Квечеру колонна детсадовцев и воспитателей добралась до станции Колодищи.
Вокруг неё было не протолкнуться. К поезду рвались женщины с детьми на руках, толкались старики с чемоданами и узлами. Военные безуспешно пытались разогнать толпу обезумевших людей. Здание вокзала напоминало гигантскую рыбу со вспоротым животом, из которого торчали внутренности. Осколки стёкол в окнах блестели как чешуя. Разрушенная взрывом стена могла в любой момент рухнуть на головы людей. Искорёженная балка, словно дуло орудия, уставилась в небо. В воздухе, наполненном паровозным дымом и запахом горелого металла, кружились белые листы вчера ещё важных документов.
– Ого, сколько народу! Как в муравейнике, – прошептал Лёва, разглядывая пёструю толпу у вокзала.
– Это не муравейник, а человейник! – хмуро ответил Генка.
– А где же поезд? Заведующая говорила, что мы на поезде поедем. – Юра опасливо смотрел на людей, вопящих на перроне.
Воспитатели оглядывались по сторонам и взволнованно переговаривались.
– Мария Петровна, с детьми в такую толпу не сунешься. Вон народу сколько. – Воспитатели с надеждой смотрели на заведующую.
– Усадите детей и ждите меня здесь, – ответила она и решительно направилась к вокзалу.
Дети расселись на придорожной траве. Кто-то плакал, кто-то звал маму. Воспитатели опустили на землю мешки и узлы, уселись рядом с детьми и принялись растирать затёкшие руки, приглаживать растрепавшиеся волосы. Завхоз дядя Митя пристроил тележку с детскими вещами около забора и отправился на поиски воды.
К шмыгающим носами детям подошли красноармейцы.
– Что за шум, а драки нету? – Капитан с улыбкой погладил по голове плачущую Таю. – Откуда вы взялись? Помощь нужна? – обратился он к Нине Васильевне.
– Мы с детсадовской дачи. Обещали эвакуировать, да вот… – Тётя Нина кивнула на толпу. – Дети устали, да и голодные.
– А вы, сынки, откуда будете? – Повариха баба Зина с надеждой посмотрела на бойцов. – Не встречали кого из пограничников? Сын мой там.
– Нет, мамаша, не встречали. Мы сами из Минска, а здесь сейчас военкомат. Наши от границы пока отступают, может, и ваш сын с ними. Вот нас сейчас на подмогу отправят, и зададим мы немцам жару. А вы детишек берегите.
Мальчишки во все глаза смотрели на солдат – больших, сильных – и слушали тревожные разговоры взрослых.
– Генка, понял, что он сказал? – Лёва обернулся к другу.
– Что немцев прогонят? Я и так это знаю.
– Да нет же! Они сказали, что из Минска и что здесь военкомат. Значит, наши папы могут быть тут.
– Точно! – Глаза Генки загорелись. – Ведь и Танькин папа отсюда шёл.
– Знаешь что? – Лёва перешёл на шёпот. – Давай сбегаем посмотрим.
Мимо шли солдаты. Мальчишки улучили момент и шмыгнули за их спины.
Станция была забита людьми. Военные грузились в вагоны. Женщины с детьми кричали.
Лёва напряжённо всматривался в лица солдат. Папы нигде не было видно. Зато он увидел Марию Петровну. Она ругалась с начальником станции.
– У меня дети! Сто двадцать шесть душ! Мы пешком сюда шли, под обстрелом побывали, а вы говорите, вагонов нет!
Мужчина в красной фуражке дежурного по станции рассвирепел:
– Сколько? Вы с ума сошли! Где я вам вагоны возьму? Солдат на фронт нужно отправлять, а вы – дети!
Казалось, Мария Петровна сейчас вцепится в несговорчивого начальника. Но тут подбежали красноармейцы, которые недавно угощали детей печеньем.
– Начальник, в тупике стоят пустые вагоны, – вмешался в разговор капитан.
– Так это же телятники. В них коров возили. Как туда детей посадить? И вообще, эти вагоны заполнять не велено. Приказ.
Один из солдат схватил железнодорожника за лацканы форменного мундира, приподнял над землёй и прохрипел:
– Сажай детвору! Живо!
Начальник выругался и махнул рукой.
– Чёрт с ним, с приказом! Сажайте детей.
Капитан повернулся к солдатам.
– Матусевич, бери своё отделение, и помогите погрузить детей в вагоны. Пашкевич, найдите вёдра и принесите воды и по мешку сухарей из неприкосновенного запаса в каждый вагон.
Лёва восхищённо смотрел, как солдаты помогли Марии Петровне добиться вагонов и как капитан отдаёт приказы.
– Лёва, пошли скорее. А то вдруг они без нас уедут. – Генка тянул друга за рукав.
У Лёвы на мгновение перехватило горло, голос пропал как тогда, когда увидел поседевшего Юру. Он вдруг представил, что остался здесь, в этой толпе, один. И нет рядом тёти Нины, Марии Петровны и даже того улыбчивого капитана. Только плачущие женщины и старики с мутными от усталости глазами.
Лёва кивнул, схватил друга за руку и потащил на площадь.
Навстречу им бежала Нина Васильевна.
– Почему вы ушли без разрешения? Мы вас всюду ищем.
Лёва почувствовал, как ноги стали тяжёлыми, а в груди похолодело. Он увидел, как по лицу воспитательницы катятся слёзы. Не текут ручейками, как обычно у девчонок, а именно катятся, как горошины. Лучше бы она его ударила. Он бы даже не обиделся. Но Нина Васильевна, не замечая слёз, схватила мальчиков за руки и потащила в общий строй.
– Скорее.
– Мы только хотели пап найти, – просипел Лёва.
– Нинвасильна, мы больше не будем, – поддержал перепуганный Генка. – Не плачьте.
– Что? – Нина Васильевна остановилась, провела рукой по лицу и удивлённо посмотрела на мокрую ладонь. – Я не плачу. Это от усталости, наверное.
Дети брели по железнодорожным путям, спотыкались и падали, разбивая коленки. Самых маленьких солдаты несли на руках.
Колонна детского сада остановилась возле цепи товарных вагонов.
– Ого, какие высокие! – удивился Юрка, пытаясь дотянуться до края вагона. – Как же мы в них забираться будем?
– А мы как акробаты в цирке. – Лёва прищурил глаз, прикидывая. – Я залезу тебе на плечи и в вагон. Потом Генка. А затем уж мы тебя за руки затащим.
– Вечно ты, Лёвка, придумаешь что-то, – обиделся Юра. – Я же не Поддубный, чтобы вас всех поднять.
– Не ссорьтесь, мальцы! – Усатый солдат строго посмотрел на ребят. – Всех посадим.
В середине каждого вагона была большая дверь, которая откатывалась вбок на колёсиках. Солдаты распахнули двери вагонов и отшатнулись. Внутри стоял удушливый запах навоза. Молодая воспитательница Алевтина, как кошка, метнулась к насыпи и через несколько минут вернулась с охапкой травы. Невысокая и щупленькая, она с трудом забросила траву в высокий вагон. Круглолицый, бритый налысо боец помог девушке забраться в телятник, и она начала травяным веником выметать грязь. Не сговариваясь, няни и воспитатели бросились за травой. Вскоре грязные телятники приспособили для перевозки детей.
Красноармейцы рассаживали ребятишек по вагонам, когда вдалеке показалась ещё одна группа.
– Это тоже ваши? – Капитан удивлённо взглянул на заведующую детским садом.
– Все дети наши, – твёрдо сказала Мария Петровна, вглядываясь в лица незнакомых ребятишек.
Внутри вагона было темно. Отвратительный запах забирался не только в нос, но и, казалось, в горло, глаза и уши.
На грязный пол постелили детские одеяльца, которые вёз в тележке завхоз дядя Митя. И дети, голодные и обессиленные, тут же сворачивались на них калачиками и засыпали.
Папа, в гимнастёрке и с винтовкой за плечами, шёл по полю, усыпанному узлами, чемоданами и ещё чем-то ярким и необычным. Лёва бросился ему навстречу, но споткнулся о пузатую сумку и упал.
– Папа, смотри, что я тебе принёс. – Мальчик поднялся и вытащил из кармана свисток. – Настоящий. Как у футбольного судьи.
– Красивый, – ответил папа. – Если ты сохранишь этот свисток, то я вернусь.
Солдат протянул руки к сыну, но в тот же миг землю потряс сильный удар. Столб земли и травы взметнулся к небу. Папа исчез.
– Папа-а-а! – закричал Лёва.
– Лёвка, ты чего? Чего кричишь?
Генка тормошил друга за плечо. Лёва открыл глаза. Он лежал на дощатом полу вагона и тяжело дышал. Рядом, посапывая, спал Юра. Кругом царил полумрак. Только совсем немного солнечного света проникало сквозь приоткрытую дверь вагона. Воспитательница Нина Васильевна сидела возле двери, словно охраняла детский сон от солнечных лучей. Рядом с нею лежали аккуратно сложенные мешочки с остатками продуктов, которые дети принесли с дачи.
– Папа снился. – Лёва помотал головой, разгоняя остатки сна. И вдруг испуганно схватился за карман. – Свисток!
В кармане было пусто. Вернее, в кармане была дыра. Огромная, как яблоко, как целый мир! Холодные мурашки поползли по спине, по шее, затем добрались до макушки, отчего коротко стриженные волосы зашевелились. Во всяком случае так казалось Лёве.
– Что случилось? – окликнула застывшего мальчика Нина Васильевна.
– Свис… сви-сток пропал! Папа сказал… А я потерял. – В глазах мальчика блестели слёзы.
– А ты хорошо посмотрел? Может, он выпал, когда ты спал?
Лёва стал оглядываться по сторонам. Вот стриженая макушка Гошки, вот спит Таня, а рядом Ира уткнулась лбом в плечо Севы. Лёва поднялся и вывернул наружу карман с дырой. Затем сунул руку в другой карман.
– Фух, на месте! – Лёва вынул свисток и крепко сжал его в кулаке.
– Подойди ко мне, Лёва. – Нина Васильевна подняла мешочек с остатками печенья и развязала верёвку. – Давай сюда твой свисток.
Мальчик стоял в нерешительности. Как можно отдать сокровище, от которого зависит жизнь папы? Но глаза воспитательницы были такими добрыми и усталыми, что Лёва разжал кулак.
Металлическая поверхность свистка заиграла на солнце живым светом.
– Красивый. – Воспитательница покрутила его в руках. – Сейчас мы сделаем так, чтобы он больше не терялся.
Нина Васильевна связала концы верёвки, а затем затянула петлю на дужке свистка.
– Держи. – Она надела шнурок со свистком на шею Лёвы.
– Спасибо, Нина Васильевна!
Лёва погладил свисток, словно котёнка, и спрятал свою драгоценность под рубашку.
Вагон с грохотом тряхнуло. Потом ещё.
– Что это? – Разбуженные дети испуганно жались друг к другу.
– Ничего страшного, это, наверное, к составу паровоз цепляют, – успокоила воспитательница.
– А мы скоро поедем? Я хочу пить! А когда будет завтрак? – разнеслось со всех сторон.
Дети проснулись. Начался новый день.
С шумом и скрежетом сдвинулась дверь, и вагон залило тёплым и радостным солнцем. В проёме показались заведующая садом Мария Петровна и два солдата.
– Девочки, принимайте провизию, – обратилась заведующая к воспитателям.
Алевтина приняла из рук солдата ведро с водой.
– Что это? – Нина Васильевна с недоумением смотрела на большой мешок из плотной обёрточной бумаги.
– Это сухари. С нами военные поделились. – Мария Петровна пригладила волосы. – Во всяком случае другой еды нет.
– А поедем, поедем-то когда?
– Скоро. Нас повезут два паровоза, состав больше десяти вагонов. Ещё три садика пришли. Всего больше двухсот двадцати детей.
– А если снова бомбёжка, что делать? – Алевтина с надеждой смотрела на солдат, словно они знали ответы на все вопросы.
– Не бойся, сестрёнка, – ответил молодой боец. – В конце состава прицепили платформу с зенитной батареей. Они вас прикроют, если немцы налетят. А если поезд остановится, то бегите в лес. Ну, счастливого пути!
Солдат махнул рукой и прикрыл дверь теплушки.
Нина Васильевна раскрыла мешок и начала раздавать чёрные ржаные сухари. Каждому по два. Дети сразу же вгрызались в твёрдые как камень кусочки. Вскоре вагон заполнился хрустом.
– Вы ж мои мышата! – ласково улыбнулась воспитательница.
– Зосенька, а ты почему не ешь?
О проекте
О подписке