Он прозвучал громче, чем я ожидала, но был заглушен Мэри-Энн, которая позвала нас к столу.

Обед начался в тишине. Отец произнес застольную молитву и положил себе целую тарелку картофеля и тыквы. Мама надулась и демонстративно ела мало, чтобы подчеркнуть, насколько сильно ее нервы пострадали из-за моего поведения, а я прочитала о жалком состоянии каюты, в которой Джексон Троуг должен был провести следующие несколько недель.

– Тебе даже за едой нужно читать? – упрекнула меня мама, и я сразу же захлопнула книгу.

– Прости, мама. Мне было любопытно узнать о развитии событий, – заявила я, выпрямив спину. Я уже достаточно разозлила ее сегодня, так что стоило проявить хотя бы чуточку смирения.

Она что-то пробормотала и отодвинула от себя тарелку, словно даже смотреть на еду было для нее чересчур, на что я молча вздохнула и взяла кусок ягненка.

Это был тот момент, когда мир погрузился в тиканье часов и каждый думал о том, что он мог сказать, чтобы положить конец гнетущей тишине.

Нас спас звонок в дверь.

– Кто это может быть? – воскликнула мама, мгновенно просияв, и подняла голову, чтобы выглянуть в коридор через полузакрытую дверь. – Ты кого-то ждешь? – обратилась она к отцу, оставляя попытки вывихнуть себе шею, так как со своего места она бы все равно никогда не увидела дверь.

– Насколько я знаю, нет, – дожевав и вытерев масло с усов, ответил отец.

Глаза мамы внезапно засветились, словно кто-то зажег свечу, и ее взгляд переместился на меня.

– А ты? – выжидательно спросила она, и я закатила глаза.

– Мама! – предостерегла я ее. – Возможно, это пришел почтальон или мистер Смит, потому что Долли снова вывихнула сустав, – сказала я, и свет в ее глазах потух из-за моих догадок, а сама она обиженно надула губы.

– Надеюсь, этого не произошло. Я запланировала поездку на море, и мне нужно запрячь Долли, потому что ее мех хорошо сочетается с моим вечерним платьем, – сразу же начала она, хотя я только предположила. В коридоре голос Мэри-Энн стал громче.

– Сэр, ваше пальто. Я прошу вас, сэр… – пыталась она уговорить кого-то, но, видимо, не получилось. Вскоре дверь распахнулась, и в комнату ворвался высокий, бородатый мужчина в мокром пальто и с цилиндром на голове. Его синий фланелевый шарф в клетку развевался из-за сквозняка. Мужчина раскинул руки.

– Сюрприз! – воскликнул он приятным голосом, и я так резко вскочила, что позади меня чуть не упал стул.

– Дядя Альфред! – взвизгнула я так, как совсем не подобает даме, и кинулась в его объятия, словно маленький ребенок.

Тут в комнату протиснулась Мэри-Энн, которая так некстати встала на моем пути, тем самым оборвав мою спонтанную реакцию, и я осознала, что уже не ребенок и что мама убьет меня, если на моей шелковой блузке останутся капли дождя.

– Альфред! – воскликнул отец. – Какой приятный сюрприз. Что привело тебя к нам?

Дядя Альфред стянул шарф с шеи и отдал его Мэри-Энн.

– Всего парочка дел. Ничего важного, – объяснил он, расстегивая тяжелое пальто, и я поняла, что в Лондоне было холоднее, чем в деревне.

Мы, конечно, не жили в деревне. Но если сравнить наш маленький городок с таким, как Лондон, то его вполне можно назвать сельской местностью.

Дядя Альфред подал пальто бедной Мэри-Энн, которая едва не утонула под огромной кучей ткани, после чего осторожно вышла из комнаты.

– Садись. Угощайся. Мэри-Энн принесет тебе приборы, – предложила ему мама и засмеялась, хотя мы все видели, что она расстроена. Но причиной был не дядя Альфред, а только ее большие надежды, возлагаемые на гостя, который в идеале должен был оказаться брачного возраста и, конечно же, не членом семьи.

Но дядя находился в слишком хорошем настроении, чтобы заметить морщинки в уголках ее рта, и отодвинул стул рядом с моим отцом. От его тяжести филигранная мебель из красного дерева опасно скрипнула, и мама незаметно сжала пальцы у себя на коленях. Она молча молилась, чтобы вес моего дяди не причинил вреда ее любимым стульям.

Дядю Альфреда нельзя было назвать действительно толстым. Но он был большим, как и мой отец, и от природы имел широкий крестец, как у портовых рабочих. Затем к этому прибавилось немного богатства, и он стал мужчиной крепкого телосложения. Отец, напротив, выглядел довольно худощавым. Он пошел в свою маму, в то время как брат унаследовал черты отца.

И я любила дядю Альфреда. Он был забавным и остроумным и мог бы легко стать героем романа. В детстве я впитывала с открытым ртом и широко распахнутыми глазами каждое его слово, каждую историю. Он рассказывал о других странах, городах и постройках, о людях и их культуре. Обо всем, о чем я могла только мечтать и читать.

Между тем, хоть он и остепенился, нашел жену и занял высокий пост в Лондонском Королевском университете, он не утратил прозорливости и остроумия.

– Анимант, – обратился он после того, как обменялся с мамой парой фраз о здоровье и семье, а Мэри-Энн принесла ему приборы. – Девочка, что ты читаешь? – спросил он и положил в тарелку овощи, мясо и картофель.

Я робко улыбнулась. Весь мир знал, что мне нравится читать и что я не делаю ничего другого, но очень немногие спрашивали, что я читаю в данный момент. Даже мой отец в какой-то момент перестал спрашивать меня названия, которые менялись так же быстро, как время суток.

– Дискуссию о современной математике и ее влиянии на наш взгляд на физические законы, доклад о создании фондовой биржи в Америке в 1792 году и роман о путешествии Джексона Троуга в Индию, – прочитала я названия, и дядя Альфред залился смехом.

Папа тоже засмеялся, просто потому, что ему было приятно разделить веселое настроение брата, а мама смотрела на меня так, будто я только что заявила, что могу вылечить холеру. Я не переставала улыбаться, не понимая, почему они смеются, и незаметно притянула книгу с края стола, переложив ее к себе на колени, чтобы мои пальцы могли за нее цепляться.

– Ты просто невероятна, Ани! – фыркнул дядя, и я предположила, что это был комплимент. – Я знаю не так много людей, которые так много читают, – добавил он, и на этот раз я отчетливо расслышала одобрительный тон. Я смущенно пожала плечами, потому что не могла справиться с неожиданной похвалой, и попыталась взять себя в руки, чтобы не залиться краской.

– Я удивлена, что ты знаешь людей, которые много читают, – язвительно отреагировала мама, которой даже в моих мечтах не пришло бы в голову похвалить меня за это. Сделай она так, и я, возможно, сжалилась бы и была любезнее с выбранными ею зятьями.

– Ох, например, один мужчина из Новой Зеландии читал все, что попадалось ему под руки, а когда ничего не было, писал сам, – начал рассказывать дядя Альфред и положил вилку, полную еды, в рот. – И еще этот библиотекарь в Лондоне, который… – пробормотал он в перерыве между мясом и картошкой, и его светящиеся глаза внезапно потемнели, а над ними нависли густые брови. – Ох, этот парень! – злобно зарычал он и вцепился зубами в кусок мяса. Затем глубоко вздохнул, стряхнув с себя внезапную ярость, и постарался придать себе спокойное выражение лица.

– Все в порядке? – уточнил отец, пока разрезал третий кусок мяса, и дядя Альфред раздраженно кивнул.

– Ах, – отмахнулся он, и три пары глаз выжидательно посмотрели на него. Он пробудил наше любопытство. Дядя перевел взгляд с отца на маму и меня, а потом вновь обвел нас всех глазами. – Просто небольшие проблемы с персоналом, – сухо объяснил он и крепче сжал столовые приборы. – Которые, однако, сводят меня с ума! – энергично добавил он, и я немного забеспокоилась. Обычно мой дядя был жизнерадостным человеком, беспокойство было ему не к лицу.

– Ешь, Анимант, – шепотом приказала мне мама, я перестала цепляться за книгу на коленях и, не отрывая взгляда от дяди, взяла в руки столовые приборы.

– Он доставляет тебе неприятности? – спросил отец, а дядя Альфред фыркнул, но снова начал есть, что уже было хорошим знаком.

– Неприятности – не то слово, Чарльз, – отозвался он, помахав вилкой. – Узколобый бюрократишка этот библиотекарь! – выругался он, и мама вздрогнула от такого грубого выбора слов, что заставило меня улыбнуться, а лицо дяди Альфреда бледнело все больше и больше. – Вы бы видели его, – сказал он, усмехнувшись. – В этих нелепых очках для чтения, в выглаженных рубашках и с шилом в заднице. Он библиотекарь в Королевском университете, и у него столько дел, что ему нужен помощник. Но все выпускники отделения литературы, которые соглашаются на эту работу, увольняются через несколько дней или же посланы им в ад. Никто не отвечает его требованиям, никто не сможет ответить его требованиям, и я скоро буду готов платить кому-то двойную плату, чтобы он остался на работе.

– Он что, такой властный? – осторожно уточнила мама, на что дядя рассмеялся.

– Нет, просто странный и помешанный на работе. Если бы я не знал, что домработница здания для персонала постоянно ругалась на его беспорядок, я бы сказал, что он даже спит на книгах. – Дядя Альфред вытер картофелем масло от тыквы и положил себе в рот. Масло потекло по его бороде, и он стал похож на уличного рабочего.

Я попыталась не думать о том, как выглядела моя комната, и наколола тыкву на вилку. Все книги, которые не помещались на полку, складывались под кровать. Можно сказать, что и я давно сплю на книгах.

Хотя… вообще-то так нельзя. В конце концов, я была молодой девушкой с жаждой знаний, а не старомодным, странным, старым библиотекарем.

– Если бы руководство университета не стояло у меня над душой, это бы и не обсуждалось. Мы бы спокойно сели вместе, и я бы прочитал лекцию этому юнцу, – весело сказал дядя, а я задумалась над словом «юнец», потому что оно не соответствовало образу библиотекаря в моей голове. В моем представлении они не бывали молодыми.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил отец, ведь готовность прийти на помощь всегда была его сильной стороной. Впрочем, если посмотреть с точки зрения моей матери, то можно посчитать эту сторону слабой, потому что из-за нее он надолго покидал дом, а мама потом либо скучала до смерти, либо, чтобы скрасить день, начинала представлять мою скорую свадьбу в мельчайших подробностях.

– Не беспокойся об этом, – ответил дядя Альфред. – Я уж найду кого-то, кто так же любит книги, как и этот ненормальный библиотекарь, – засмеялся он, вытирая салфеткой бороду.

– Анимант, например, – шепнула мне мама, и я сделала вид, что не услышала ее, потому что в этих словах был явный намек.

Но отец все прекрасно расслышал. Он глубоко вздохнул, и его глаза расширились, когда ему в голову пришла идея.

– А почему бы и нет? – спросил он, повернувшись к брату, и дядя Альфред с сомнением посмотрел на него, думая, что отец просто шутит.

Но он не шутил. Ничто на лице отца не указывало на то, что он был несерьезен, напротив, весь его вид говорил о том, что идею он считал хорошей. На мгновение мое сердце остановилось, потому что от испуга я случайно раскусила горошину перца, спрятавшуюся в овощах. Все во рту сжалось, но я старалась внешне сохранить самообладание.

– Она, конечно, не училась в университете, но в книгах уж точно разбирается. – Отец начал объяснять свою идею, но мама не дала ему продолжить.

– Ты сошел с ума? Она молодая девушка из высшего общества, а ты предлагаешь ей идти работать? – отрезала она, и ее лоб покраснел от гнева. – Будет скандал!

– Не будет, дорогая, – попытался успокоить ее отец. – Когда она покинет дом, ей придется пользоваться своими мозгами.

– Но она будет одна в Лондоне, – продолжала мама, но дядя Альфред перебил ее.

– Она не будет одна, Шарлотта, – возразил он и с сомнением добавил: – Она будет жить со мной и Лиллиан.

Отец изумленно поднял на брата взгляд.

– Ты поддерживаешь мою идею? – удивленно спросил он, и у меня закружилась голова.

Только что всерьез заговорили о том, чтобы отправить меня в Лондон и чтобы я работала там в библиотеке? Было ли это вообще правильным?

Мысль о том, что мне придется проводить время за глупой работой вместо того, чтобы просто сидеть в своем кресле и читать, определенно не радовала меня. Но если это значит, что мне надо будет ехать в Лондон, узнать новое и хотя бы на какое-то время избежать маминых планов на мою свадьбу, то предложение было действительно заманчивым.

– Твоя дочь умна и не сдастся быстро. Она стала бы идеальной альтернативой моей предыдущей стратегии. А если все-таки ничего не получится, то я хотя бы немного позлю этого библиотекаря. – Дядя Альфред заговорщически понизил голос, и отец рассмеялся.

– Никто не будет никого злить! Особенно меня, – подчеркнула мама. – Она остается здесь. У нее общественные обязательства. Она не объект для опытов, который можно отвезти в Лондон и заставить работать, только чтобы посмотреть, что из этого выйдет! – Ее руки сжались в кулаки, и я ждала, что она ударит ими по столу, как аукционист своим молотком.

Раз, два, три. Продано. Анимант Крамб, за три тысячи фунтов в год молодому человеку со светлыми усами и в уродливом сиреневом жилете.

Я отогнала прочь глупые мысли, вызвавшие у меня неприятные мурашки, и положила столовые приборы обратно на тарелку.

Не сидеть же мне и не ждать до тех пор, пока мама измотает меня так сильно, что я в конце концов уступлю ее настойчивости и выйду замуж, только чтобы она успокоилась. Мне эта идея пришлась не по душе, и я даже была готова немного поработать, лишь бы убежать от этого на некоторое время.

– Это ненадолго, – отозвался дядя Альфред, морщась от упрямства своей невестки. – Даже месяц длится весьма долго рядом с этим человеком.

– Нет! – воскликнула мама и демонстративно встала со стула, поцарапав им пол. – Она не поедет в Лондон! И это мое последнее слово!