– Здесь что-то другое. Милана мне давно нравится, я её с детства знаю. Может она тебя разлюбила? Если отобью, обид не будет? Хочешь, проверим? – спросил Павел.
– Зачем? У нас с ней нет секретов. Говоришь, что знаешь её, а забываешь, что она не умеет врать. Просто так я тебе Милану не отдам, если только она сама не примет такое решение, – ответил Егор. – К чему ты затеял этот разговор? Хочешь меня подставить?
– Ты сам с этим справляешься. Хотел бы подставить, давно бы познакомил её с Викой. Я уведу у тебя милую Милану. До конца курса она будет со мной. На пятьдесят штук спорим.
– Ты себе льстишь, Паш. Не делай глупостей. Тебе двадцать, а не двенадцать. Думай головой. Милана моя девушка и спорить я с тобой не буду, – ответил сердито Егор. – Хочешь в качестве подарка получить в морду? – спросил он, выпивая очередную порцию и направляясь на танцпол.
Минут через десять Милана наблюдала «красивую картину». Егор уже танцевал с девушкой так, как будто они в зале были одни.
– Хороша парочка? – спросил знакомый голос. – Ты для этого вернулась? Любуйся! В этом зале я один непутёвый, отвергнутый и оскорблённый, – злорадствовал Павел.
– Да пошли вы оба далеко и надолго, – ответила Милана.
Она села в такси и поехала домой. «Павел знает больше, чем говорит, – думала она. – Это пари он предложил не случайно. Егор отказался на словах, а не успела я уйти, нашел себе утешение. Что теперь делать мне? – думала Милана, прислонившись головой к стеклу. – Пашка то же хорош! Нашел время подбивать клинья, идиот. Самовлюбленный павлин. Я тебе это припомню. Вряд ли ты не скажешь Егору о моём возвращении. А Егор? Он устал от моих бесконечных проблем, но простить то, чему была свидетелем я не смогу».
В понедельник у университета перед началом занятий Милану ждал Егор.
– Привет! – сказал он, пытаясь поцеловать ее в щёку.
– Привет, – уворачиваясь от него, ответила Милана. – У тебя же нет занятий. Что-то случилось?
– Милана, всё, что ты видела – несерьёзно. Это ни то, о чём ты думаешь, – говорил он. – Как-то навалилось всё сразу. Прости.
– Егор, я вообще о тебе больше не думаю. У меня нет на это ни времени, ни желания. Пусть о тебе теперь думают те, на кого ты меня променял. К тебе у меня нет претензий. Видимо, в горе и радости не наш случай. Ты устал, и я тебя отпускаю без обиды.
– Милана, ну перебрал я немного. Извини. Ты своему другу Павлу не особо доверяй.
– Антонов не мой формат. К тому же я его слишком хорошо знаю, чтобы слепо верить. Извини, Егор, но разговора больше не будет. Мне нечего тебе сказать. Я и тебе больше не верю. Прощай. Удачи тебе, – сказала Милана. Слёзы готовы были брызнуть из глаз, но помешала вчерашняя картина, которая стояла перед ними. Она горько усмехнулась. Испытания для неё только начинались.
Наталью Тихонову выписали из больницы двадцать четвертого апреля. Это Милана настояла на выписке мамы домой.
«Раз вы уже ни чем не можете ей помочь, пусть она будет дома в привычной для неё обстановке», – сказала она доктору. Теперь Милана старалась проводить рядом с мамой всё своё время. Наталья Николаевна Тихонова умерла в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое апреля. Когда ты точно знаешь, что смерть ходит где-то рядом, ты всё равно не готов принять её визит и подсознательно ждёшь его отсрочки. Уже утром приехали работники похоронного бюро и увезли гроб с телом в траурный зал. Кроме родителей отца и матери Миланы и друзей, в доме появились чужие люди. Она поднялась наверх в свою комнату. Истерики не было. Внутри было холодно и пусто. Милана упала на кровать и тихо лежала без слёз, уткнувшись в подушку. «Я с тобой, – услышала она голос Егора, который присел рядом и взял её за руку. – Светлана Владимировна просила тебя выпить это, – он протянул ей стакан с водой и таблетку. – Тебе нужно отдохнуть». Милана молча, взяла воду и таблетку, не глядя на Егора, а выпив, поставила стакан на стол и прикрыла глаза. Она проспала до семи вечера, и всё это время Егор находился рядом. Приведя себя в порядок, Милана спустилась вниз. Светлана и бабушка Тоня возились на кухне. Она прошла в родительскую комнату, где отдыхала бабушка Мария.
– Бабуля, ты как? – спросила она, беря бабушку за руку.
– Держусь, девочка моя. Завтра трудный день, – ответила бабушка. – Это неправильно, когда дети уходят раньше родителей.
– Хочешь, я поживу, какое-то время, с вами? – предложила Милана. – Со мной вам будет не так одиноко, – целуя бабушку, добавила она.
– Тебе от нас добираться ещё дольше, чем отсюда. Мы с дедом справимся. Будем думать, что Наташенька уехала в командировку, как десять лет назад. Егор твой где?
– В гостиной. Я его приходу не рада. Что-то сломалось у меня внутри. Я ему, бабуля, не верю, – сказала Милана с грустью.
– Ты, Лана, не руби с плеча. У тебя сейчас трудный период в жизни. Возьми паузу, а позже разберёшься в своих чувствах. Время всё расставит по своим местам, не спеши, внученька. Егор хороший парень. Верить или не верить ему – это твоё дело, ты его, прежде всего, пойми.
Милана плохо помнила и сами похороны, и поминки, но всё время чувствовала рядом с собой присутствие Егора. Уже через день после похорон она поговорила с отцом, прочитав оставленное мамой письмо, но, не сказав ему об этом.
– Пап, мне в сентябре будет двадцать, я взрослая и многое понимаю. У меня не будет к тебе претензий, если ты сделаешь всего два дела. Я тебя очень прошу, пусть тётя Света не приходит к нам в дом до девяти дней, а потом может переехать, – просила она, глядя отцу в глаза. – Не надо на меня так смотреть. Я тебя очень люблю, и ты имеешь право быть счастливым. Но ты должен снять мне квартиру до конца учебного года. Я должна привыкнуть к переменам в нашей жизни.
– Зачем так радикально? Мы будем жить с тобой вдвоём. Что ещё тебе рассказала мама?
– Пап, это неправильно. Я знаю, что Света беременная. У неё возраст, и матери твоего ребёнка нужны положительные эмоции. Я не из вредности установила этот срок. Я думаю о ней и малыше, об их здоровье. Я была у Отца Павла. Это он мне посоветовал. Мама просила вас не разлучать, да и мне Света не чужая. Вы оба мне близкие люди и вам всего по сорок лет. Жизнь продолжается, папка. Я могу рассчитывать на квартиру?
– Раз ты считаешь, что это необходимо, я сделаю.
– Спасибо, пап. Я сдам летнюю сессию и вернусь домой, – сказала Милана, поцеловав отца, и поднялась в свою комнату. Она достала письмо матери, которое нашла после похорон в ящике её тумбочки и прочитала его в десятый раз.
«Милана, девочка моя дорогая, не суди обо мне строго, дочитав письмо до конца. Я прожила счастливую жизнь, хотя и недолгую. Я сделала всего одну ошибку в жизни, когда выбрала не того мужчину, обо всём остальном я не жалею. Наш папа знает, что ты ему не родная дочь, а вот о том, что я могу оказаться не твоей мамой, не знаю даже я. Лана, ты родилась в один день и час с девочкой, от которой мать отказалась. Роды у меня были тяжёлыми. Я была не в себе, когда узнала, что не смогу больше родить ребенка, но хорошо слышала разговор акушерки о том, что одна из вас не доживёт до утра. Была при этом подмена или её не было, я не знаю, но и «утопить» людей, которые искренне хотели помочь, одними догадками, я не могла. Я приняла всё, как должное. Отец обеих новорожденных девочек, а значит твой, Тихомиров Алексей. Так случилось, что именно по этой причине я с ним рассталась. Он привёл её на аборт, о чём просил и меня. Мать девочки звали Людмила Журавлёва. Это я узнала позже, когда слух об отказе от ребёнка уже гулял по отделению. Мы с папой любим тебя всем сердцем. Прости меня, родная моя девочка, если сможешь. Двадцать лет назад я приняла предложение папы и вышла за него замуж. Он сумел сделать меня счастливой, а я хочу, чтобы он и дальше был счастлив. Светлана любит его давно, и пусть она теперь подарит ему счастье. Жизнь продолжается. Прошу тебя, дочка, не разлучай их. Я хочу, мои родные, чтобы вы все были счастливыми. Егор хороший парень и ты будешь с ним счастлива, поверь. Я вас всех очень люблю. Не грустите и простите меня за всё, что было не так. Мама».
Милана сложила письмо и убрала его в ящик. «Папа не должен узнать о том, что я могу оказаться и не маминой. Это всего лишь догадки мамы. Для нее правда уже ничего не даст, а вот для дедушек и бабушек это будет если не ударом, то неприятным сюрпризом. Я не уверена, что они знают правду и об отце, – думала она с болью. – Мне двадцать лет, а я как маленькая. У меня была мама, есть отец и их родители. Это люди, которые меня искренно любят, а я их. Мне не нужна другая семья. Не нужно открывать ящик Пандоры. Кто знает, что за люди эти Тихомировы и Журавлёвы? Какое мне дело до них, если им не было дела до меня».
– Ты меня избегаешь? – спросил Егор, опуская сумку с вещами Миланы в прихожей съёмной квартиры. – Мы же с тобой помирились.
– Мы и не ссорились, Егор. Мы стали смотреть на наши отношения по-разному. Вернее, я стала смотреть на тебя иначе. Возможно, я не современная, и чего-то не догоняю, – говорила Милана. – Твои руки обнимают другую, твои губы так страстно целуют эту другую. Ты бы видел себя со стороны: так был увлечён, что готов был прямо там залезть ей под юбку. Извини, но я этого не могу принять. Мне без тебя плохо, я этого не скрываю, но с тобой мне еще хуже – это не просто ревность, это…
– Лана, я же извинился. Прости ты меня, – просил Егор.
– Ты скажи это моему сердцу. Простить я могу, а как быть с чувствами. Ты рядом, а я не испытываю к тебе ничего. Это разве нормально? Я не знаю, что для тебя лучше: остаться в квартире, как часть интерьера или уйти и дать мне время? Решай сам. Чтобы тебе меня лучше понять, представь меня рядом с Антоновым, который намеренно лезет ко мне под юбку.
– Я, пожалуй, пойду. Простить тебе Антонова я бы не смог. Это удар ниже пояса, – откровенно ответил Егор.
– Через месяц, сдав экзамены, я вернусь домой. Тебе тоже следует готовиться и получить диплом. Удачи.
– Я могу тебе звонить? – с надеждой спросил Егор.
– Звони. Будь уверен, что эта квартира мне нужна не для свиданий. Пока.
Месяц, прожитый Миланой в съёмной квартире, пролетел быстро. За это время самыми неприятными моментами, были три-четыре эпизода, когда Павел Антонов напрашивался к ней в гости. Они встречались с ним на экзаменах. Милане приходилось на ходу выдумывать причину отказа. Она оказывалась в квартире старших Илюхиных или Тихоновых без звонка и внеурочно.
– Ты опять сбежала от Паши? – спрашивала бабушка Мария Васильевна. – Может, зря бегаешь? Егору дала отставку, Павла не признаёшь. Ты, часом, не перебираешь?
– Бабуля, Пашка так умело играет роль хорошего парня только для вас. Он давно вырос и изменился. Это избалованный эгоист. Я ему и не нужна, нужна еще одна победа на его счету, – говорила Милана. – Ты, думаешь, я, зная всё это, суну голову в петлю? Нет, бабуленька. Во-первых, он мне не симпатичен, а во-вторых, даже мои дружеские чувства к нему закончились. Меня утешает только то, что он не идёт, как танк на пролом, понимая слова.
Милана сходила в небольшую церковь, где её крестили почти взрослой, и куда она часто заходила последние полгода. Поставив свечу, она увидела священника, который сам подошёл к ней.
– Вижу, мучает тебя что-то, Меланья. Ты не суди, дочь моя, ни мать, ни отца. Время все расставит по своим местам. Кому бы Господь отпускал грехи, будь все безгрешные?
– Мама была на исповеди? – спросила Милана, догадавшись, о чём говорит священник.
– Была, Меланья, была. Обещала и тебе рассказать обо всём.
– Сказала, Отец Павел, вернее написала, – ответила Милана.
– Нет в том её греха. А ложь? Она была во спасение.
– Она не спасёт от разочарования моих дедушек и бабушек. Они могут не принять это спасение. Я для них всех могу оказаться чужой. Двадцать лет лжи могут дорого обойтись всем.
– Ты запомни, дочь моя, родство душ и кровное родство – это как два полюса. Кровное родство не гарантия родственных чувств. Есть много семей с приёмными детьми, где нет кровного родства, но есть родство душ, любовь и гармония. Твои родные грамотные и образованные люди, и они не смогут разлюбить тебя, если конечно, любили по-настоящему. Любовь, она идёт от сердца, которому нет дела, состоишь ты в родстве или нет.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке