Сыновья разъехались. Каждому следовало заняться своими неотложными делами, а отец, заперев калитку, не раздеваясь, лег на свою постель. Ему предстояло пережить часов пять до рассвета. Анатолий ехал на встречу с Тихоном. Он был уверен, что босс даст добро на подобную операцию. Младший брат думал о Павле. « Он никогда не воспринимал меня всерьез. Он уходил в армию, мне было четырнадцать, вернулся, я уже учился второй год в ПТУ на автослесаря. Вот тогда он мне дал прозвище Митрофанушка, даже не поинтересовался: почему я принял такое решение? А я, как будто задницей чувствовал, что он либо останется в армии, либо уедет в город учиться. Я не мог оставить отца одного, после смерти мамы. Но выпал третий вариант, который не мог предположить никто. Пашка на два года сел в тюрьму. Я, уходя в армию осенью восемьдесят четвертого, его так и не дождался. Не было даже его адреса. Первый раз он появился, как снег на голову, зимой, через семь лет. Это был совсем другой Пашка. Либо он стал «меньше», либо я вырос. Из бравого десантника восемьдесят второго, он стал похож на ботаника в своих очках с толстыми стеклами. Теперь я уже посмеивался над ним, а зря. « Извини, брат. Внешность бывает, обманчива», – говорил он мне, спецназовцу, во дворе дома отца после поединка. Вот тогда я понял, что он пропадал столько много времени не просто так. Наш Пашка из ОПГ. А иначе, откуда у него такие деньги. Он пробыл три дня и опять пропал, явившись на три дня летом девяносто третьего. Вернулся в девяносто седьмом. Разговоры о своей жизни пресекал в корне. « Ты, Толян, поговорку помнишь: «Меньше знаешь, лучше спишь»? Вот и спи спокойно, без кошмаров. Я же не спрашиваю: как и на каких условиях, ты попал к Тихону? Каждому свое, брат. Ты можешь посмотреть мою трудовую книжку, где уже вкладыш от записей завели. Но было бы лучше, если ты найдешь мне недорогой автосервис. Хочу работать на себя, а не дядю», – говорил он. Понятно было, что деньги на покупку квартиры, ремонт дома отца и сервиса, не с неба для него свалились. Но, кто будет задавать вопросы через пятнадцать лет? Взяв в жены Наташку, он стал семейным человеком. Мы стали чаше общаться, но говорили только о настоящем. Теперь выходит, что Павел в свое время сам отказался от Натальи, а мы навешали на нее ярлыков, когда она вышла замуж за Аверина, который принял девчонку. Да, дела. То, что Пашка киллер со стажем, я просек еще года два назад. Мы отмечали день рождения отца с баней и пивом. Я увидел в предбаннике его очки и примерил ради любопытства. Мало того, что они оказались с простыми стеклами, они работали, ближе к дужкам, как зеркало заднего вида в авто. А добил меня, пожелтевший, синяк на правом плече, оставленный прикладом. При всей своей внешности, Пашка не был слабаком. Да его мышцы не были мышцами «качка», но сила в его руках была немалая. Митрофанушка сложил его отсутствия в городе по две недели два-три раза в год, и его пазл сложился. Это был снайпер со «слабым» зрением. Что, если у Пашки это не получится? Риск очень велик. Он помогает нам, а я должен помочь ему, и сделать так, как он просит. Уйти гораздо труднее, чем нажать на курок», – думал Анатолий, тормозя у дома Тихона.

Павел заехал на заправку, залив полный бак, и припарковал машину у подъезда. В одном окне его квартиры горел свет. Тяжело вздохнув, он проверил наличие ключей и зашагал в сторону от дома. В километре от него, Павел арендовал гараж лет пять назад, но из транспорта там был только старенький велосипед, висевший на одной из стен. Это была его «штаб-квартира». Здесь он проводил время перед своими «играми», так он называл свою работу. Они случались не часто в разное время года, в разных часовых поясах. Часы показывали четыре нуля, когда он закрыл за собой дверь и включил свет. Чужих, в его отсутствие здесь не было. Метки, известные только ему, были на месте. В гараже был, порядок, хотя и неидеальный. Он снял с крючка пакет со старыми кедами на толстой подошве и тонкими перчатками. Здесь же у порога переобулся, натянул на руки перчатки, засунул снятую обувь в пакет. Прошел, присел на диван, откинувшись на спинку, прикрыв глаза, задумался: « Миссия, Пашка выполнима. Но надо, очень надо, Павел Иванович, постараться, постараться, как никогда. А самое главное, суметь уйти. Меня давно не мучает совесть, я не испытываю ни жалости, ни сострадания, не ищу оправдания для себя и не раздаю вину по заслугам. Я перестал давно перечитывать сценарии, выданные мне режиссером. Это не только бесполезное дело, но далеко и бессмысленное. Есть теоретики, есть практики, а есть нечто среднее. Вот с этим средним я и сталкивался ни раз, после чего перестал читать, и постарался сам стать сценаристом. Возможно, благодаря этому, без всякой надежды на дядю, мне и удавалось то, чего требовали. – Он поднял диван и достал оттуда некий предмет, завернутый в промасленную тряпку и пакет. – Прости, подруга. Ты пойми меня правильно: сегодняшние враги – мои личные враги. Мне нельзя сегодня оплошать. Другого шанса у меня не будет, – говорил он негромко вслух. – Я позволяю себе игру в драмкружке, а не на сцене, и вряд ли мой режиссер это одобрит. Только выбора у меня нет, а причина очень серьезная. Дело касается моей дочери. Дай Бог, чтобы она поправилась. Это похоже на кровную месть, и мерзавец, которого я предупреждал, должен быть наказан. Моя совесть молчит, и рука не дрогнет». – Он, достал из пакета и прямо поверх своей одежды, надел на себя комбинезон темно-синего, почти черного, цвета. Разобрал и собрал винтовку, сложил ее в твердый чехол вместе с глушителем. Он был похож на чехол для удочек, и эту похожесть дополняла имитация трех удилищ, торчащих из него сантиметров на семь-десять. Чехол с лямками удобно размещался за спиной мягкой стороной. Проверив карманы комбинезона, он добавил их только телефоном, переданным братом. Павел взглянул на часы, присел на диван, закрыл глаза и мысленно, еще раз, прошел весь свой маршрут. Прошло минут десять. Оглядев гараж, он снял со стены велосипед, повесил на руль пакет с обувью, в которой пришел, надел на спину чехол, выключил свет, запер гараж и, оседлав велосипед, взял направление на объект. «При удачном раскладе, до места мне добираться минут тридцать пять на коне, двадцать пешком, но быстрым шагом. Полнолуние хорошо, только проезжая часть там не для велосипеда. Эти двадцать минут мне, на обратном пути, надо сократить вдвое и больше, – думал он, крутя педали. Город спал, и улицы освещали только редкие фонари. Он знал этот маршрут, проехав по нему дважды туда и обратно. – Все ли я предусмотрел? Я становлюсь безрассудным или самоуверенным? Что меня так расслабило? Провинция не так глупа, как мне хочется думать. В охране Золотого работают не дураки, и должны были предусмотреть все варианты возможного покушения. Другое дело, что они его не ждут. Среди местных не найдется кандидата в самоубийцы, и, в открытую, никто не пойдет против мясного короля. Чужого вычислят в два счета. Поселок всего в две длинные улицы. Первая улица с фасадами домов на город и участками к соседям. Вторая – дома смотрят в противоположную сторону, а участки на участки, напротив их соседи, участки которых соседствуют с кирпичным забором. Дом Золотого находится на второй улице, в середине поселка, почти в самом центре. С крыши недостроя работать удобнее, но уходить сложнее. Остаются деревья перелеска. От них, даже от третьего ряда сосен, до дома, по прямой, метров пятьсот-шестьсот». – Павел Китаев анализировал, думал и работал ногами. Доехав до тыльной стороны кладбища, вокруг которого была вырыта неглубокая траншея, отделяющая его от проселка, он слез с велосипеда, снял с руля пакет и опустил коня вниз. Поправив на спине чехол, он двинулся быстрым шагом к перелеску. Пройдя его поперек, он шел теперь по берегу речки к выбранному месту. Брат позвонил, сказав только одну фразу: «Все в силе. Работай». Поселок находился в редком лесном массиве. Территория коттеджного поселка была огорожена глухой стеной с трех сторон и охраняема. С тыльной стороны, вдоль кирпичного забора, высотой больше двух метров с колючей проволокой, шла проселочная дорога. По ней давно никто не ездил, она никуда не вела, параллельно ей был перелесок из смешанных деревьев, шириной метров тридцать-сорок, за ним небольшая речушка, и дальше опять редколесье. Речка, своими размерами, жителей поселка не заинтересовала, отсюда и глухой забор. А мальчишки на велосипедах приезжали сюда купаться. Павел знал, что в доме находятся, кроме хозяев, прислуга, водитель и четыре охранника. Один – при хозяине, один – на входе и два – перед мониторами камер. Помещение охраны располагалось недалеко от въезда во двор. По периметру участка есть камеры, но могут быть и муляжи. Для Павла было большой удачей то, что тучный хозяин дома поддерживал форму «на дому». Помимо бани, он каждое утро делал пробежки по территории участка три-четыре круга в шесть часов. После чего, минут пять, делал нехитрые упражнения и шел в дом. Выпадал из поля зрения минут на десять-пятнадцать, и появлялся в своем кабинете минут на сорок. Потом спускался, видимо, к завтраку и выезжал из дому на работу. « У меня есть два варианта: достать его за бегом, физкультурой или в кабинете. В противном случае я не успеваю к Анатолию. Будет надежнее, если все же во дворе. Кто знает, какие стекла в окнах? Моя основная цель отец, без него сын ноль. А, если мажор приедет чуть раньше зарядки и спутает все карты? Ладно, время до рассвета у меня есть, сейчас 03:40, – подумал он, спускаясь к реке. Погода стояла безветренная, а луна и звезды позволяли ему шагать свободно, не присматриваясь под ноги. Присев на берегу, он закурил и мысленно вернулся в далекое прошлое. – Когда это все началось? – снимая очки, убирая их в карман комбинезона, подумал он. – Я к ним так привык, что не замечаю неудобств, и никто не догадывается, что это бутафория. Я впервые не перевоплощаюсь и не маскируюсь, как положено, хотя меня этому и учили. Мало кто знает, где и кем я служил, каким образом одолел немецкий язык и где постиг уроки актерского мастерства. Меня «приняли» прямо у ворот колонии. Я этого ждал и знал, кто устроил мне «легкую жизнь». Здесь мне дали кров и псевдоним Китаец. Почему Китаец, а не Кит, мне не объясняли. Больше года я постигал премудрости «вольного» стрелка. Потом были Казань и Питер, Москва и Киев. Через пять лет я впервые попал за границу. Потом, считать и вспоминать свои поездки мне, как-то не хотелось. Стрелок я посредственный, а вот артист хороший. Видимо, это качество гораздо важнее зоркого глаза и твердой руки. Я вживался в роль и не выходил из нее до конца. Платили мне исправно, а в качестве вознаграждения выдали отпуск, с условием проживания на малой родине, не сбросив со счетов. Это моя самодеятельность, может мне выйти боком, – глядя на восходящее солнце, думал Павел. Он влез на дерево, пристроил винтовку и взглянул в прицел. Спустился вниз и осмотрел землю вокруг своей позиции в радиусе десяти метров. Анатолий позвонил в 05:50. – Парень, видимо, спал в дороге. Вместо шести часов поездки, явился через восемь, – подумал он, залезая на дерево и занимая на нем удобную позицию, если такое было возможно. – Ему ехать десять-пятнадцать минут. Пока все складывается удачно». – Павел видел в прицел, как Золотов старший вышел на пробежку и делал уже последний круг. Он начал делать свои упражнения, когда охранник открыл калитку и впустил Марка. Тот направился к отцу, явно в возбужденном состоянии. Прильнув к прицелу, Павел по губам прочел: « Я убил ее…» и понял, что удачнее момента не будет. Звук выстрелов поглотил глушитель. Они прогремели с разницей в секунды. Отец и сын падали на траву газонов почти одновременно, а стрелок уже был внизу, разбирая и складывая в чехол винтовку, собирая гильзы. Надевая лямки чехла на плечи, он сразу шел, а потом побежал, держа пакет с обувь в руках. Теперь он бежал прямой проселочной дорогой, не думая о том, что может быть кем-то замечен. Он бежал так, как не бегал в армии на марш-бросках и кроссах. Ему казалось, что расстояние сокращается, но слишком медленно. Когда впереди из-за деревьев показался угол кладбища, успокоился, продолжая бег. Он лишь на мгновение остановился, аккуратно засунул чехол под спиленные и уже засохшие ветки деревьев, сухой травы, кучей наваленные в траншею. Анатолий увидел бегущую фигуру в черном, и, понимая, что это никто иной как Павел, завел мотор, открыл дверь и сдал машину назад.

– Гони, брат, из города по максимуму, – тяжело дыша, говорил пассажир с заднего сидения, снимая перчатки и обувь, выбрасывая их на ходу через окно. Он снял с себя комбинезон, свернул его и положил в пакет, из которого достал обувь. Протер влажными салфетками руки и лицо. Вернул брату телефон и одел очки. Теперь пассажир имел совсем другой вид. Светлое поло, джинсы и мокасины.

– Отдышался? Держи воду, – брат протянул бутылку с водой. – Деньги в пакете, как просили. Подробностей я не жду. Позвонишь из больницы, я доложу обстановку.

Они ехали с максимальной скоростью минут двадцать, когда Павел увидел на обочине свою машину. Попрощавшись с братом, он забрал из машины два пакета, занял водительское место в своей машине и выехал на дорогу. Жена встретила его молча. Прикуривая на ходу сигарету, он взглянул на жену.

– Не надо делать из меня монстра. Подумай о дочери. Или ты доверяешь местной доблестной милиции и суду? Пристегнись, – говорил он, набирая скорость. – Доедем до леса, сделаем остановку минут на пять. Потерпишь?

– Потерплю. Ты никогда не водил машину с такой скоростью. Я и не предполагала, что ты можешь быть Шумахером. Это еще один секрет, тайна? – тихо спросила Наталья.

– Ты, Наташа, тоже не все тайны раскрываешь, и я узнаю о них от других.

– Ты о чем? – удивленно спросила жена, глядя на мужа.

– О тебе, о себе, о Сашке Аверине. Сашка был прав, когда говорил, что я люблю только себя. Сейчас я люблю не только себя, но и свою дочь. Я знаю об этом давно. Почему ты не рассказала всей правды ни ему, ни мне? – спросил он ее, глядя на дорогу. Ты использовала его, обвинив во всех смертных грехах. Катерина Васильевна мне многое поведала. Да, Наташа, я выполнил грязную работу. Зачем тебе подробности? Мы прожили с тобой в браке, пусть и гражданском, по твоей инициативе, семь лет и я не мог не сделать этого. По вине отца, я стал тем, кем стал. По вине его сына пострадала моя дочь. И если я смог бы простить отца, после стольких лет, его сын не заслуживает моего прощения. Дай, Бог, чтобы с Дианой все обошлось. Сейчас я остановлюсь и подожду тебя пять минут. Ты кофе не забыла?

– Я тебя ни в чем не обвиняю, а кофе в термосе, термос в кармане чехла с твоей стороны, – ответила она, выходя из машины.

Остановка у леса заняла минуты четыре-пять. Павел спрятал полученные деньги в примитивный тайник между двумя толстыми паралоновыми подушками сидения, сложил аккуратно комбинезон в пакет, положил его в багажник, выпил кофе и закурил, ожидая, пока жена займет свое место в машине.