Глава 2 – Ритуал единения

Бес

Она направляет на меня этот дурацкий амулет, и я едва не смеюсь. Вспомнил инквизитора с его инструментами. Он тоже много всяких побрякушек доставал и говорил, что они могут мне что-то сделать. Что-то могли, но ощущал я это словно неуместную щекотку, не больше. Даже когда он разрезал кожу, она чуть пощипывала и затягивалась вновь.

Даже такую, очень простую и естественную боль Бессмертным сложно ощутить. Мы для нее просто недосягаемы. Она, как и многие другие эмоции, неведома нам, пока мы не встречаем свою истинную. Теперь с Мартой, возможно, я и смогу испытать боль, быть может, даже от этого амулета, но я в нее все равно не верю, потому что любовь истинной не может причинять боль, по крайней мере, так говорит книга рода.

Да и что это я? Вся эти побрякушки значения не имеют. Не важно даже где мы, если это она – моя Марта. Она все так же юна, не понимаю почему жива, но это и не важно. У нее небольшая, но сочная грудь под сарафаном. Зад такой упругий, что я счастлив к нему прикасаться, пусть и сквозь ткань. Не знаю откуда там еще какие-то кружева, но я просто в восторге от того, что больше нет никаких цепей, и я могу ей наслаждаться так, как сам захочу, так, как не позволили мне при нашей первой встрече.

– Я не шучу! – заявляет она, глядя на меня грозно и оттого очень мило. Такая забавная, но…

Какие уж тут шутки, Огонечек?!

Я никогда не шутил, говоря, понимая, что ты моя. В ее глазах нет полноценного золотого следа. Он мерцает, то появляясь, то угасая. Она явно пыталась бороться с собственным инстинктом, но это напрасно. Мы пара. Мы связаны. Мы должны быть едины. Я это знаю, и я даже пытаться не буду спорить с таким счастливым фактом.

Нет ничего прекрасней воссоединения с истинной парой, не важно какой это год, какой мир и сколько у меня осталось сил от прежнего запаса. С ней ничего не страшно. Потом разберусь, пойму, почувствую.

Все потом. Сейчас важна и нужна только она одна. Ее реакции, ее слова, ее желания. Я наблюдаю за ней, наслаждаюсь каждым ее шагом, каждым ее взглядом и возмущением, потому что само ее существование может сделать меня счастливей.

Ее смущенный взгляд скользит по моему телу. Она точно изучает его и краснеет стыдливо, даже как-то виновато. От румянца веснушки на щеках становятся еще заметнее, и вся она еще больше начинает походить на Огонечек.

Красавица моя.

– Ой, – пищит она, когда я отвожу ее руку в сторону, желая убрать нелепый амулет, стоящий между нами.

Мне даже не приходится сжимать ее запястье, а она поддается.

– Не надо, – просит она, глядя мне в глаза.

Золотой обод в ее серых глазах вспыхивает. Изящные золотые прожилки скользят по ее серым глазам к зрачку, показывая, что я не ошибся. Это она. Моя пара. Моя Марта. Мой Огонечек!

– Надо, – шепчу я ей в ответ, понимая, что никуда ее теперь не отпущу, не смогу отпустить. – Ты будешь моей.

Это было моей клятвой, моим обещанием, моим единственным желанием. И это не могло обсуждаться. Если она моя пара, значит она моя во всех смыслах. Моя сила. Моя страсть. Моя любовь, женщина, жена, мать моих потомков, единственная, способная родить мне сына.

Она едва ли это понимает, но у меня нет ни сил, ни желания об этом говорить. Я просто хочу ее. Хочу с тех самых пор, как меня запечатали.

Я прижимаю ее к непонятной мебели, из которой она достала амулет, что уже валялся где-то на полу, и просто целую. Мне хочется дико рвать на ней одежду, чтобы увидеть наконец ее обнаженное тело, но она так дрожит в моих руках, что я из всех сил стараюсь не торопиться. В конце концов, истинная Бессмертного не испытывает влечения ни к кому, кроме своей пары, а значит никто к ней кроме меня не прикасался.

Она почти не реагирует на поцелуй, наверно никто и никогда ее еще не целовал, но мы это исправим. Обязательно исправим.

Моя маленькая невинная девочка.

Или я все же лишил ее невинности тогда?

У меня голова идет кругом. Я, кажется, начинаю путаться. Та эта Марта или не та? Та, конечно! Но полностью ли та? Где мы? Сколько лет, веков и дней прошло с тех пор?

Имеет ли это сейчас значение, если я хочу завершить ритуал здесь и сейчас? Если это нужно нам обоим, понимает она это или нет…

Нужно больше, чем дышать. Мне так точно больше!

Она робко кладет руку мне на бок, проводит пальцами по мышцам под ребрами, и я выдыхаю, понимая, что все это не важно, главное быть с ней нежным, именно потому что она только моя, а что там и как было тогда при зловещем глупом инквизиторе – не важно. Досадное недоразумение, не более. Для магии истинных – глупость, не стоящая внимания.

Сила, связывающая нас, сильнее и больше таких мелочей.

Я упираюсь коленом между ее ног, заставляя их развести, и глажу ее по бедру, поднимаясь пальцами по нему вверх, и понимаю, что на ней надето тонкое кружевное белье.

После такого открытия терпеть ее платье я больше не мог. Приходится отстраниться от ее робких губ и щелкать пальцами.

Она испуганно выдыхает, когда платье вспыхивает и растворяется в огне, не опалив ни волосы, ни ее кожу. Опомниться я ей не даю, подсадив на то, что за ней стояло. Меня теперь волнуют только белые кружева на ее коже. Они прикрывали грудь и ложбинку промеж ног. Дразнят. Сводят с ума свей нежной невинностью.

У меня не получается не облизать губы, глядя на эту красоту. Провожу рукой по ее телу, от груди до живота, подхватываю кружевное белье и тяну вниз, обнажая гладко выбритый лобок с нежными стыдливыми складочками кожи.

– Не надо, пожалуйста, – шепчет она, но ногами все равно помогает мне стянуть белье. – Мне только недавно исполнилось восемнадцать.

– Это прекрасно, – говорю я, ловлю ее ногу и целую щиколотку, коленку, внутреннюю поверхность бедра, хотя на самом деле не понимаю причем тут ее возраст и какое это имеет значение.

– Я невинна, – лопочет она, кусая губы.

– Это замечательно, – отвечаю ей я и провожу языком по внутренней стороне ее бедра, прямо там, где уже собрался весь ее жар.

– Меня мама не простит, – едва не плача, шепчет она.

– А мы ей ничего не скажем, – усмехнувшись, шепчу я в ответ и крепче сжимаю ее бедра, чтобы хорошенько ее распробовать, вылизать ее всю, прежде чем сделать по-настоящему своей.

Марта

– Я невинна, – шепчу я, понимая, что совсем себя не контролирую.

Мое тело было моим. Я вроде сама им управляю, но я словно пьяна. Им пьяна. Мне уже не кажется, что мне нравятся блондины. Какие блондины? Зачем мне они?

Его черные волосы. Глаза с золотыми зрачками. Это все так прекрасно, что я хочу на него смотреть, даже когда он так бесстыдно облизывает свои пухлые губы.

Он так целовал ими меня, что мои губы все еще горят. На них словно насыпали перца, потому мне хочется их облизывать и кусать, а еще почему-то хочется схватить его за волосы и потянуть назад к себе, а затем снова поцеловать. Такие желания меня пугают, но я едва ли могу их сдерживать.

– Это замечательно, – говорит он, и я правда не знаю, говорит он о моих словах или мыслях. Почему-то кажется, что он видит их все, знает их, просто глядя мне в глаза.

Я при этом все равно могу только краснеть, стягивая с себя кружевной лифчик. Мне в нем было дышать тяжело. Не могу в нем оставаться, рядом с ним. Я просто задыхаюсь от жара, который меня переполняет, и не важно откуда этот жар взялся.

– Мама меня не простит, – шепчу я, понимая, чем все это кончится. К собственному ужасу и стыду, я еще и хочу этого. Я уже мечтаю, чтобы это наконец случилось. Может быть, когда он получит свое, он исчезнет? Может это будет не так уж и страшно, по крайней мере, пока он очень нежен, да и внизу моего живота все так сильно горит, что можно сойти с ума.

– А мы ей ничего не скажем, – явно шутит он про мою маму и скользит в меня языком, прямо туда, прямо в средоточие моего жара.

Он начинает целовать меня там с такой же страстью, как терзал мои губы. А я не могу, схожу с ума, выгибаюсь, вздрагиваю и буквально хватаю его за волосы.

– Демон, – простонала я, закидывая ноги ему на плечи.

Ничего не могу с собой поделать. Там, где ко мне прикасается его язык, жар становится еще сильнее, настолько, что мне уже не хватает его языка, а он видимо чувствует это и дразнится, время от времени задевая какие-то только ему известные чувствительные точки, а потом отстраняясь. Он играет со мной, а я схожу с ума, позволяя ему все это, просто потому что не могу иначе.

Он тоже это чувствует и улыбается, поднимая на меня свои глаза, буквально стреляя ими на поражение.

Боже, кого же я призвала? Но, кем бы он ни был, я не могу и не хочу ему сопротивляться, не сейчас. Он вызывает во мне желание, такое сильное, что я готова сама просить, чтобы он взял меня, заполучил меня всю и как можно быстрее, но сдерживаюсь, кусаю губы, перебираю черные пряди его волос, позволяю себе бесстыдные стоны, но не признаюсь по-настоящему в своем безумии.

Он сам встает, заглядывает в мои глаза и грозно объявляет:

– Моя!

Это звучит как приказ, которому я никак не могу противиться.

– Ладно, – бессильно отвечаю я, – но потом же ты оставишь меня в покое, правда?

Глупый вопрос, нелепый, болезненный даже для меня. У меня от него даже сердце замирает, словно готовится остановиться в тот же миг, если он скажет «да», но он не говорит.

– Никогда, – отвечает мне он вместо этого, подхватывает меня на руки и откидывает ногой в сторону обгоревшую фанеру, чтобы уложить меня на пушистый ковер.

Что-то внутри меня еще кричит от ужаса. Сердце испуганно бьется, то лов его ритм, то отставая, но большая часть моего сознания просто тает в его руках, предвкушая что-то важное.

Я буду принадлежать ему. От этой мысли я становлюсь счастливой, но…

Все это он явно внушил мне. Заставил меня поверить, что это прекрасно. Я понимаю это, но даже так не могу сопротивляться.

Он сделает меня своей тут на полу и не важно, что будет потом. Я уже ничего не решаю. Поздно.

Я покорена, расслаблена, обезволена, подчинена ему полностью.

– Скажи хоть, как тебя зовут? – прошу я, надеясь, что потом, когда дурман ослабнет, имя поможет мне что-то понять или сделать.

– Для тебя я просто Бес, – отвечает он, уверенно разводя мои ноги.

Я снова окидываю взглядом все его тело. Мне уже не кажется, что черты его лица грубые или какие-то не такие. Они меня завораживают. Мне хочется провести пальцем по его носу, пухлым губам, прикоснуться к его плечам, а еще сильнее к сильным горячим рукам.

Стыда во мне совсем не осталось. Я сама развожу ноги, подчиняясь легкому прикосновению его рук, и бесстыдно смотрю не только на его торс, но и на член, который он направляет в меня. Краснею, смущаюсь, боюсь, но продолжаю на него смотреть. Такой огромный, толстый, нечеловеческий. Я была уверена, что он никогда в меня не поместится, но он легко вводит в меня его до половины от одного толчка.

Я вскрикиваю от внезапной острой боли и тут же выдыхаю, опьянев еще больше.

Он прижимает меня всем телом к ковру и нежно гладит мои бока и бедра, явно успокаивая.

– Я тебя никогда не отпущу, – шепчет он, глядя мне в глаза, и начинает осторожно двигаться внутри меня.

Я снова вскрикиваю, но уже не от боли, а от расплывающегося по телу жара, он как лава заполняет меня всю, а Бес двигается медленно, осторожно, с каждым толчком проникая все глубже. Он смотрит мне в глаза, а я смотрю в глаза ему, задыхаясь от возбуждения, ужаса и волнения.

Все это происходит словно не со мной.

Мне и хорошо, и плохо. Я умираю, задыхаюсь, таю от восторга. И все это происходит со мной одновременно. Его взгляд. Его сильное тело. Его руки, которые гуляют по моим ногам, животу и груди. Все это сводит меня с ума, ублажает и оставляет ноты горячи.

Я для него явно игрушка, просто игрушка и только.

– Моя, – шепчет он.

«Рабыня», – мысленно добавляю я, едва не рыдая от собственной беспомощности.

– Жена, – внезапно заявляет он и целует меня в губы.

Я хочу спросить, что это значит. Я хочу закричать от резкого толчка, но не могу из-за его губ. Он одним рывком проникает в меня так глубоко, что это почти больно, но все равно очень хорошо, горячо и безумно. Мое тело явно готово принять от него все, без сомнений и боли. Оно поддается и тает. Я вся поддаюсь и таю. Обнимаю его, глажу пальцами его сильные каменные плечи, даже пытаюсь их царапать. Обхватываю его ногами и задыхаюсь от страсти.

Внутри меня все горит и дрожит от жадного нетерпения.

Я хочу кричать: «еще!», но он впился губами в мои губы, проник языком в мой рот, а я… Я сама не знаю, что делаю, соглашаясь на его игру, поддаваясь ей и принимая ее. Я полностью отдаюсь ему, забывая даже его слова, забывая кто я и кто он.

Когда-то бабушка мне говорила, что есть демоны, в которых можно раствориться, те, которые подчиняют тебя всю, без остатка. Этот видимо был таким.

Меня это больше не пугает, а должно…

Я хватаю его волосы, насаживаюсь на член и кусаю его губы, потому что хочу принадлежать ему.

– Да, пожалуйста… Да! – все же вскрикиваю я, когда он рычит мне в шею, ускоряясь так сильно, что выдержать это уже невозможно.

Я кричу, когда жар взрывается внутри меня. У меня дрожит все тело, и реальность меркнет. Мне так хорошо, что кажется, будто за такое блаженство не страшно и жизнь отдать.

– Спасибо, – зачем-то шепчу я, закрывая глаза.

Он коротко прикасается к моим губам, но отвечать на поцелуи сил у меня уже нет. Меня не осталось. Я просто лишилась чувств прямо там на полу, поверженная и подчиненная страшным демоном, который позволил называть себя просто Бес.