Глава 5

Так мы познакомились с дядей Симой. То есть с почтенным Симоном, имеющим звезду на плечо за успехи в торговле попаданками и сиротами. Иными словами – за успехи в пристраивании попаданок и сирот, которым порой ничего другого не оставалось, кроме как сдаваться такому дяде Симе, чтобы продал замуж. Сама-то себя замуж не продашь.

Симон оглядел нас, поморщился, увидев гордую осанку Мирки и мою худобу. Еще ему сильно не понравились мои джинсы.

– А это у нас Анечка, – сказал про меня самый старший из распределителей.

– Да-а! – вздохнул Симон. – Непросто будет с вами, мои хорошие. И имейте в виду, что приоритет я должен буду отдать первому покупателю. Но не бойтесь… Постараюсь пристроить вас хорошо. У Симона звезда на плечо и большой опыт.

– Я не нуждаюсь в твоих услугах, низший! – гордо заявила Мирка и отвернулась, всем видом выражая крайнее презрение к дяде Симе и его профессии.

Конечно, дядя Сима в итоге нас увел. Сопротивлявшуюся Мирку скрутили магией и навесили на нее какие-то магические кандалы. Я, знаете ли, решила проявить солидарность с подругой и тоже упиралась, даже прошлась по распределителям и дяде Симе отборным русским матом. Говорят, им и медведя напугать можно. А местным – хоть бы что. В итоге дядя Сима достал эту самую цепь с обручем и нацепил мне на ногу. Мирка при этом рвалась мне на помощь, пыталась сбросить магические цепи и сыпала ругательствами на своем родном языке.

Иными словами, еще часа два мы провели в центре распределения. Сперва воевали. Потом подбирали платья.

Мирка утверждала, что она воин и в жизни не наденет тряпки с декольте и прорезями на ногах. Но, конечно, в итоге мы обе оказались одеты «с иголочки». Я – в темно-синий наряд из длинной юбки с прорезями и что-то вроде топа, расшитого серебряными нитями. Мирка – в облегающее темно-зеленое платье. Только его она согласилась надеть без скандала, потому что оно не показывало никакой части ее прелестей.

– Глупенькая, – с сожалением глядя на нее, сказал Симон. – Как же покупатель увидит, что у тебя все на нужном месте! Хотя так тоже неплохо, хи-хи… будоражит воображение.

Фигура у Мирки была что надо. Спортивная, налитая. И действительно все на месте. А облегающее платье подчеркнуло красивые изгибы.

– Сумку заберу! – насуплено сообщила я и потянулась к сумке, лежавшей в кресле.

– Зачем? – удивился распределитель. – Муж даст тебе все, что нужно.

– У меня там мамина фотография и бабушкин амулет. Без него я потеряю удачу, – соврала я на всякий случай. Вдруг иначе не отдадут?

– Пусть берет! – махнул рукой Симон. – Супруг решит, оставить ей амулет или забрать.

Вот так. Все решит супруг. И все даст (или не даст) он. Средневековье паршивое! Чтоб им камбезики что-нибудь отгрызли! Желательно особо ценное.

Но хорошо, что сумку разрешили взять, на нее вся надежда. Ведь именно в сумочке у меня лежало самое важное в сложившейся ситуации. И нет, не мобильный телефон! Противозачаточные таблетки. Почти на месяц. И еще упаковка экстренной контрацепции. Вещи крайне важные, ведь «замуж» неизбежно! Не факт, что супруг захочет нормально предохраняться. Вдруг ему дети срочно понадобятся…

А дальше – представим. Допустим, портал обратно откроется, и я унесу с собой ребенка, зачатого в другом мире… Я судорожно прижала сумочку к себе. Конечно, таблеток хватит только на месяц. Допустим, еще одну «ночь любви» я смогу побороть при помощи экстренной контрацепции. Потом – все. Но, будем надеяться, к тому моменту я либо вернусь домой, либо разузнаю, как здесь предохраняются. Наверняка есть магические способы, можно пойти к какой-нибудь ведьме, попросить зелье…

«Если муж отпустит», – с горькой усмешкой подумала я.

Но так или иначе, у меня была некоторая надежда. Я надеялась, что портал откроется. Конечно, Мерин сказал, что в этот мир все сваливаются и никто из него не вываливается. Но по идее это касалось каких-то спонтанных порталов, в которые провалились другие девчонки. То есть такие порталы вели в одну сторону. А меня-то Эйнштейн отправил при помощи устройства.

Так что буду верить в портал домой до последнего! И буду надеяться, что не успею забеременеть к моменту возвращения.

Конечно, в перспективе я хочу детей! Но не приносить же ребенка от неизвестного насильника из другого мира? Так не пойдет.

В общем, с таблетками мне повезло. Я совсем недавно рассталась с Петькой Сидихиным из пятой группы и еще не успела «забить» на контрацепцию. Даже экстренные средства в сумочке завалялись – из тех дней, когда мы с Петькой только начали встречаться.

– Пошли, милые, – сказал Симон и взялся за две цепи – сияющую магическую, что тянулась от щиколотки Мирки, и ржавую железную, что тянулась от моей ноги.

А дальше были мучительные три дня на рынке. На солнцепеке. Тут, видите ли, антициклон.

Пока Гадор не купил меня.

К тому моменту я осталась без Мирки. Ох, про Мирку вообще думать не хочу. Горько. Поэтому и не буду.

Когда Гадор дотащил меня до самого входа в Дом Правосудия, ко мне вернулся дар речи. Видимо, организм понял, сейчас – пан или пропал.

– Дяденька… – вырвалось у меня, и я уперлась ногами в пол. Тьфу, какой он мне дяденька! – Ваша милость, ректор Гадор, может, не надо?

Гадор остановился – уж больно резво я упиралась ногами – и жестко поглядел на меня.

– Надо, Анна, надо.

«Хорошо хоть, не Федя!» – подумала я.

– Но я же… не хочу! – чуть не заплакала я. Другого аргумента у меня не было.

Гадор развернулся ко мне в пол-оборота и посмотрел сверху вниз. Усмехнулся – странно так, не зло, но и не добро.

– Мало кто хочет. Но у нас такие законы. А правила нужно соблюдать, – сказал он, отпустил мой локоть и… перебросил мою руку через свою. – Попробуй вести себя нормально, Анна. Не заставляй меня применять силу, – бросил он и шагнул в широкий проход.

Применять силу? Это какую силу он имел в виду?! Ишь ты, какой силач нашелся…

Моя рука была намертво прижата к его боку, пришлось идти за ним. То есть силу он уже применил, здоровенный мужик-то.

Тут в моей голове вспыхнуло, и я в панике крикнула:

– Нет! Я не могу! Стойте!

– Что такое? – зло спросил ректор и на мгновение притормозил.

– Я не могу! Я… забыла сумочку!

Кажется, мне удалось поразить великого мага ректора. Он остановился и полностью развернулся ко мне. Пожевал губу, переваривая информацию и, странно глядя на меня, переспросил:

– Сумочку?

– Да, сумочку, мою, из родного мира! Последнее, что осталось от моей прежней жизни!

Еще несколько мгновений недоумение на лице дракона сменялось раздражением. Попеременно. А потом он… расхохотался. Мы уже вошли в Дом Правосудия, и его громкий гулкий смех эхом отражался от белых стен просторного зала.

Окружающие с укором оглядывались на посмевшего нарушить священную тишину. Но, осознав, кто именно тут ржет, как конь, опускали глаза.

– И что там, в твоей сумочке? – с определенным интересом, хоть и жестко спросил ректор.

А передо мной блеснул лучик надежды. Мне удалось развеселить его своей выходкой. Значит, все не так безнадежно. Когда человек смеется, он не может злиться по-настоящему.

– Мамин портрет, он мне очень дорог… Хоть помнить буду, как моя мамочка выглядит! – сообщила я.

Врать про амулет великому магу я сочла опасным. К тому же кто знает, вдруг он может мысли читать или что там еще. Например, имеет встроенный детектор лжи. А мамин портрет у меня действительно есть, это и не ложь даже – фотография в галерее смартфона.

Эх… на сколько еще хватит заряда, если я получу обратно свое имущество?

– Самое забавное, – усмехнулся дракон, – что ты не врешь. Где забыла?

– На рынке. Я была так ошарашена, когда вы появились, ваша милость. Так впечатлена! – Потупила глаза, выражая всяческое почтение к его могущественной особе.

Говорят, многие мужчины любят лесть. Некоторые даже понимают, что им льстят, а все равно получают удовольствие. Это мне как раз мама говорила, которая в совершенстве владела приемами дрессировки любых живых существ – от меня и моего отца до рыжего кролика, который жил у нас, когда я была маленькая.

Хотя, честно говоря, я ведь и верно была ошарашена. И фактом, что меня купили. И тем, как этот паразит выглядит. Он и сейчас казался мне необыкновенно привлекательным. Вот было бы здорово, если бы не замуж за него, а просто любоваться! Допустим, на экране телевизора. Как кинозвездой. На роль кинозвезды он бы отлично подошел! Играть каких-нибудь властных привлекательных гадов.

– Перестань паясничать, – бросил он в ответ на мои артистические потуги.

Не получилось. Значит, к лести равнодушен.

– Хорошо, – согласилась я и сделала серьезное лицо. – Давайте я перестану паясничать, а вы… отпустите меня. И сумочку отдадите. Ну зачем я вам такая убогая со своим убогим барахлом?

– Я ведь сказал, перестать паясничать! – рявкнул дракон. Воцарилась зловещая тишина. Все взгляды в зале обратились на нас. Ректор кхекнул и продолжил спокойно: – Замуж за меня ты выйдешь. Это решено. Я тебя купил согласно законам. А сумку… – Он задумчиво пожевал губу.

Ну все, подумала я. Не видать мне ключика к спасению… И весь сама виновата. Действительно паясничала, переиграла малость.

– Я распоряжусь, чтоб ее забрали у Симона и доставили прямо к нам в Академию. Если ты, конечно, не будешь паясничать… Анечка. – Ласковый вариант моего имени он опять произнес так, словно смаковал.

– Ой, спасибо, дя… ваша милость! – обрадовалась я, даже не сразу поверила своему счастью. Может, мне ему руку поцеловать? На радостях. Ну так, в виде издевки. Рука тоже красивая, кстати. Смуглая такая, сильная. Очень удобно, наверное, сгибать ею местные подковы. Нет, не стоит. Решит, что опять паясничаю. – Но давайте сами заберем, после церемонии? Я так давно не видела маму… Я как посмотрю на нее – так сразу успокаиваюсь. И становлюсь положительная, как студентка-отличница. Вам понравится!

Мне подумалось, не стоит допускать, чтобы к моей драгоценности прикасались чужие руки…

Ректор ухмыльнулся:

– Мне все же стоило применить силу. Слов ты не понимаешь.

И устало вздохнул, примерно как Мерин. Только в исполнении ректора этот вздох выглядел красиво. Я даже засмотрелась. Хотелось подпереть голову рукой, сесть перед экраном и, вздыхая, смотреть на знойного красавца.

Только замуж за него не хотелось… Вот кто нас, девушек, поймет?!

– Нет, с сумкой ты не полетишь, – вдруг припечатал он и криво улыбнулся: – Еще уронишь.

Снова перекинул мою руку через локоть и потащил туда, где стоял Блюститель Порядка в белом одеянии и венчал «прихожан».

«Мамочки! – подумала я. – Сейчас все и случится!»

И это «с сумкой не полетишь»… Как понимать-то? Все же я полечу на драконе? Когда лишалась девственности – волновалась меньше.

Перед нами была очередь из трех пар, но ректор уверенно протащил меня прямо к священнику. В смысле – к Блюстителю Порядка.

– Я очень спешу, – бросил он.

Подвинутые им аборигены лишь почтительно кивнули и сделали шаг назад.

Сердце гулко билось. Я ощущала себя так, словно сейчас мне проведут хирургическую операцию. Гланды удалят – это как минимум. Я что, сейчас стану женой этого очень влиятельного нахала? Так, да?!

Как же быть? Я в панике принялась крутить головой по сторонам, выискивая пути к спасению. Но Гадор легонько (это, видимо, с его точки зрения – легонько!) толкнул меня локтем, я кхекнула и встала прямо.

– Приветствую вас в Доме Правосудия! – торжественно сказал Блюститель. – Назовите ваше имя, будущий муж! Ах… Прости… Гадор Ин-Дер-Вайн, ректор Великой Академии… Заработался, не сразу узнал! И…

– Анна, попаданка, – представил меня Гадор, прежде чем я успела открыть рот. Видимо, опасался, что я откажусь назвать свое имя.

– Итак, – продолжил Блюститель. – Жених Гадор Ин-Дер-Вайн, скажи мне сейчас, является ли твое желание взять в жены Анну-попаданку добровольным и полностью осознанным?

– Да, ваша честь.

«Ага, – с радостью подумала я, – сейчас он спросит у меня то же самое! Тут-то я и сообщу служителю закона, что меня сюда приволокли на цепи, а потом – тащили за локоть».

Вот оно, спасение! Нельзя же венчать без согласия обоих!

– Обещаешь ли ты, Гадор… – продолжил Блюститель.

А я? А у меня спросить?!

– Ваша честь, простите! – почти крикнула я, пока не поздно. – А разве меня вы не должны спросить?

В зале повисла звенящая тишина. Я стояла спиной к другим парам и их гостям, но буквально кожей ощутила изумленные взгляды. Потом послышались редкие смешки. Кхеканья. Шепот:

– Дикая попаданка!

Лицо ректора стало мрачным и суровым, словно я самое малое решила прилюдно раздеться и этим его опозорить. Нет, хуже – раздетая танцевала на столе!

Он крепко схватил меня за кисть и дернул, мол, замолчи.

Блюститель несколько мгновений смотрел на меня в немом изумлении, а потом как-то растерянно спросил:

– О чем?

– Ну… – Несмотря на то, что рука ректора сжимала мою кисть до хруста костей, я продолжила: – Является ли мое решение добровольным и… каким там… полностью осознанным?

– Зачем? – искренне изумился Блюститель и с печалью поглядел на меня как на тяжелобольную. Видимо, решил, что великий ректор решил жениться на убогой сумасшедшей.

– Кхм… Простите, ваша честь. Девушка не разбирается в наших законах. А законы иных миров иной раз бывают очень странными. Продолжайте, – сказал Гадор и за руку притянул меня ближе к себе.

– Хорошо, – кивнул Блюститель. – Обещаешь ли ты, Гадор, обеспечивать Анну-попаданку едой, питьем и одеждой все время, пока она является твоей женой, в меру своего разумения и возможностей, а также в меру своих возможностей исполнять супружеский долг?

– Обещаю, – твердо ответил ректор.

Блюститель с опасением поглядел на меня:

– Обещаешь ли ты, Анна-попаданка, быть послушной Гадору всегда до тех пор, пока – и если – он тебя не отпустит?

«Отпустит…» – эхом пронеслось у меня в голове. И верно, может ведь и отпустить! Браки здесь – это я вызнала у Симона – заключаются на то время, пока «муж желает видеть эту женщину своей женой». То есть, по идее, он может ее отпустить и через два дня. Вдруг за два дня надоест страшно!

Если девушка местная, то муж должен выплатить ей выходное пособие. Его размер варьировался в зависимости от того, за сколько он ее когда-то купил. Если дорого, то и выходное пособие должно быть высоким. Еще одним важным критерием служило то, как он с ней обращался. Если муж, например, бил жену, то выходное пособие тоже должно быть высоким.

Только попаданкам выходное пособие не положено, с ними можно как угодно обращаться, и тебе за это ничего не будет. Ведь сам факт, что их пристроили замуж, и так большое счастье. К тому же, что-то подсказывало, Гадор меня в ближайшее время не отпустит. Иначе зачем ему вообще было жениться?

Тут-то мои губы сами собой и произнесли твердое:

– Нет.

Лицо Блюстителя раздраженно скривилось.

– Она обещает! – Гадор больно дернул меня за руку.

Я поморщилась. Он же так мне плечо вырвет, и будет у него жена-калека. Этого хочет?

– Так нельзя же! Без моего согласия! – чуть не плача, шепнула я Гадору.

– Не валяй дурака, попаданка! Хватит! – ответил он.

А священник уже воздел руки и произносил:

– Согласно вашим обетам я… властью, данной мне Богом и Советом трех стран, объявляю вас супругами – на все время, пока муж желает видеть эту женщину своей женой! Да не оскверните вы священные узы брака поганой изменой и низкими помыслами! Гадор, возьми ваше свидетельство…

– Как пафосно-то… – прошептала я, едва удерживаясь от бессильных слез.

В этот момент Блюститель извлек из-за пазухи свидетельство о браке, провел над ним рукой, и на бумаге что-то засветилось серебром. Вспыхнуло – и погасло. Деловито отдал эту бумагу Гадору. Тот забрал ее и тоже сунул за пазуху.

– Можете забрать вашу жену, – сообщил Блюститель Гадору.

Дракон обернулся ко мне, хищно блеснул глазами и сказал:

– Все, пошли отсюда. Я спешу.

И одним махом подхватил меня на руки. Решил, что так быстрее, что ли. Или надежнее – не убегу. Вряд ли из романтических побуждений… Тем не менее, когда этот каменный мужчина нес меня к выходу, другие пары и гости громко аплодировали и кричали пожелания счастья.

Счастья… Я заревела, схватилась рукой за железное плечо и даже прижалась к нему лицом. Счастье! Не видать мне теперь счастья. Я теперь жена ректора-дракона. А-а-а!