«Ну, конечно – матч Премьер-Лиги», – с горечью подумала я, понимая, что ради меня Костя вряд ли стал менять привычный распорядок. Помимо рыбалки и лихой езды, отец любил смотреть футбол, а потому часто приглашал друзей и коллег вместе посмотреть очередной матч. Не зря же он купил целый домашний кинотеатр в зал?

– Ася, у нас гости! Выходи поздороваться, – крикнул Костя, и я быстро поправила волосы, используя вместо зеркала выключенный экран телефона.

Скользнув за дверь, я быстро прошла через коридор в зал и увидела крупного мужчину в инвалидном кресле. Длинные чёрные волосы ниспадали на плечи, прикрывая шею. На голове красовалась белая кепка с изображением волка тамбовской команды. Клетчатая рубашка, в тон головному убору, была надета нараспашку, а под ней виднелась простая серая футболка, едва скрывающая, за счёт цвета, складку на животе. Лицо мужчины носило отпечаток времени, в виде хитрых плетений из морщин. Наиболее глубокими из них были те, что тянулись из уголков глаз: смотря на меня, губы знакомца растянулись в улыбке:

– Ася! – мужчина развел в сторону руки, приглашая в объятия.

– Здравствуйте, дядя Дима, – я наклонилась и на мгновение сердечно обняла его, радуясь, что дядя всё также жизнерадостен: – Как ваши дела?

– Всё ещё танцую, – Дмитрий игриво подмигнул и коротко осмотрел меня с головы до ног: – И когда ты успела вырасти? Ещё вчера копалась в песке у нас на даче, а уже вот – взрослая женщина.

Костя, убирающий в этот момент подушки с дивана, услышав последнюю фразу, отбросил недовольный комментарий:

– И ничего не взрослая. Вот институт закончит, тогда поговорим.

– А вот твой старик не меняется.

Я рассмеялась вместе с дядей, понимая, насколько Дмитрий прав. Отец бухтел под нос что-то нечленораздельное, пытаясь оправдаться, когда из-за спины послышался новый голос:

– Дядь Кость, напитки в холодильник?

– Денис, оставь пару банок на сейчас, а остальное убирай.

«Денис?» – имя показалось знакомым, и я обернулась. В доме дяди Димы всегда было много детей. Слишком много времени прошло, чтобы кого-нибудь припомнить. Дядя охотно присматривал за дочерями и сыновьями всех знакомым, когда родителей звал долг – настолько любил возиться с малышнёй. После того, как Дмитрий попал в аварию, присматривать за детворой стало некому. На том моё общение со сверстниками в Ксертони и закончилось.

Передо мной оказался хрупкий, чуть смуглый юноша, со вздёрнутым носом и россыпью недозревших прыщей. Юношеский пух пока не преобразился в аккуратную мужскую щетину, а тело парня скрывал просторный балахон на молнии с принтом неизвестной мне рок-группы. Волосы у Дениса оказались того же цвета и длины, что и у отца, вот только в отличие от первого, сбивались в просаленные пряди. Да уж, он не был даже отдалённо похож на героя моих любимых романов. Впрочем, чего ещё ждать от современных мальчишек, которым интересны видеоигры да мемы из интернета?

Я встретилась с Денисом взглядом и на мгновение мне показалось, что он хотел что-то сказать, но запнулся. Парень рассматривал моё лицо, словно старался изучить кожу до мельчайших деталей. Я почувствовала, как от смущения запылало лицо и смущённо отвела взгляд. В неловкую паузу вмешался дядя:

– Ну что вы стоите, как чужие? Всё детство, значит, вместе козни дядьке строили, а теперь стоят, потупив взгляд.

Костя оказался более чутким и оценил обстановку лучше, а потому похлопал дядю по плечу, прерывая:

– Да они не помнят друг друга. Смотри, как оба изменились! Это отеческими глазами, они что в памперсах, что в пубертате выглядят одинаково. Ася же ещё и постарше Дениса на пару лет. Сколько тебе, напомни?

– Пятнадцать, – парень произнёс цифру с такой гордостью, будто за неё полагалась медаль.

– Ага, правильно помню, – отец представил нас друг другу: – Ася, это Денис. Вы играли в детстве у дяди Димы на даче. Денис, это моя дочь Ася. В детстве у неё были волосы посветлее и щёки побольше.

За «щёки побольше» я шлёпнула отца по ноге тряпкой, что нашлась на журнальном столике. Это непредусмотрительное движение стало началом настоящей бойни: едва я шлёпнула отца, как тот снял с головы дяди кепку и козырьком щёлкнул меня по лбу. В ответ я ухватила за лежащую на полу диванную подушку и, хотела кинуть в сторону Кости, но вот промахнулась, и попала в Дениса. Ответ не заставил себя долго ждать: тот же снаряд полетел прямиком к моей голове. Мы играли так, словно снова были детьми, к которым родители приехали в лагерь на каникулы, звонко смеясь.

Веселье кончилось, когда дядя посмотрел на настенные часы и охнул:

– Матч! Матч уже начался!

Все мужчины быстро расселись на диване. Включив телевизор, они принялись внимательно следить за игрой. Меня же футбол не интересовал, поэтому я отправилась на кухню за бутербродами. В холодильнике нашлась докторская колбаса и кусок неопознанного сыра. Сделав по три бутерброда каждому гостю и уничтожив тем самым весь имеющийся в доме хлеб, я вернулась в зал, где была встречена радостным улюлюканьем, как охотник, вернувшись к племени с добычей. Костя подвинулся, освободив место, и я с удовольствием поела в компании, и в какой-то момент даже начала смотреть игру, пусть и мало что понимала.

Мужчины кричали, называя фамилии игроков и советуя, что те должны сделать в следующий момент. Размахивали руками и выли, когда в ворота их команды забивали гол. Я почти молча наблюдала за Костей, слушая пояснения к игре, но так ничего толком и не поняла. Даже несмотря на это, мне по-настоящему понравился вечер. Когда гости ушли, я позабыла обо всех тревогах и в хорошем настроении легла спать, хотя завтра предстояло то ещё испытание – первый день в новой школе.

***

Густой туман – вот что я увидела, выглянув с утра в окно. Пасмурное небо нависало над домами, как и в детстве. Я грустно вздохнула, смотря на молочную дымку между домами и понимала, что к такому виду ещё нужно привыкнуть.

Несмотря на размер квартиры Кости, полноценная ванная комната была только одна. К удаче отец встал раньше и к моему выходу из комнаты уже суетился на кухне, готовя завтрак. Коротко поздоровавшись, я поспешила в ванную, борясь с соблазном прямо сейчас сесть за стол: по всей квартире разливался аромат свежезаваренного кофе, румяных тостов и яичницы. Мой любимый набор.

Наспех умыв лицо и расчесав непослушные пряди, я собрала волосы в высокий хвост. Несколько коротких прядей выбились из-под резинки и были отправлены в ссылку – то есть, за ухо.

Прошмыгнув из ванны в свою комнату, я сменила любимую пижаму с оленями на одежду, более подходящую для школы. К счастью, в ксертоньской гимназии не было формы. Разве только синие джинсы носить запрещалось, но у меня отродясь таких в гардеробе не водилось. Раскрыв дверцы шкафа, я заглянула внутрь, пытаясь вспомнить, что из одежды привезла с собой. Большего всего в моём гардеробе преобладала «лесные» палитра, как окрестила её мама: то есть все оттенки зелёного, коричневого и чёрного, с редкими находками белого цвета на самых дальних вешалках. Немного поразмыслив, мой выбор пал на суженные книзу чёрные джинсы и тёмно-зелёную кофту с V-образным вырезом, которую я решила надеть поверх белой майки на тонких бретельках. Не представляя, как сильно топят в местной школе, одеть вниз что-то лёгкое казалась более, чем осмотрительный: случалось, что в ростовской школе по ошибке отопление включали даже в мае. Чего я могу ожидать от Ксертони в начале сентября, оставалось загадкой, поэтому лучше триста раз подстраховаться, чем позже причитать.

Я вернулась на кухню, когда Костя уже раскладывал яичницу по тарелкам. На столе с вечера было убрано, не хватало только столовых приборов. Поочерёдно открывая выдвижные ящики, я пыталась вспомнить, где лежали вилки. Память меня подвела, поэтому обнаружить желаемое удалось лишь случайным образом, в самом близком к раковине ящике. Выудив пару ножей и вилок, я прихватила со столешницы сахарницу и поставила всё на стол.

Ели молча, но с аппетитом. Я скучала по простой, домашней стряпне. Не то чтобы Мария не умела готовить, скорее просто не любила. С ранних лет я училась готовить и неплохо в этом преуспела, облегчая маме жизнь. Однако, пока сам суетишься у плиты, пресыщаешься приятными ароматами. Когда дело доходит наконец до еды, уже не улавливаешь и половины. Именно поэтому ни одна яичница в мире не могла быть для меня вкуснее той, что с любовью приготовил Костя.

Помимо ритмичных лязгов ножей по поверхностям тарелок, тишину в зале нарушал монотонный голос ведущей программы новостей. Даже полчашки кофе спустя, мне не удалось прогнать сон до конца, отчего слова превращались в неразборчивый шум. Только после видеоряда с кадрами разрушенных домов и горящих машин стало ясно – произошла трагедия. Диктор же беспристрастно произносила заготовленную кем-то другим речь. Глаза стеклянные и пустые. Ничего не выражая, они смотрели в камеру, словно трагедия о которых женщина вещала с экрана на всю страну, не имела никакого значения. Последний кусок яичницы встал комом в горле от мысли, что можно оставаться равнодушным, в то время как мир рассыпается на части и собрать его никто не в силах.

***

Костя любезно подвёз меня до школы. Путь был не близким, но, к моему удивлению, трасса пустовала, будто ни один горожанин не спешил в столь ранний час на работу. Придерживаясь скоростного режима, отец вёл машину, держа руль непринуждённой хваткой. Смотря на него казалось, что нет ничего более естественного, чем управлять автомобилем, но я уже знала, как обманчиво впечатление.

Один раз мама выехала со мной в поле и предложила поменяться местами: узнать каково это – водить машину. Мария почему-то считала, что она, как мать, просто обязана сделать это, а не профессиональный инструктор. Позднее я подумала, что у мамы просто не было средств его нанять.

Никогда больше я не испытывала такого страха, как вмиг, когда моя нога отпустила педаль сцепления и машина рывком дёрнулась вперёд, а после и вовсе заглохла. Мне тряхнуло так неожиданно, что затылком я ударилась о подголовник и вскрикнула. Вслед за мной испугалась и мама, машинально дёрнув за ручной тормоз. Так закончился, едва не успев начавшись, мой водительский опыт. В тот день я зареклась, что никогда больше не сяду за руль. Не все люди рождены для вождения. Да и у пассажиров куда больше привилегий. Сидишь себе, наслаждаешься лесным пейзажем, проносящимся изумрудным вихрем за окном. Никакой ответственности, никакого контроля, никакого стресса – сплошное удовольствие. Ещё и музыку выбираешь, если водитель не против. Красота, а не жизнь.

Мой мнимый прагматизм разбился о голос Кости:

– Нужно подумать, как быть с утренними поездками в школу, – начал он: – У меня не всегда будет получаться тебя подвезти. График дежурств сейчас не стабилен, люди потихоньку возвращаются из отпусков, и даже у нас в городе растёт преступность. Как новую трассу открыли, так работы не продохнуть. Ещё этот проклятый сезон картофеля: фуры мотаются туда-сюда, прикрывая под клубнями всякую контрабанду, а мы, как трюфельные свиньи, вынюхиваем. Чужих в Ксертони стало столько, кошмар! Ещё и девушки молодые принялись пропадать.

Отец обернулся и серьёзно посмотрел на меня, произнося последнюю фразу, проверяя, слушаю ли. Удостоверившись, что завладел полностью моим вниманием он, а не проносящиеся за окном сосны, Костя продолжил, вновь переведя взгляд на дорогу:

– Сейчас темнеет уже раньше. После занятий мой коллега тебя подбросит. У него такая ярко-синяя четверка, быстро заметишь на парковке. Сегодня постараюсь раздобыть велосипед. Пока совсем не похолодало – самое то. Вон там, видишь, – он указал пальцем в сторону дороги, не снимая руку с руля: – Чуть ниже уровня дороги идёт узкая тропинка, ближе к лесу, асфальтированная. Вот по ней прямиком доедешь до дома. Нужно будет только свернуть у указателя…

– … на Буград. – закончила я за отца, догадавшись: – Если что, спрошу у одноклассников дорогу. Наверняка кто-то живёт поблизости.

Костя пожал плечами.

– Очень может быть. Я, честно говоря, не в курсе, кто будет в твоём классе. Ребята всякие, конечно, есть. Даже в гимназии, – отец слегка свёл брови, что не ускользнуло от меня, но лишь на мгновение, – В любом случае, ты найдёшь с кем подружиться. Не понравится, успеешь перевестись в общеобразовательную.

Оптимизма у Кости хватало на двоих. Мне бы хотелось поддаться хорошему настроению отца, вот только трепет в груди с каждым километром нарастал, перед лицом неизвестности. Мысль о том, что в маленьком городе навряд ли кто рискнёт обидеть дочь полицейского, успокаивала, но недостаточно. Приходилось тешиться идеей о возможном переезде после нового года, когда у отчима закончится игровой сезон. Полгода я ведь смогу прожить без друзей, правда?

***

На подъезде к школе образовалась пробка. Машины медленно тянулись ко входу, где родители оставляли учеников и затем отправлялись дальше, по своимделам. Я предложила Косте высадить меня на повороте, но он настойчиво отказывался, не поддаваясь убеждениям: так просто отцу всё равно не выехать из очереди. К тому же на улице пошёл мелкий дождь, больше напоминающий пыль. Пришлось смириться.

Настала наша очередь. У входа, разбившись на небольшие компании, стояли, общаясь, старшеклассники. Нехотя я выбралась из уютной кабины автомобиля и мысленно помолилась всем известным мне богам, приговаривая: «Не споткнись». Сделав глубокий вдох и придав лицу бесстрастное выражение, я зашагала по мощённой дорожке и вскоре очутилась под навесом здания. Быстро взбежав по лестнице, я обернулась и поняла, что никто на меня даже не посмотрел. Миссия пройти незамеченной в потоке прошла успешно.

Я толкнула от себя деревянную дверь с витражной вставкой и попала в просторную рекреацию, залитую тёплым светом от ажурных ламп, развешанных по обоим стенам. Так вот чем отличалась гимназия от обычной школы! Справа от входа стоял небольшой стол, за которым сидела щуплая женщина в сиреневом костюме в мелкую кислотно-жёлтую клетку. При виде её одежды, собственная показалась мне неуместно тусклой. На кончике носа дежурного учителя, почти спадая, ютились очки с круглыми линзами, как у «мальчика, который выжил». Преподавательница уткнулась в бумаги, разбросанные по поверхности стола, активно изображая умственную деятельность.

Учительница подняла голову, едва мне стоило подойти к столу:

– Чем могу помочь?

– Доброе утро. Я Анастасия Черная, – сообщила я, и женщина тут же поправила очки на переносице, после чего одарила изучающим взглядом, насколько позволяла высота стола.

– Ах, ну конечно, – отозвалась женщина и выудила из стопки опасно накренившихся бумаг на краю стола лист с еженедельной таблицей: – Вот твоё расписание, класс 11А. На обороте распечатана карта школы. Большая часть занятий у старшеклассников проходит в северном крыле.

Она проговорила название каждого предмета из расписания на день и подчеркнула на распечатанной карте нужные номера кабинетов, после чего вручила мне карточку, в которой должен был расписаться каждый учитель, после выдачи учебника. После уроков мне следовало принести её обратно на место дежурного преподавателя, чтобы обходной лист передали в библиотеку. Ответив на немногочисленные вопросы, женщина выразила надежду, что мне понравится Ксертонь и пожелала хорошего дня, так и не представившись. Я постаралась улыбнуться в ответ, как можно естественнее, но отражение в очках преподавателя мягко намекало – ничего не вышло.

***

До звонка оставалось пятнадцать минут. Я вышла на улицу, желая глотнуть свежего воздуха и немного проветрить голову от непрошенных тревог. Присев на ближайший бордюр, подальше от компаний других учеников, я уткнулась в карту, стараясь выучить маршруты на день. В школе оказалось четыре крыла, объединяемые рекреацией на первом этаже из-за чего на некоторые занятия предстояло пробираться через всё здание. Рассмотрев карту внимательнее, я обнаружила на третьем этаже сквозной переход между северным и южным крылом. Это могло сэкономить время с учётом, что я не заблужусь среди множества кабинетов. Достав из рюкзака апельсиновый сок, я промочила горло и вернулась внутрь, стараясь дойти до кабинета без помощи карты. С приближением к заветной двери, моё дыхание настолько участилось, что я очутилась на грани гипервентиляции. Попытавшись задержать дыхание, я переступила порог класса, примкнув к двум другим ученикам в безразмерных дождевиках, надеясь остаться незамеченной. Они остановились у двери и повесили куртки на длинном ряду из крючков. Видимо, в Ксертони дождевик был вещью первой необходимости и использовался регулярно. Раздевалки на карте нигде не было, как и о сменной обуви меня никто не спросил. Странно.

Оказалось, я прошла за двумя девушками. Одна из них была блондинкой с тонкой фарфоровой кожей, сквозь которую просвечивались линии вен на висках. Вторая тоже бледная, но с пепельно-русыми волосами. По крайней мере, цветом кожи в классе выделяться не буду – несмотря на ростовскую жару, загар отказывался ко мне прилипать.

Я подошла к столу учителя, на котором красовалась начищенная табличка с надписью «Георгий Васильевич Радчинский». Преподаватель – рослый мужчина с дряблым вторым подбородком и клиновидной лысиной, берущей начало у висков. Получив обходной лист, он посмотрел на мою фамилию и вытаращился так, что я почувствовала, как густо раскраснелась. К счастью, свободное место нашлось только на последнем ряду. Глазеть на новенькую в противоположном конце кабинета, одноклассникам было непросто, но они всё же умудрялись, стоило учителю отвернуться к доске. Досадно, что тоже самое меня ждало и на других уроках: у всей параллели одиннадцатых классов в расписании стояли факультативы, которые посещали разные ученики. Основные предметы велись в узких группах из-за вместительности кабинетов и делились по посещению самым неожиданным образом. Насколько я могла судить по расписанию, на более ранние уроки русского языка ходили ученики с фамилиями, начинающимися с «А» до «К», в то время как на утренние часы алгебры посещали старшеклассники с «Л» до «Я». Кому понадобилось создавать столь сложную систему, оставалось только догадываться и, скрипя зубами, запоминать, когда и куда нужно пойти.

Пол-урока я не поднимала взгляда со списка литературы. Стандартный: Булгаков, Пастернак, Солженицын, Куприн, Горький. Всех я давно уже прочла. Открытие было приятным и, в то же время, скучным. Мысленно я пожалела, что не стала брать в Ксертонь старые конспекты и сочинения. Интересно, если я попрошу маму отправить тетради по почте, она согласится? В голове отыгрывая спор с Марией и придумывая аргументы, почему сдача старых работ не может считаться жульничеством, я не заметила, как закончился урок.

Прозвучал гнусавый звонок и все ученики, как один, принялись собираться рюкзаки и сумки. Я помедлила, не желая столкнуться с кем-нибудь в проходе, когда заметила движение в мою сторону. Нескладный парень, с ниспадающей чёрной чёлкой на глаза и россыпью прыщей на подбородке, шёл прямиком к задним партам.

– Ты, вроде, новенькая? Настя Черная, так?

Незнакомец выглядел чрезмерно доброжелательным, как мэр маленького городка с телевизионного экрана.

– Ася, – поправила я. Ученики у близстояших парт разом обернулись, обратившись в слух.

– У меня следующим уроком ОБЖ с Мазепиным в четвёртом крыле. Если нам по пути, можем пойти вместе.