Цитаты из книги «Писатели & любовники»

. Мне нравилось читать, но книги я выбирала придирчиво. Думаю, увлечение пришло, когда я начала писать. Тогда я поняла, до чего трудно воссоздавать в словах то, что видишь и чувствуешь головой. Вот что мне нравится в книге у Бернхарда. Ему удается имитировать сознание, и это заразно, потому что, пока читаешь такое, оно в тебя впитывается и ум работает некоторое время вот так. Обожаю. Этот отзвук во мне – самое ценное воздействие литературы. Не темы, не символика и не вся прочая чепуха, которой учат в старших классах.

приходит порыв рассказать маме, сообщить ей, что сегодня со мной все в порядке, я ощутила нечто близкое к счастью и, возможно, все еще способна чувствовать себя счастливой. Ей такое было б интересно. Однако рассказать не получится. В любое такое вот хорошее утро в эту стену я всегда и влетаю. Мама будет волноваться за меня, а я не могу сообщить ей, что у меня все в порядке.

Целую его. Долгим непуганым поцелуем, что пронизывает все мое тело, звенит в нем совершенно по-хорошему.

– Вы игрок. Вы сыграли. Вы поставили ферму на кон. –

Сбивает с толку это – возвращаться на свое место.

Понимала этих персонажей и как их писать. Слышала их голоса, знала их жесты, и что угодно другое ощущается фальшивым и деревянными. Маюсь без них – без людей, которые тоже ощущались когда-то фальшивыми и деревянными, но теперь кажутся единственными, о ком я вообще смогу писать.

Наутро читаю ее замечания, перелистываю заново всю рукопись – комментарии и галочки Мюриэл, иногда по четыре штуки на страницу. Она поняла. Она врубилась. Даже если больше никто, Мюриэл – да. Пеку в мини-духовке маленький банановый пирог, перед работой завожу его Мюриэл.

Показывает места, где я обрисовываю переживание героя, а не отклик на это переживание. – Не говори нам, что девушка грустит. Скажи нам, что она не чувствует своих пальцев. Эмоции – они физичны.

письме как таковом, своего рода всплеск руками, будто автор хочет сказать – мол, я выложу все это на страницу, но это не то, что я на самом деле имею в виду, поскольку то, что я на самом деле имею в виду, уместить в словах нельзя. От этого на повествование будто опускается бремя.

У меня с этим трудность – я привязываюсь. Чужие семьи – моя слабость.