И всё-таки? На запад – расплывчатое понятие. Что ещё страшнее, это может оказаться метафорой, и тогда поездка изначально бессмысленна. Куда, спрашивается, еду? В конце концов, не на лёгкую прогулку вышел. Рецепт – это, конечно, здорово, но бытовые проблемы никто не отменял. Придётся ночевать под открытым небом, искать деньги на еду и сигареты, умудряться как-то мыться и стирать вещи, чтобы не стать похожим на бомжа, которого ни один водитель не подберёт. А если заболею? Лекарств с собой почти не брал. Так, по мелочи: пара бинтов, йод, пачка парацетамола и одна упаковка с порошками, помогавшими при расстройстве желудка. Взять последнее настоятельно советовали бывалые автостопщики, наученные горьким опытом посиделок в придорожных кустах. Ну хорошо, представим, выпил я этот порошок, закусил парацетамолом и обмазался йодной сеткой, а дальше что? Как это поможет мне от… не знаю даже… о!.. от клещевого энцефалита?! Господи, боже мой, точно! Ещё же чёртовы клещи! На дворе май, а значит впереди самый разгул этой заразы.

Я ещё мог отказаться от безумной затеи. Вернуться домой, разобрать рюкзак и забыть навсегда про эту авантюру. Ну серьёзно, какой автостоп? Какой запад?

– Даже не смей, Полянский, – шепнула в голове Мириам. – Твой номер идёт.

Из-за поворота и впрямь показался зелёный автобус с нужной цифрой на табличке. Протиснувшись через поток машин в крайнюю правую полосу, он остановился напротив остановки. С лёгким постукиванием раскрылись двери, приглашая внутрь.

Почему-то я даже не задумался. Казалось, автобус всё решил сам. Лишь поудобнее перехватив рюкзак, я в лёгком прыжке заскочил на ступеньку.

Двери закрылись, и мы поехали по маршруту к окраине города.

Пассажиров почти не было. На заднем сидении дремал мужик, забавно раскрыв рот, а в середине салона две старушки увлечённо обсуждали свои вечные проблемы – пенсию, поликлиники и потерянную молодёжь. Ко мне подошла внушительного вида кондукторша. Отсыпав ей монет за проезд, бухнулся на свободное сидение, воткнул наушники и уставился в окно.

Мимо проплывали знакомые улицы. В плеере играло радио. Шла утренняя передача, и между песнями ведущая по имени Таня желала всем доброго утра и всячески настраивала народ на позитив.

– Ещё раз привет всем, кто давно с нами, и тем, кто только-только поймал волну. Всем вам искренние лучи добра! – задорно вещала она. – Вы только взгляните, какое утро. За окном цветёт и поёт весна. Впереди у нас целых три выходных, а значит: есть время, чтобы выбраться с друзьями на природу, погулять по парку с любимыми, встретиться с дальними родственниками. Не теряйте эту возможность. Радуйтесь каждому мгновению, открывайте новые горизонты, ищите счастье, в конце концов! С вами всегда ваше радио «Армстронг», оставайтесь с нами. Мы делаем шаг навстречу светлому будущему.

Я невольно улыбнулся: звонкий, даже немного детский голос девушки заряжал жизнелюбием. На душе потеплело, дурные мысли отошли на второй план. А затем в наушниках заиграла знакомая песня, и все сомнения рассеялись, как дым на ветру. Под бодрую отбивку и гитарные переливы кто-то незатейливо пел про то, как хотел увидеть мир и решил жить в своё удовольствие. Это ж прям про меня!

Волна восторга вдруг захлестнула с головой. Подумать только. Я решился. Бросил серую рутину и лечу навстречу судьбе. Черт, да конечно же я найду Рецепт, чего бы это не стоило. Поеду по стране с рюкзаком на плечах, буду знакомиться с новыми людьми и новыми городами, почувствую жизнь во всей её красоте и непредсказуемости. Сколько всего впереди…

Моё приключение начинается.

* * *

Я вытер пот со лба и уселся на траву, оперев спину о ствол берёзы. Открыл дорожный атлас.

Стоило, наконец, определиться, куда держать путь. Если не изменяла память, то до Новосибирска около десяти часов. Но это, если через Кемерово, и без учёта времени, что потрачу, пока буду ловить попутки. Мне же хотелось заглянуть ещё в Томск. Там жила Ира – подруга, с которой я учился в школе. Значит, у неё сегодня и заночую.

Закинув за спину рюкзак, вышел на трассу. Прикрывшись рукой от солнца, осмотрелся по сторонам, прикидывая, в каком месте будет больше шансов поймать авто. Выбор был сделан в пользу клочка дороги чуть впереди, гравийная обочина там расширялась на пару метров, позволяя остановившемуся водителю не подставляться под стремительный транспортный поток. Бодрым шагом двинулся вперёд, время от времени вытягивая перед пролетающими мимо автомобилями левую руку с поднятым большим пальцем.

Всего через пару минут я научился, не оборачиваясь, по одному только звуку отличать легковушки от тяжёлых грузовиков. Первые проносились мимо с громким шипением покрышек и оставляли за собой свист разрезанного воздуха. А вот звук фур появлялся издалека. Рождался из общего шума дороги и нарастал с каждой секундой, заставляя дрожать асфальт, и, приблизившись, превращался в грозный рокот многотонного монстра.

Машин на трассе было много. Не прошагал я и пяти минут, как передо мной прижался к обочине старенький тёмно-синий «Аккорд».

– Тебе куда? – донёсся низкий голос из машины ещё до того, как я успел подойти.

Хотя лицо спросившего было хорошо видно, так как «Хонда» оказалась с правым рулем, я всё равно чуть наклонился к окну, чтобы заглянуть в салон и оценить обстановку. Хватило пары коротких взглядов. Всё выглядело безопасно. Внутри был лишь водитель – чуть располневший мужчина лет сорока на вид, одетый в джинсы и светлую рубашку с коротким рукавом. Его сглаженные, чуть оплывшие черты лица и взгляд вызывали доверие.

– Мне до Томска, – сказал я.

– Счастливчик. Прыгай.

Я не поверил. Что? Вот так просто? Быть не может, чтоб так повезло.

– А вы куда едете? – неуверенно спросил я.

– В Кедровый, чтоб он провалился к хуям! – ответил мужчина. – Да ты всё равно не знаешь. Прыгай, не тормози! Мне так и так через Томск ехать.

В третий раз меня просить не пришлось. Действительно, чего это стою, мнусь, как нетронутая гимназистка.

– Юра Полянский, – протянул я ладонь, после того как бухнулся на пассажирское сиденье и кинул рюкзак назад.

– Игорь Юрьевич, – крепко пожал мою руку водитель, – просто Игорь, короче. Ну что, погнали?

– В путь, – улыбнулся я.

И мы погнали – так погнали, что с первых секунд меня размазало по сидению, как камбалу. Обездвиженный волной ужаса, я, не моргая, следил за стрелкой спидометра. Сначала она перевалила через «сто двадцать», затем легла на «сто сорок», а через минуту уже вплотную подобралась к «ста шестидесяти».

Сглотнув вставший в горле комок, я пристегнулся. Игорь на пару секунд повернулся, увидел моё лицо и засмеялся.

– Умоляю, следите за дорогой, – охрипшим голосом выдавил я, отчего водитель закатился ещё сильнее.

– Не боись, не разобьёмся, – махнул он рукой. Как раз в этот момент мы уходили из-под носа несущейся навстречу фуры.

В голове уже вырисовывались кровавые картины того, как «Аккорд» вперемешку с моими кишками наматывается на дорожный знак. Или слетает в кювет, после чего укатывается в лес весёлыми кувырками, сплющиваясь в железную гармошку. Но вскоре гонка начала доставлять удовольствие. Сладкое чувство опасности разлилось по жилам, и вот, прикрыв глаза, я уже с наслаждением отдавался опьяняющей скорости.

– Ну рассказывай, Юра, – голос водителя вернул меня к реальности, – где учишься? Чем занимаешься? Какими ветрами в Томск?

– Ох… – замялся я – знаете, Игорь Юрьевич, я всегда оказываюсь в некоторой растерянности от таких вот простых вопросов.

Мужчина повёл бровями и состроил такую физиономию, словно я произнёс несусветную глупость.

– Ты поди высшее недавно получил? Гуманитарий?

– Ага, юрист. Сейчас в академе. А как вы догадались?

Игорь снисходительно усмехнулся и вновь махнул рукой, опасно отпустив руль.

– Опыт, Юра, не пропьёшь. Я давно заметил. Не знаю, чему вас там в институтах учат, но говорить с вами потом невозможно. Спроси вас про Канта, про Гегеля – вы тут первые. Всё расскажете, докажете, всё хайло забрызжите, пока точку зрения не отстоите. Материя или дух? Диалектика или метафизика? Тождество мышления, бытия, хуития… А ты скажи мне, Юра, кого это вообще ебёт? По большому счёту, какая мне разница, что там писал Аристотель? Если надо, я возьму и прочитаю, благо, интернет сегодня везде есть. Мне ведь другое интересно: узнать, чем молодёжь дышит, истории какие-нибудь интересные. Судьба человеческая, так сказать, простым языком, простыми словами. Да только простыми словами вы совсем разучиваетесь говорить за пять лет, или сколько там теперь? Вот и сидите потом без работы: философы, юристы да историки. А кто ж вас возьмёт, если вы работодателю даже о себе рассказать не можете. Человека ведь что? Его зацепить надо! Фразочку красивую, шуточку остроумную, глядишь, он уже и заинтересовался личностью твоей. А все эти обороты академические… Это, Юра, всё – хуйня на маргарине.

– Не соглашусь, – возразил я, – университетское образование как раз и учит говорить. Формулировать мысли, отстаивать свою точку зрения.

– Вот опять, видишь? – засмеялся водитель. – «Отстаивать точку зрения»! А просто поддержать беседу? Не вдалбливать в голову человеку свои убеждения, не усираться в «Твиттере», а просто поговорить? Спорить-то вы мастера. А разговор по душам для вас загадка.

Игорь был первоклассным провокатором. Я не успел ничего понять, а в груди уже разгорелось предвкушение горячих дебатов. Я живо представил, как отражаю несправедливый выпад в сторону университетов, использую изящные логические ловушки, чтобы обратить доводы собеседника против него самого, и в конце концов кладу оппонента на лопатки своим красноречием.

–.Чего притих? Подбираешь мощный аргумент против? – ядовито улыбнулся Игорь.

В этот момент он напомнил мне Мириам. Это было в её стиле. Я восхитился тем, как ловко меня поставили в нелепое положение. Игорь пресек дебаты на корню.

– Неплохо, неплохо, – засмеялся я, – получается, вы уже победили. Я не могу ничего возразить, ведь это будет означать продолжение спора. А значит, вы опять оказываетесь правы.

– Смотри-ка, быстро сообразил. Молодец! Только вот что, Юр, давай договоримся. Обращайся ко мне на «ты», окей? Иначе получается, как будто я сына поучаю. А мне не хочется никого поучать. Я подобрал тебя, чтобы было с кем языками потрепать по-дружески, а не чтобы лекции читать.

– Договорились, – кивнул я.

– Ну тогда рассказывай. Куда едешь? Чем, вообще, занимаешься?

– Сейчас ничем, – признался я, – с юрфака ушёл в академ до осени, чтобы не отчислили. Немного расслабился на третьем курсе и в результате понял, что есть все шансы не сдать комиссионный и вылететь с позором. Решил вот взять передышку, подумать, и прокатиться по стране.

– Ого! Даже так. Ну, слушай, это серьёзно. А как родители отнеслись?

Этот вопрос я и боялся услышать. Знал, что рано или поздно кто-нибудь спросит, но не ожидал, что так скоро. Я не успел придумать более-менее правдоподобную легенду, а рассказывать правду хотелось меньше всего. Это означало, что придётся вновь окунуться в тёмные воспоминания о прошлых месяцах, раскрыть самую неприятную страницу жизни.

С другой стороны… Я ведь сумел пережить весну. Так неужели один разговор способен сломать меня? Пожалуй, на первый раз можно и рассказать всё как есть.

– Никак не отнеслись. С матерью я не общался уже полгода. Мы с ней давно разругались. А отец… Отец погиб.

Улыбка в один момент исчезла с лица Игоря, он с сочувствием взглянул на меня.

– Прости. Если хочешь, могу больше не…

– Нет-нет, всё в порядке. Это не вчера случилось, уже всё пережито. Я спокойно к этому отношусь. – Правда? Ну, если так, то рассказывай. Говорю тебе по своему опыту, когда проблему обсудишь, многое становится ясным. Будто приподнимается из тумана, знаешь… Так что у вас там случилось с матерью?

– Костя случился. Её новый муж и по совместительству мой отчим.

– А-а… вот значит как. Классика, короче. Ревнуешь мать?

– Не совсем. По крайней мере, считаю себя довольно взрослым человеком, чтобы контролировать детские капризы и чувство собственничества.

– О как… тогда беру слова назад.

– Дело в другом. Мой отец – он опером был, потом начальником угрозыска…

Я отвёл глаза в сторону. Глядя в окно, было проще говорить. Деревья вдоль дороги сливались в единый зелёный ковер, и их размытые силуэты гипнотизировали, не позволяя эмоциям взять верх.

– Он всю жизнь пробегал, гоняясь за жульём. Понимаешь, Игорь… Он даже погиб на задержании. Вот… А Костик этот…

– Жулик?

– Самый настоящий. Я даже фамилии его не знаю! «Костик Громадский». Сука, аж противно. Как звери, серьёзно, – вместо имён клички. В общем, обидно мне стало. За отца. За память о нём. Получается, он всю жизнь подобную грязь вычищал, чтобы потом его место занял этот Костик? Со своими блатными понятиями? Слушай, Игорь, у тебя в машине можно курить?

– Достань в бардачке пачку, я с тобой.

– Держи.

Ага, спасибо. Дай-ка огонька.

Игорь затянулся и приоткрыл окна. Ворвавшийся воздух засвистел, напоминая о том, что «Аккорд» летит по трассе, превышая все возможные ограничения скорости.

– Ну а что мать? – спросил водитель. – Так просто приняла его? Должны же быть какие-то причины.

– А какие причины могут быть? Полюбила его. А может и не полюбила, а просто одна побоялась остаться. Короче, когда этот боров заехал в квартиру, я с мамой перестал общаться. И домой больше не езжу.

– Не жалко мать?

– Сестёр жалко.

– Сестёр?

– Да. Младших. Они ещё маленькие совсем, по девять лет.

Боюсь представить, какое воспитание даст им этот Костик.

– Обеим что ли девять? Двойняшки?

– Ага, Алиса и Олеся. Я звоню им иногда. По телефону и в «Скайпе». Главное, выгадать момент, когда ни мамы, ни козла этого дома нет. Девочки умные, всё понимают. Скучают, правда, сильно. И я по ним тоже.

– Давно их видел?

– Давно.

На некоторое время повисло молчание.

Игорь вёл машину на одних лишь рефлексах, задумавшись о чём-то своём. Возможно, он подбирал правильные слова, чтобы прокомментировать мой рассказ. Возможно, просто растерялся от внезапного откровения. Честно говоря, мне было всё равно. Я отрешённо наблюдал за пролетающими автомобилями, а все мысли вытеснила старая тоскливая песня, игравшая в салоне.

Постарался вспомнить сестёр. И вдруг с ужасом осознал, что начинаю забывать их лица. Какой у них цвет глаз? Голубой? Или зеленый? Чёрт возьми, хорош брат. Сегодня же вечером позвоню им, наплевав на маму и Костика.

Мы докурили. Игорь закрыл окна и нарушил растянувшееся молчание.

– Знаешь, мне твоя ситуация напомнила одну историю. Ну как историю, скорее байку. Рассказ долгий, но ведь и мы с тобой никуда не торопимся, правда?

– Правда, – кивнул я.

– Ну тогда слушай. Я же, Юра, сам не из Красноярска, детство провёл в Кедровом. Есть такой посёлок за Томском. В общем, когда мне было примерно как тебе, пересекся я там с местным батюшкой.

– Священником что ли?

– Ага, интересный, скажем так, мужик был. Сейчас уже, наверное, и не вспомню, как звали. Так вот. Я ведь потрепаться страсть как люблю, а тогда меня вообще любопытство одолело: собеседник-то необычный. Я, конечно, скептически к религии отношусь, но, понимаешь, – интересно, сука! Что там, думаешь, у него в голове творится, какие мысли, кроме как кадилом размахивать? В общем, туда-сюда, зацепились мы языками, и оказалось, что батюшка наш – мужик не промах. Короче, в тот же вечер сидели мы у него в бане, пили водку и трещали про баб.

Я засмеялся в голос, представив эту картину.

– Да-да, и такое бывает, Юра. Ну вот, сидим мы, значит, бухие в дым в бане у батюшки…

Я снова закатился.

– Да погоди ты, дай дорасскажу, – Игорь сам с трудом сдерживал смех. – И ты понимаешь, Юра, этого батюшку понесло, как на исповеди. Я сижу, слушаю, а сам думаю – мама дорогая! Да разве ж может такое быть на божьем свете?! А он сидит, на пузе крест, рюмку за рюмкой опрокидывает, и рассказывает всё, как на духу. О том, как «распутных девок очищал от мерзости дьявольской». Знаешь, как очищал? Драл их до потери сознания! То есть, в прямом смысле, пока они не отлетали от переизбытка чувств. Это, он сказал, катарсис называется. Он их так к богу приближал своим таинством. И вроде как получается, что после такого очищения самая последняя шлю… ээм… грешница в общем, становилась святой и непорочной.

– Немного ущербная логика, – с усмешкой заметил я.

– Я тоже так думаю. Ну да не в этом суть. В общем, выходило из его рассказов, что за несколько лет он своим катарсисом полдеревни очистил. Даже жену секретаря райкома. Хотя та, как и подобает всякой жене партийного человека, была праведной атеисткой. Ну так вот, я, как и ты, сидел, слушал, смеялся. И охреневал помаленьку. Думаю, вот тебе и батюшка! А потом он, понимаешь, – раз! Нахмурился, посерел весь, да и замолчал. Я ему: что, мол, случилось? Он сначала рукой махнул: ничего, говорит, вспомнилось просто. А у меня в груди предчувствие заиграло. Понимаю, что сейчас-то и будет самое важное во всём разговоре, ключевой момент. Самое сладкое, значит. И ты представляешь, как в воду глядел! Батюшка помолчал, поломался немного, а потом водка всё равно язык ему развязала.

* * *

Мы остановились у придорожного кафе. К тому времени у меня начал урчать желудок, напоминая о пропущенном завтраке. Игорь купил целую тарелку горячих чебуреков и два стакана кофе. Деньги у меня брать отказался, чему я, разумеется, обрадовался, хоть и с некоторым смущением.

Расположились мы на улице, под жестяным козырьком веранды. Игорь сдул пыль со старой клеёнки, обмакнул сочный чебурек в сметанный соус и начал с аппетитом есть. Недолго думая, я последовал его примеру.

– Честное слово, Юра, сам в эту историю не до конца верю. Но в тот момент она показалась мне чистейшей правдой, уж больно искренне этот батюшка слёзы лил, когда её рассказывал.

– Слёзы? – удивился я.

Игорь кивнул. Он отхлебнул немного кофе, взял новый чебурек и продолжил:

– Ага. Рыдал, как девочка! Видимо, глубоко его эта Настасья зацепила. Но обо всём по порядку. Дело было так. Жила у нас в Кедровом одна девка – Настасья. Кровь с молоком. Верх, низ – всё при ней, в общем, на загляденье баба. Одна беда – двадцать лет, а всё целка. Мать у неё была ведьма настоящая. Во всех смыслах. Даже дом на перекрёстке стоял. Короче, Настасье этой несладко жилось. Не то, чтобы мать её притесняла или как-то унижала, но воспитывала сурово, в ежовых рукавицах. В итоге девчонка нелюдимая была, на своей волне немного. Остальные девки вечером в сельский клуб наряжаются, с парнями гуляют, а она платок наденет и в лес на всю ночь. Чего ей там делать? Ну да нормальным-то людям всё равно, уходит и уходит, какая нам разница, что она там чудит? Может, травки какие лечебные собирает? Но ты же, Юра, понимаешь, что, кроме нормальных людей, есть и ненормальные. Козлы и ублюдки – они везде, а уж в деревне такие, как пить дать, найдутся. Ну и нашлись. Пришли два пассажира с армии. Они и до этого умом не блистали, а в армии им и вовсе последние извилины распрямили, чтоб всё по уставу было. Думаю, представить, что получилось, не трудно. Два здоровенных дегенерата. Да ещё и нализались в дрова. И вот эти синие дуболомы идут поутру и видят, как из леса выходит Настасья. Одна. Что было дальше объяснять надо?

Я сглотнул вставший в горле кусок мяса и отрицательно покачал головой, дав понять, что всё и так прекрасно понял. Я отчётливо услышал, как рвётся летнее платье, как грязные руки заталкивают крик обратно в горло, не оставляя шансов на сохранение женской чести.