Методично съев апельсин, я пошла принимать душ. Вода смывает негативные эмоции. Вот, хотя бы складка разгладилась. Или она разгладилась уже во время принятого решения? Я тряхнула волосами и оптимистично улыбнулась своему отражению. Оно ответило взаимной улыбкой.

Прошло полчаса. Ответа на смс не потупило. Это лишь подтверждало правильность содеянного, и я начала спокойно собираться на яхту.

Уходящий первым – всегда победитель. Хотя бы в своих собственных глазах.

Лёгкую горчинку на дне души пришлось отнести к эффекту апельсинового масла… Вот на какой почве выросла черешня, спелый плод которой некоторое время спустя полетел в загорающего Серёжу.

***

День рождения неминуемо приближался, обдавая бессознательным страхом перед очередной цифрой. Скорей бы уж наступил, чтобы тут же принять его – как неизбежность. Буквально на следующий день становилось легче.

Хотя, если честно, после сорока цифры пугали меня всё меньше. Они скорее указывали путь осмысленного наслаждения каждым прожитым днем, а уж тем более – годом. Это пришло само собой, как приходит, наверное, ко всякому – понимание, что активных лет осталось меньше, чем прожито. И, поди, узнай, что там ждёт впереди…

После отлёта Бурмакова с компанией берег моря несколько опустел. Самое время для пеших прогулок и обдумывания плана предстоящей статьи. Последние два дня я практически ни с кем не общалась, собирая материал о выставке французского художника и целыми днями интерпретируя смысл его инсталляций. Кое-что, пожалуй, угадала – не Сальвадор же Дали с его лабиринтами подсознания. Позвонив в редакцию газеты, заказавшей статью, я сама назначила день сдачи, уверенная, что успею.

Море уже три дня никого к себе не подпускало. Штормило, не угрожая, но показывая характер. Я всё равно подходила к нему каждый день и здоровалась – такая у меня сложилась традиция и образовалась потребность. Море не только успокаивало, но и наполняло энергией, и вдохновляло. Всегда, в любую погоду. Обожаю с ним разговаривать. Оно отвечает… Сегодня, к примеру, розовый закат благосклонно возвестил о том, что ветер разгонит тучи, и погода наладится.

Достав из чемодана любимую юбку, я повесила её на стул. Вдруг Виталий возьмёт, да и прилетит? Его молчание вполне могло означать нетривиальное развитие сюжета. Он на подобную непредсказуемость способен. К тому же мужчине свойственно оставлять за собой последнее слово. Для этого нужно лишь восстановить статус-кво: прилететь и вернуть пожелавшую расстаться женщину. А там видно будет. Может, и оставить потом всё, как есть. Или все-таки расстаться, но уже самому сделав к этому шаг. Такова природа мужчины-самца. Хотя, чего это я философствую? Тот день рождения торчал в памяти, как никакой другой. Пожалуй, щедрый Виталий – единственный, кто меня действительно баловал…

Он, разумеется, не прилетел. Только позвонил и поздравил. Сделал вид, что я никаких точек не ставила, балагурил сочным голосом. И, привычно привирая себе в оправдание, стал таять в моих глазах, как мираж в пустыне. Тогда и возникла на горизонте яхта художника Бурмакова с телохранителем…

По прилёте в Москву я получила первое смс от Сергея. Ответила – по-летнему игриво, беззаботно. Две недели мы активно и охотно переписывались. И незаметно наш пинг-понг превратился… в большой теннис. Такой большой, что перекрыл мне небо. Но об этом чуть позже, потому что сейчас прошлое не имеет значения. Ведь будущее наше гораздо интереснее. Мы решили быть вместе. Осталось только мне смириться с тем, что любимый – женат, а ждать его придется не месяц и не два. Так он сразу объявил. И я, приняв жёсткие условия, ждала его и ждала…

***

Симпозиум в Москве прошёл на редкость стандартно. Моё выступление вызвало резонанс, пресса отреагировала типично вежливо. Сознание выполненного долга помогло мне быстро оформить отпуск, и на следующий день я вылетела в Германию.

На паспортном контроле мои плечи расправились сами собой: всякий раз, прилетая в эту страну, меня накрывало ощущение резкой прибавки чувства собственного достоинства. Исходило ли это от корректного обращения полицейских с моим паспортом и пожелания ими «доброго дня» по завершении контроля? Или от общей атмосферы толерантности, царящей на немецкой земле? Или от идеальной чистоты в здании аэропорта и отсутствия суеты? Трудно сказать. В любом случае, немецкая правильность, в пику русской бесшабашности, выигрывала на сто очков, как минимум. Особенно после столкновения с последней.

Мне в своё время повезло. В 1989 году Горбачёв с Колем договорились, чтобы железный занавес рухнул. И мы, как любопытные мыши из норы, высунулись из спёртого советского пространства. Началось великое переселение народов. Охваченная повальной жаждой восстановления справедливости, я написала запрос в КГБ, и моего, как выяснилось, расстрелянного деда, немца, «врага народа», которого «заложил» в НКВД двоюродный брат, реабилитировали. Правдами и неправдами, однако, в рамках законности, мне удалось добиться компенсации за эту трагедию семьи. Но не от своей родины, а от демократической страны Германии. И теперь у меня есть вид на жительство и возможность находиться на немецкой территории с правом, оплаченным кровью моего красивого, сильного духом деда Генриха. Ему был всего тридцать один год, когда у него отняли жизнь. Оставшихся без отца пятерых детей вырастила Эрна, его жена, которая больше так и не вышла замуж.

ГЛАВА 2. Лапки по локоть в крови

В Ганновере я обычно останавливалась у родственников по линии матери. В девяностые они, волею подобных судеб, стали «иностранцами», довольно скоро обустроились и онемечились. Однако не настолько, чтобы отказывать мне в крыше над головой. У них даже стояла под навесом и не просила есть моя подержанная машина.

Что касается нынешней поездки, то я вообще приехала в пустой дом: семья укатила на испанскую Косту Браву, оставив мне ключи у соседей.

Ганновер как город никогда меня не вдохновлял. И вообще – хотелось как можно скорее начать движение по Европе в сторону нашей с Серёжей мечты. Откладывать жизнь «на потом» – нездоровая позиция. Потом, как известно, суп с котом…

***

Что правда, то правда – есть машины, а есть «Мерседес». Стоит сесть за руль этого автомобиля, сразу вспоминаешь это выражение. Подержанный, а как идет! И сиденье – супер. Не сидишь, а восседаешь.

До Кёльна я «долетела» благополучно и засветло. На мосту через Рейн машинально сбросила скорость: на сумеречном, розоватом небе прорисовывались антрацитовые очертания знаменитого готического собора.

Кёльну, практически полностью разбомбленному во время Второй мировой войны, один его уникальный собор на берегу Рейна, по сути, и остался: памятник архитектуры союзнические ВВС при бомбёжке не тронули. Впоследствии город застроили современными зданиями, воссоздав ещё несколько других храмов и памятников, но собор так и остался единственной явной принадлежностью прошлого. Издалека серый, словно седой, а вблизи – безжалостно чернёный выхлопными газами машин и поездов, собор «приютил» у своего подножия главный вокзал. Архитектурный «диссонанс», став популярным местом встречи местных жителей и гостей Кёльна, уже мало кого удивлял. По множеству путей ежеминутно двигались поезда региональных и дальних следований, а собор плыл за окнами вагонов, встречая и провожая путешественников. Первый и едва ли не единственный атрибут города, верный его страж.

Где ещё можно встретить утро, как не у окна с видом на такой собор? Я решила остановиться на ночь в отеле у вокзала. Помещёние для завтрака как раз выходило окнами на величественное сооружение, и его было видно целиком, вплоть до двух макушек. На каждой – каменный крест. Собор напоминал мне огромную улитку с рожками.

Запарковав машину в подземном гараже, я забросила сумку с вещами в отельчик под названием «Ибис». Освежившись, сменила дорожные джинсы на светлую лёгкую юбку и вышла на встречу с городом. Пешеходная зона, набитая магазинами и бутиками, начиналась от соборной площади. Манекены в витринах принимали позы – одна другой раскованнее. Нет, актуальные новинки сезона мне ни к чему. А вот новая обувь не помешает. Может быть, сделать это здесь и сейчас, по буддистскому принципу?

В большом обувном магазине продавцы встретили меня, как родную. Несколько пар туфель на плоской подошве с их подачи перемеряла. Эх, каблучки! Вы ушли для меня в прошлое… Теперь я предпочитала легкую ногу. На голове же «соль-перец» – заводная приправа! Нужно в этой жизни ещё много успеть, а каблук тормозил движение вперед – с ним нога становилась негнущейся, хоть и до предела эстетичной. Чтобы владеть ситуацией, нужна удобная обувь. Внимание мое привлекли алые мокасины с невысоким, во всю пятку каблуком. Кожа мокасин сверкала на свету, алый цвет соответствовал предстоящему юбилейному дню.

Купленные мокасины я сразу надела. Руки мои стали крыльями, а не тягачами для пакетов. Старые туфли полетели в первую же урну: обувь быстрее всего накапливает энергию усталости, поэтому менять её необходимо по возможности чаще.

Пронизав пешеходную зону до упора, я выпила в кафешке чаю, заглянула на часок в музей Людвига, почтив там своим вниманием по касательной выставку современной живописи – для ликбеза. Задрав голову, постояла перед собором-улиткой и вошла в него, поставить свечу. Где бы я ни была, в какой бы храм ни входила – католический, православный – я ставлю там свечу и молюсь. Бог един.

Вернувшись в отель, я с наслаждением приняла душ, бухнулась в постель и нажала кнопку пульта. По телевизору шел повтор записи церемонии вручения премии «Оскар». Глядя на заокеанские рефлексии и восторги, я незаметно уснула.

Проснувшись около часу ночи, я констатировала, что американские страсти продолжались. Вскрывались дрожащими пальцами шуршащие конверты, вибрировали обворожительные голоса, текли искренние слёзы радости. Однако в гостиничном номере что-то было не так… Складывалось стойкое впечатление – я здесь не одна. С экрана на меня смотрели знаменитые лица звёзд мировой величины, но отнюдь не присутствие Сандры Баллок или Леонардо Ди Каприо я ощущала. Оторвав взгляд от экрана, я опустила голову вниз.

В голубоватом свете телевизора, по бежевому ковролину, от кровати к окну медленно ползла какая-то… крошка-не крошка, муха-не муха, – в общем, ползла, другим глаголом не воспользуешься. Н-да, устали, видимо, за день глаза. Пора выключить телевизор и поскорее уснуть – ведь рано утром дальше, в путь…

Но необычный объект продолжал перемещаться по своей траектории, привлекая к себе внимание.

Включив ночник, я свесилась с кровати и наклонилась к полу как можно ближе. И – чуть лбом не ударилась! До омерзения настоящий, по ковролину медленно полз клоп… Тучный, уже отягощённый моей кровью. Внезапная тошнота попросилась наружу.

Меня кусали в юности клопы, два раза я становилась их добычей в старых московских домах. Было это настолько давно, что казалось – не повторится. Но чтобы здесь, в сердце Европы, у подножия колоссального собора, в отеле с нежным названием «Ибис»? Это же, извините мне мой французский, просто нонсенс!

Переборов отвращение, я зажала насекомое между пальцев маленьким кусочком найденной в сумочке салфетки. Слегка сдавила содержимое – там что-то хрустнуло. Я осторожно раздвинула пальцы – по белой бумаге расплывалось алое пятнышко. На его драматическом фоне шевелился не до конца раздавленный настоящий клоп. Двух мнений быть не могло. Я знала клопов, что называется, в лицо. Лучше, чем далекого Леонардо Ди Каприо.

Оскорбление коснулось глубины души. Где я – в Мариуполе? А ещё Европа! За кого они держат своих клиентов? Надо показать им… их клопов!

Ловко раскрыв левой рукой косметичку, я достала оттуда маленький прозрачный пакетик и опустила в него недобитого клопа вместе с окровавленным обрывком салфетки. И нервно принялась исследовать постель. Под подушкой обнаружился второй непрошеный гость – среднего, похоже, возраста. Уже напился кровушки! Решил переварить её на месте, не отходя от тела? Не получится.

Хладнокровно придавив находку, я свалила среднего клопа в пакетик к первому. Это – уже целая компания, и я отнесу её администратору. Восемьдесят евро за ночлег с клопами? Не стану я платить за такое сомнительное удовольствие! Тем более, мне уже не заснуть, а стало быть – не выспаться. И до Штутгарта, следуя намеченному маршруту, не доехать.

Третьего клопа с трудом удалось разглядеть – настолько тот был мал. Ещё и не вырос настолько, чтобы познать вкус крови. Но я и «младенца» не пощадила – отправила его в пакетик к первым двум сородичам.

Великолепие Голливуда, распирающее кинескоп, усугубляло чувство досады, охватившее меня во время унизительной поимки клопов. Но мне требовались доказательства, иначе пришлось бы проглотить эту «пилюлю».

Через некоторое время я решила прилечь. И раздавила локтем четвёртого клопа – он оставил на простыни выразительное красное пятно.

– Я так благодарен Академии! Благодарен своей семье за то, что она терпела меня все эти месяцы, пока шли съёмки! Благодарность я выражаю, конечно же, всему съёмочному коллективу… – раздавалось в динамиках телевизора.

Безукоризненно смонтированные эпизоды церемонии «Оскар» сменяли друг друга. А я ловила распоясавшихся безвестных клопов.

Около пяти утра, к моменту окончания церемонии вручения премий по всем номинациям, в пакетике шевелилось и просто лежало трупиками семь отловленных коричневато-бурых клопов всех размеров. Может быть, семья? Друзья?

– Я благодарен судьбе за эту премию… И моим друзьям-коллегам! Я о ней мечтал…

Сидя на краю кровати с пакетиком клопов, я тупо смотрела в экран и размышляла: «Мне на днях исполняется 50. И вдруг клопы! Что бы это могло значить? Всю оскароносную ночь ловила клопов… Их семь штук… Значит, через семь лет я получу «Оскара». Пятьдесят плюс семь равняется 57. Значит, в 57 лет и получу… Вот такая сложилась арифметика на фоне бессонной ночи. Оставалось только понять, за какие такие заслуги мне присудят американскую премию «Оскар»?

Что делать-то? Семь – хорошее число, на нём вполне можно остановиться, да и постель, оставаясь раскрытой, не подавала больше признаков затаившихся в ней клопов. Но лечь туда я больше не решалась. И продолжала топтаться по номеру, приглядываясь к малейшей крошке.

За окном показались признаки мутного рассвета. И вдруг меня осенило: администрация, увидев клопов, может заявить, что я-де привезла их с собой в пакетике, дабы не платить за номер. Или того хуже – что я завезла их сама, в чемодане. Ведь я приехала из России. Все знают, какая это огромная страна. Ещё Лермонтов писал, что она «немытая». Так что, согласно имиджу…

Необходимо доказательство, что клопы покусились на моё тело именно в этой постели.

Я склонилась к простыне. Кровавое пятно всё ещё оставалось свеже-красным. Вот бы его сфотографировать! Но фотоаппарата у меня не было. Мечтала о нём уже года два, хотелось хороший, цифровой, компактный, а такой стоил денег. Интересно, во сколько открывается фотомагазин, что расположен у правого крыла собора?

Сев к столу, я написала заявление на имя владельца сети отелей «Ибис» о коварном покушении чибисовских клопов. Меткие немецкие выражения нашлись сами собой – от избытка чувств.

В шесть тридцать утра, с умытым, взволнованно-бледным лицом, я спустилась вниз и положила на чёрную стойку рецепшена белый лист бумаги с заявлением.

Пока администратор читала о том, что произошло в номере 312 в эту ночь, я не произнесла ни слова, дабы не мешать восприятию.

Потом, спустив голос на низы, сказала ошалевшей от прочитанного темнокожей молодой женщине:

– Пожалуйста, прошу в мой номер никого не входить. Я уже всё сфотографировала – на память. Вот вам семь клопов, можете на них поглядеть минутку. А теперь я понесу их в санэпидстанцию, для констатации факта, что это именно клопы – на случай вашего сомнения. И моего тоже. Вдруг они заразные?

Тёмная кожа лица администратора мгновенно приобрела сероватый оттенок.

Она брезгливо взяла пакетик, недоверчиво присматриваясь к содержимому. И молча выпрямилась, как ефрейтор перед генералом.

Полноправно забрав у неё своих клопов, я вежливо, но ненадолго попрощавшись, вышла за дверь.

Фотомагазин, к счастью, открывался рано.

– Доброе утро! – обратилась я к свежевыбритому, элегантному консультанту. – Мне нужна квалифицированная помощь. Я ищу фотоаппарат, который намерена приобрести. Но он должен фиксировать мельчайшие детали. К примеру, лапки клопа.

– Лапки… клопа?! – изумился продавец. – Вы сказали…

– Да, клопа, вы не ослышались. А что такого?

– Ну… давайте попробуем… Вот, «Панасоник», у него есть функция съёмки документов… Там буквы, допустим, как лапки… Я сейчас продемонстрирую.

– Лапки… по локоть в крови! – сострила я.

Незнакомый с русскими идиомами, немец улыбнулся на всякий случай и нацелил объектив маленького аппарата на печатный текст.

Да, о таком я и мечтала! Если сейчас я различу на снимке буквы, участь камеры решена.

На дисплее буквы оказались прекрасно видны. Они даже как будто немного шевелились, словно выстроенные в шеренгу клопы…

– Покупаю. Побыстрее, пожалуйста, если можно!

Удивительно, как безболезненно оторвались от сердца и кошелька триста евро! Вот так и нужно покупать вещь – когда в ней есть крайняя необходимость.

Пройдя мимо окаменевшей женщины-администратора, я с прямой спиной поднялась в номер. Поражясь своему детективному настроению, хладнокровно зафиксировала следы содеянного со мной в оскароносную ночь: кровавое пятно на простыне, самого крупного агрессора, всех семерых в кучке – в правильной композиции, чтобы «гости» были легко различимы. Последним кадром стала раскуроченная постель целиком – дабы дать администрации отеля ясное представление о том, как смятенный клиент истово желал, но не сумел воспользоваться комфортом их обители.

Крупный и, видимо, самый выносливый клоп ещё подавал признаки жизни. Прекрасно! Сложив его вместе с дохлыми «уликами» в пакетик, я спустилась вниз.

К этому времени пришел директор отеля – мужчина средних лет с внешностью выдержанного человека. Но и у него немного бегали чёрные глаза, и подрагивали пальцы рук.

– Госпожа… – начал он, едва заметив меня. – Пожалуйста, успокойтесь! Мы всё уладим. Вот, я для вас приготовил…

Он разложил передо мной пачку распечатанной квалифицированной информации, скачанной из интернета.

На первой странице, в цветном изображении, красовался внушительных размеров клоп. Таким снимком я похвастать не могла. От увеличенного под микроскопом рыжевато-бурого туловища и волосатых лапок меня опять замутило.

– Посмотрите – вот вся мыслимая информация об этих животных (он именно так и назвал их – видимо, плохо учил в школе биологию), они, конечно, неприятны в контакте, но безвредны. И не переносят заразу.

– Что вы говорите? Значит, им можно размножаться в постели клиента?!

– Нет! Безусловно, нет, вы меня не так поняли. Просто вы можете быть спокойны…

– Я неспокойна! Вы понимаете, у меня сорваны планы и отобрана радость встречи с городом! И где? У собора, который выстоял в годы войны!

Нервы, конечно, сдали, и меня понесло в пафос. Но сдаваться я не собиралась. Достав пакетик с клопами, я с победным видом положила его перед директором.

Тот отпрянул и оцепенел.

– Знаете, вы меня не убедили. – Голос мой звучал твёрдо. – Видите, он ещё шевелится? В общем, я отправляю копию своего заявления об ущербе в центральный офис, в Мюнхен. Вас нужно закрыть на санацию!