– Не знаю. Ведь пока что пробовали без тебя и амулетов.

– И для начала надо попробовать со мной, это хочешь сказать?

– Конечно. Теперь смотри. Родом не просто из немцев, а из эстляндских дворян. Бывший муж – также из них. С оленем на гербе…

– Олень – не редкий геральдический зверь. Плюнь в фон-барона, и, если у него на гербе нет волка, то есть олень. Дай, я посмотрю.

Девушка встала, обходя стол. Примостилась на широком подлокотнике отцовского кресла. Пошевелила мышкой, отматывая файл к началу.

– Пап! Это же Лиза Дре!!!

Больше всего князя удивило не то, что дочь знала странную девушку. Может быть, в Австро-Славяно-Унгрии та была известна у молодёжи. Больше всего удивил князя восторг, с которым Канторка произнесла имя (нет, псевдоним) госпожи фон Мореншильд.

***

Вечер был ясным, совершенно светлым, даже ещё и не вечером, на самом-то деле. Поэтесса с наслаждением сощурилась от яркого света, подняв лицо к сочному, синему небу. Принюхалась к воздуху. С гор пахло цветами – отсюда было видно разноцветные квадраты на склоне. Выращивали к празднику середины лета, фон Мореншильд читала о нём – и прочих культурных обычаях Лужицких гор – пока ехала от Гамбурга в Дрезден.

– Ваша машина, майне даме, – подскочил к девушке долговязый паренёк в водительской форме. Поэтесса поглядела на него с весёлым недоумением:

– У меня? Машина?

– Его Высочество предоставил для своей знаменитой гостьи, – поклонился паренёк. Выговаривал он по-немецки смешно, окая в неожиданных местах. Лиза отметила про себя написать о лужицком выговоре в книге. – Велел отвезти вас домой…

– К кому домой? – уточнила Лиза. Паренёк удивился, захлопал глазами.

– К вам домой. На Вогинберг у вас, наверное, и пропуска нет…

Девушка окинула взглядом улицу. Зеленеющие деревья и пёстрые клумбы ласкали взор.

– Передайте Его Высочеству мою благодарность. Я дойду пешком.

Парень переменился в лице. Такая мысль не умещалась у него в голове.

– А впрочем, подвезите мои вещи. Я за ними хотела потом прислать кого-то, но лучше вы их сейчас подвезите и на крыльце оставьте. Что это у вас? – Лиза ткнула пальцем в воздухе. Княжеский шофёр непроизвольно схватился за ширинку, проверяя. – Да нет, на поясе, слева.

Паренёк переместил руки.

– Нож, майне даме.

– Ясно.

Девушка, не оглядываясь, поскакала вниз по ступенькам широкого больничного крыла. Кроссовки приятно пружинили. Свежий пропуск – горожанки Рабенмюле – лежал в нагрудном кармане, в джинсах брякали монетки. Захотелось мороженого. Какое ласковое на юге лето, просто более летнего лета и представить, кажется, нельзя! Эту мысль фон Мореншильд тоже про себя отметила записать. Она вертела головой, пытаясь разглядеть надписи на вывесках. Каждая вторая была продублирована руническим письмом, что немного мешало опознаванию слов в целом. Девушка остановилась под особенно сложной, задрав голову и напряжённо вглядываясь. Жёлтое на зелёном, для близорукого человека сочетание цветов хуже и представить трудно.

– Майне даме?

Полицейские вот всегда опознавались легко, в любой стране. Лиза посмотрела офицеру на пояс: только кобура и дубинка, ничего интересного. Вытащила и протянула пропуск.

– Не нужно, госпожа фон Мореншильд. Я хотел предложить помощь. Ваш дом совсем близко, позвольте проводить.

– Зачем? Я сама дойду.

– Вы знаете дорогу?

– Найду как-нибудь. Была же я там уже раз!

– Майне даме, все знают, что вы недавно заблудились. Вы не стесняйтесь просить помощи, вам всегда покажут дорогу. Рабенмюле – самый безопасный город Пруссии!

– Постараюсь не сделать его опаснее, – заверила девушка. Офицер взял под козырёк и пошёл восвояси. Лиза показала ему в спину язык.

За дверью под зелёной вывеской оказалась ветеринарная клиника. Девушка с коротко остриженными волосами сообщила, что кафе-мороженое – ровно напротив, через дорогу, и посоветовала не пытаться её перебежать, потому что даже в Рабенмюле это небезопасно. Лиза послушно прошла ещё пятьдесят метров до пешеходного перехода, а потом пятьдесят метров обратно. За это время по дороге чинно проехали два автомобиля, фермер на велотележке с пустым кузовом, и вдали показался трамвай.

В кафе сидели дети лет двенадцати, шестеро, и уткнувшийся в книгу паренёк лет на пять или шесть постарше. Фон Мореншильд завозила носом по витрине, пытаясь понять, какое мороженое может себе позволить. Пока выходило, что никакое. Она на всякий случай четырежды пересчитала прусские марки. Пожаловалась продавцу, носатому парнишке лет пятнадцати, который тоже сидел за витриной с книжкой.:

– Не хватает…

– Кредит только для горожан, на гостиничные счета не записываем, – буркнул мальчик, не поднимая головы.

– Для всех горожан? – девушка сунула пропуск ему под самый нос. Мальчик ахнул, вскидываясь:

– Госпожа Дре!

Вскочил, принялся вытирать руки о фартук. Лиза, смутившись, огляделась и встретила восторженный голубоглазый взгляд второго книгочея. Отвернулась.

– Какое мороженое изволите?

– Потрясное какое-нибудь!

Продавец схватил металлическую креманку, оглядел лотки с товаром.

– Клубничное, оно из местной клубники, свежей.

– Давайте клубничное.

– С шоколадным сиропом?

– Давайте с сиропом.

В креманке зарозовели шарики мороженого. Мальчик схватился за бутылку с сиропом, без особого результата потряс ею над креманкой, отставил, нырнул под прилавок за коробкой, в которой, обтянутые общим полиэтиленовым коконом, стояли ещё бутылки. Привычным движением выхватил из-за пояса нож, вскрыл полиэтилен. Ещё через секунду розовые шарики покрылись густыми коричневыми шапочками.

– Зачем вам ножи?

Протянутая рука с креманкой застыла в воздухе:

– Кому? Какие?

– По самому безопасному в Пруссии городу все ходят с ножами. Кроме полицейских. Полицейские с пистолетами. Странно, правда?

– Почему странно, там же на поясе дубинка, наручники и кобура, нож повесить некуда… Подождите, не уходите, надо расписаться за мороженое, вот… Четырнадцать марок, госпожа фон Мореншильд.

Лиза расписалась, держа руку с креманкой на отлёте.

Салфетки в салфетницах были льняные. Лиза ела мороженое и глядела на их острые, гордо торчащие кверху углы, чтобы точно больше не отвечать ни на чьи взгляды. Мороженое вкусно таяло во рту. В зале было удивительно тихо. Фон Мореншильд представила, как подростки рассматривают её, и выпрямила спину.

По продуктовым лавкам она пронеслась в эйфории, чуть ли не расталкивая почтенных горожан, закупавшихся после рабочего дня, и в конце концов обратилась за помощью к полицейскому, тому же или другому. Трудно было не столько найти нужный дом, сколько дотащить до него полные пакеты. Слушая, как пыхтит под их тяжестью офицер, Лиза старалась не думать, как будет закрывать все эти кредиты в конце года. И выплачивать налог на дом. А ситуация с оплатой электричества и всякого прочего станет скандальной уже через две с половиной недели…

На крыльце лежал рюкзак. Лиза не без труда открыла дверь, и полицейский занёс пакеты в кухню. В окна било закатное солнце.

– Чашечку кофе? – предложила девушка, гадая, есть ли в чулане уголь или в дровяную плиту придётся засунуть скамеечку для ног из прихожей.

– Благодарю вас… До полуночи на дежурстве.

Офицер откозырял и удалился. Лиза заперла за ним, села у кухонного окна и стала есть из пакета багет с джемом, запивая молоком из стеклянной бутылки. Сделала запись в дневнике. Деревянный кухонный диван, на котором прежде, должно быть, спала кухарка, выглядел не очень уютным. В полутьме, спотыкаясь, фон Мореншильд поднялась в спальню, безжалостно содрала с карниза портьеру. Чихая и отфыркиваясь, вытрясла её на лестнице. Спустилась, нащупывая одной рукой перила и волоча портьеру по ступенькам. Постелила, сложив, на диван. Под голову скомкала куртку, скинула кроссовки и свернулась на диване калачиком. Ночь была тёплой, и к утру она не замёрзла.

***

Господин Крабат восстал от рассветного сна с неприятным ощущением. Снилась юность. Снилось, что в животе сосёт, саднит стёртые за день руки и плечи. А ещё – что в сене, зарывшись, спать тепло и сладко. И не хочется просыпаться. Никогда.

***

Из «Поверий прусских немцев и славян и гадания на рунных картах» Альбины Шварцхунд, 1919 года:

Перкунс, буквально «гром», также Перунец. На юге страны его зовут Водиназом или Наданем. Старший сын Валдники-Властнички, верховный князь среди богов. Покровитель власти и порядка, судья божеств, людей и зверей, бог мудрости. Изображается в виде рыжебородого мужчины в блистающей короне и богатой одежде. Ему подчиняются молния и огонь. В поэзии с ним сравнивают человеческих правителей. Также в сказках он молнией указывает героям верный путь или место, где закопан клад.

Земина, жена Перкунса. Имя означает буквально «Земная» или просто «Земля». Иногда – дочь Бангса и Урканьи, всегда – сестра Ангздриса и Лаумы. Хозяйка пашен и могил, принимает мертвецов; те, кого она не приняла, становятся бродячими упырями. Как и Ангздрису, ей повинуются змеи. Хозяйка всего золота в земле. Изображается черноволосой женщиной с двумя косами и накинутым на голову покрывалом, иногда – с монетами в руке или кошельком на поясе. У неё хорошие отношения со свекровью, она – покровительница невесток, верных жён, женского здоровья и пахарей. Земина страдает от измен своего мужа и иногда ссорится с ним.

В письме их руны передают звуки П и З.