

Ладно, с этим будем разбираться позже.

Войдя назад в дом, избой у меня теперь язык не поворачивается назвать это жилище, я прошла к двери в комнату Лесника. Но каково было моё удивление, когда я поняла, что она заперта.

С чувством разочарования и волнения я вошла в большую комнату, которая служила и кухней, и гостиной, и моей комнатой, подошла к буржуйке и подкинула в неё дров.

Нужно заняться обедом. Неизвестно, когда Лесник вернётся, а мне после прогулки уже сейчас есть хочется.

А ещё я сегодня решила исследовать все полочки и шкафы, которые могла проверить в этом доме. И столько я всего интересного нашла. А то, что Лесник был военным, ну или что-то в этом подобное, подтвердили запасы разных консервов и тушёнки в железных и каких-то вакуумных квадратных банках. Но самое интересное, что я нашла железное ведро под крышкой, полное муки.

И в тот момент у меня даже слюнки потекли, так мне хлеба захотелось.

Оказывается, кладовочка у этого мужчины была забита всем, чем только можно. Не хватало только картошки, морковки и свёклы. Вот от таких бы овощей я не отказалась. Потому что на кашах и тушёнке далеко не уедешь. Ну или это просто меня моя жизнь разбаловала.

Пребывая в приподнятом настроении, я пошла готовить обед. И даже утренний сон подзабылся. И всё было хорошо, пока время не перевалило за полдень, а после и вовсе стало смеркаться. А я всё так же не слышала ни единого звука за окнами дома.

А ещё в доме почти закончились дрова. Но не это меня настораживало, а то, что я, возможно, буду ночевать одна.

Уже когда я зажгла свечу на столе и подкинула последние дрова в буржуйку, понимание того, что я одна, плотно входило в меня. И это перекрывало все те эмоции, которыми я питалась сегодня целый день, стараясь думать, что скоро смогу вернуться домой и увидеть своих родных.

Обнять детей. Рассказать мужу о своих приключениях и пообещать больше так не поступать. Наказать обидчицу.

Но все мысли о доме меркли с каждой минутой, пока ночь спускалась на дом, и чувство беспокойства начало брать верх надо мной. Даже боль в ноге, оттого, что весь день старалась что-то делать, чтобы не дать моей голове думать лишнего, не переключила меня на отдых.

Когда свеча почти догорела, а за окнами стало совсем темно, я, впервые за всё время ВЕЧЕРОМ, пошла к тазу, чтобы вылить в него тёплую воду из кастрюли и помыться. А когда я уже подошла к лежанке, свеча почти потухла в стакане.

Легла и просто уставилась в темноту над собой, и первое, что я испытала сейчас, это было чувство паники. Удушающей, заставляющей сердце чуть ли не выскакивать из груди, поднимающей бурю в желудке чуть ли не до рвоты.

Успокоиться. Нужно успокоиться. И дышать.

Может, это его очередной способ вывести меня так на эмоции? Если не может заставить нервничать и орать, решил заставить волноваться?

Хотя с чего это? Зачем мне за него волноваться? Это не тот человек. Скорее нужно волноваться за тех, кто попадётся ему в лесу.

Даже хохотнула про себя. Да такого если встретишь при здравии, и до куста можно не добежать.

Было в этом Леснике что-то такое, что в первую минуту заставляло нервничать и бояться. Хотя я это начала понимать только в последнюю неделю, до этого я была ещё слишком подавлена и от боли не всегда соображал.

Иногда складывается впечатление, что он знает и может намного больше, чем показывает. И вот самое интересное, что такие мои предположения меня редко обманывали. Очень редко.

Лежала я долго и даже усталость, что накопилась за день и чувствовалась во всём теле, не помогала мне заснуть. А я прекрасно знаю, что такое бессонница, и если она меня накрывает, то выдыхать её приходится тяжело. И я уже не в том возрасте, чтобы справиться с ней без последствий.

В конце концов даже начала ругать себя за свои переживания. Чего всполошилась?

Даже если он не вернётся и через неделю, здесь запасов мне надолго хватит.

Но такое самокопание не спасало, а вот вторая моя сторона начинала сразу подкидывать самые разнообразные сценарии развития событий.

Нужно заснуть. Нужно закрыть глаза и заставить себя заснуть.

И вот в таком раздрае я и провалялась до самого рассвета. А как только в дом начал пробиваться первый утренний свет, я встала с лежанки. Лежать не было больше сил. Да их вообще ни на что не было.

Только сейчас поняла, что за этот месяц привыкла находиться в доме не одна. Я привыкла к этому странному и суровому мужчине. И то, что его не было уже сутки в доме, меня не просто напрягало, а уже пугало.

Выйдя на улицу уже когда рассвело, я прошла к дровенице, где оставалась охапка дров. В два захода я их перенесла в дом и всё-таки заставила себя разжечь буржуйку. Сделала чай и растягивала его ещё часа два, по ощущениям.

Ах да, здесь был ещё один существенный минус. В доме не было часов. Вообще. Никаких. По солнцу живи, называется.

Поняв, что ничего так не дождусь, а дров нет, я пошла на улицу опять. И самое интересное, что хоть и шла с костылём, но боли уже почти не чувствовала в ноге.

В предбаннике нашла топор ещё вчера. Значит, дровам быть.

Когда же подошла к дровенице, даже остановилась на пару минут, оценивая пни, которые стояли возле неё не расколотые. Дрова я рубила последний раз лет двадцать назад, и это тоже немного смущало. Подняла свои руки с топором, опираясь на правую ногу в основном, чтобы левую максимально разгрузить.

Замерла на несколько секунд, а после подняла топор и, замахнувшись, вогнала его в самый маленький пенёк, по моим меркам.

А руки-то помнят, как работать с топором. И пошло дело, постепенно, не спеша. Поначалу сама себе напоминала горбуна кривого, который даже не может топором попасть куда нужно. Но уже спустя полчаса и три разрубленных пня я поняла, что не всё потеряно.

Не знаю, сколько рубила дрова, но остановилась только тогда, когда поняла, что возле дома я нахожусь не одна.

Резко замерла, а после так же резко развернулась и наткнулась на внимательный взгляд Лесника, который с немалым удивлением стоял метрах в пяти от меня и смотрел так, будто видит впервые. А рядом у его ног сидел Барс и вилял своим хвостом так, что земля поднималось.

И что я почувствовала в этот момент? Облегчение и… самую настоящую ярость.

Мне в ту же минуту захотелось запустить топор, что держу в руках, ЕМУ в голову. А сверху ещё и пенёчком добавить. Для верности.

Несколько раз прошлась по нему взглядом, проверяя для себя, что он цел и невредим. А после, опираясь на топор, дошла до дровеницы, где стоял мой костыль. Кинула на землю топор и, молча, опираясь уже на костыль, пошла в дом. Когда же я споткнулась на пороге, то заметила, как мужчина дёрнулся в мою сторону, но я резко вскинула руку, всё также молча останавливая его.

И так мне хотелось орать на него сейчас и материть на чём свет стоит, но я молчала. Переваривая всё в себе и стараясь удержать хотя бы немного самообладания, потому что в один миг на меня гранитной плитой навалилась усталость, а злость и ярость на этого Лесника сменило равнодушие.

И уже когда я дошла до лежанки, вымыв предварительно руки и обтерев себя влажным полотенцем, мои глаза просто закрывались.

А когда моя голова коснулась подушки, у меня просто выключили все тумблеры. В один миг мир просто потух вокруг. Но объяснять себе я это сейчас не собираюсь. Для начала мне нужно просто поспать.