Здесь хотелось бы обратить внимание читателя на то, что в существующей по данной теме литературе, как представляется, не получила должной оценки тема дипломатической тактики, использовавшейся в тех запутанных событиях. Хотя всем понятно, что дезинформация, блеф, двойная игра и прочие дипломатические комбинации не являются изобретениями нашего времени, однако старина (особенно старина Московского государства) обычно представляется чем-то более непритязательным и упрощенным. Ниже я попробую показать развитие событий в ракурсе именно дипломатической игры, которая велась в Смутное время всеми его участниками и в которой политические деятели Русского государства должны были проявлять много изворотливости и гибкости, чтобы выбраться из той адской ситуации, в которой оказалась страна.

Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III. Художник Н.В. Неврев, 1874 г.

Если сравнить сведения Таркиайнена с этим описанием, то несложно угадать, что Петрей мог привлечь внимание кружка московских бояр только благодаря своим хлестаковским рассказам о том, что он и у шведского короля Карла был в милости, и с Сигизмундом был на дружеской ноге, хотя мы знаем, что у Сигизмунда он был простым курьером, а в Швеции вообще – мелкой сошкой, к тому же со службы у Карла в бытность его еще герцогом Петрей просто сбежал. Представляется, что московские бояре, открывшие Петрею свои оппозиционные настроения относительно Лжедмитрия I, не слишком обманывались относительно действительного значения Петрея, но, возможно, именно поэтому мелкая сошка Петрей и подходил для отведенной ему роли в миссии, которая была явным блефом. Петрею было дано понять, что он завоевал доверие боярской оппозиции и избран ею для тайного и небезопасного поручения: отправиться ко двору Сигизмунда, добиться встречи с ним и передать ему информацию о ставшем известным боярам самозванстве царя. Как видно из рассказа Скрынникова, Петрей выполнил эту миссию с блеском: зимой 1605–1606 гг. он получил аудиенцию у короля Сигизмунда, сообщил королю факты, доказывавшие самозванство Лжедмитрия, а также передал предложение московской боярской оппозиции оказать ей поддержку в случае свержения Лжедмитрия.

Сигизмунд III на коне. Картина первой четверти XVII в.

Но позвольте! – может кто-нибудь воскликнуть. Здесь все как-то неправильно. Можно еще понять, зачем Петрею понадобилось взять на себя поручение к польскому королю: чтобы потом иметь возможность вернуться в Швецию, ко двору Карла IX, и из первых рук донести до шведского монарха информацию чрезвычайной важности о «сепаратных» переговорах московских деятелей с врагом шведской короны – Сигизмундом, испросив, таким образом, себе милость и награду. Но зачем московским боярам надо было втягивать в это дело шведского авантюриста, предполагая, что он может побежать из Польши в Швецию и доложить обо всем шведскому королю?

Как нетрудно догадаться, именно затем и надо было. Направить шведского чиновника к злейшему сопернику Карла IX с тайным поручением урегулировать отношения между Сигизмундом и московским боярством – идея остроумная и дипломатически очень тонкая. В ней просматривается явный расчет на то, что шведский король, в случае если ему удастся подбросить информацию о «тайной» миссии своего чиновника, постоянно обеспокоенный, как и все участники данного политического треугольника, тем, что двое из них объединятся и образуют враждебный союз против третьего, станет также добиваться сепаратных союзнических отношений с московским двором и будет связан этой политической альтернативой по крайней мере на какое-то время, а следовательно, будет и предсказуем, поскольку станет играть роль по сценарию, ему подброшенному.

Так, собственно, и получилось. Петрей после встречи с Сигизмундом, где-то в 1606 г., действительно выныривает в Швеции. Опять точно неизвестно, когда и как он туда добрался, но тем не менее Петрей обнаруживается в это время в Стокгольме и в положении явно упроченном. Его принимают на королевскую службу, и король благоволит ему. Одновременно Карл IX начинает искать союзнических отношений с Русским государством. После гибели Лжедмитрия и избрания на царство 19 мая 1606 г. Василия Шуйского уже в июне 1606 г. Карл IX стал предпринимать шаги для организации переговоров с представителями нового московского царя. Во всех шведских официальных документах подчеркивается, что вопросом первостепенной важности для шведского короля являлась необходимость не опоздать выказать поддержку новому правителю на русском троне с целью предупредить установление тесных отношений между царем и польским королем.

Московские бояре XVII в. Иллюстрация из книги «Описания одежды и вооружения Российских войск»

Дипломатические обращения со шведской стороны осуществлялись как из Нарвы и Выборга через воевод Новгорода и Корелы (Приозерска), так и в виде официальных миссий в Москву. В литературе имеются сведения о посольстве С. Леммия в конце 1606 – начале 1607 г. и о посольстве Бернда Нюмана в сентябре 1607 – апреле 1608 г.

Нарвский замок, 2005 г. Фото Андрея Симонова

Активную роль в этих дипломатических связях стал играть и П. Петрей, бывшее «доверенное лицо» и «посредник» московских бояр в контактах с окружением Сигизмунда III. Но теперь он уже возвысился до некоего официального дипломатического посланника. В конце лета 1607 г. Карл послал Петрея в Москву, где ему предоставлялась возможность встречаться с царем Василием Шуйским. Во время этих встреч П. Петрей пытался активно агитировать в пользу русско-шведского союза, доказывая царю, что явление Лжедмитрия – дело Сигизмунда и папы, желающих овладеть Россией, и предлагал от имени Карла IX помощь и поддержку. Поскольку Василий Шуйский был одним из тех, кто несколько месяцев назад снарядил П. Петрея с «тайной» миссией к Сигизмунду III, то сейчас, в первый год своего правления, царь имел право быть довольным результатом своей дипломатии: Карл IX усиленно ищет союза с ним и интригует против Сигизмунда. Но Василий Шуйский не спешил заключать союз с Карлом IX, поскольку надеялся обойтись без войны с Сигизмундом.

В отношениях же с Сигизмундом разыгрывалась своя карта. Эта карта общеизвестна – предложение королевичу Владиславу, сыну Сигизмунда, выступить кандидатом на царский трон. Многие могут возразить: как же так? Ведь в литературе давно уже утвердилась мысль о том, что к поискам иноземного кандидата на русский престол обратились от разочарования и неверия в отечественных кандидатов: вот, дескать, опять «туземцы» отправились бить челом «иноземцам», поскольку видели в них лучшую альтернативу. Такие толкования весьма распространены в исторической литературе.

К вопросу об альтернативе мы еще вернемся, но с разочарованием и неверием постараемся разобраться сейчас же. Для этого надо только уточнить, когда именно и кем была впервые выдвинута мысль о кандидатуре королевича Владислава на московский престол. Да вот именно тем же кружком московских бояр во главе с Василием Шуйским и была выдвинута. В то же самое время, когда была организована поездка П. Петрея к Сигизмунду, почти параллельно с ней в Краков из Москвы была отправлена еще одна дипломатическая миссия во главе с Иваном Безобразовым. Официально Иван Безобразов являлся царским гонцом с грамотами от Лжедмитрия I к королю Сигизмунду. Но кроме официального поручения Иван Безобразов имел и секретное задание от московских бояр, а именно: уведомить короля Сигизмунда о желании бояр избавиться от Лжедмитрия и предложить его сыну королевичу Владиславу выступать кандидатом на царский престол.

Польский королевич Владислав

Таким образом, идея о том, что к «иноземцам» стали обращаться с горя, не видя других средств для преодоления кризиса, выступает скорее как плод сухой академической мечтательности, а не как результат анализа реальной действительности. Совершенно очевидно, что обращение к Сигизмунду относительно его сына с самого начала было частью дипломатической игры московского боярства с целью занять мысли одного из своих соседей-противников увлекательным политическим прожектом и тем самым нейтрализовать его хотя бы на время.

Трон царя Михаила Фёдоровича Романова. Кремль, Оружейная палата.

Фото С.М. Прокудина-Горского, 1913 г.

Эта часть игры велась в глубокой тайне от второго соседа – Карла IX, который получил только часть информации о том, что московское боярство ищет союзников, собираясь свергнуть Лжедмитрия I. И как только свержение произошло, шведский двор поспешил предложить в союзники себя, выставляя Сигизмунда в самом невыгодном свете. Но правительство Василия Шуйского, как уже было сказано, занимало выжидательную позицию относительно шведских предложений. Из ответов московского царя Карлу IX следовало, что путем этих проволочек старались выиграть время и, удерживая в силках дипломатической казуистики как Карла IX, так и Сигизмунда, пытались избежать открытых военных действий с обоими и, таким образом, могли сосредоточить все силы на борьбе с внутренней смутой.

Михаил Романов на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде

А Петрея московские бояре явно надули, отведя ему роль пешки в чужой игре. Думаю, что со временем он разобрался в этом и отсюда его особая озлобленность в описании московитов как лживого и коварного отродья. Что ж, по-человечески можно понять Петрея: возмечтать о себе как об участнике крупной политической акции, а потом обнаружить, что его просто использовали в политическом блефе, – не слишком приятное открытие.

Но вернёмся к прерванному описанию событий. В феврале 1609 г. между представителями Василия Шуйского и Карла IX был заключен Выборгский договор о присылке наемного отряда численностью 5000 человек (3000 пеших и 2000 конных) под шведским командованием в лице Якоба Делагарди в распоряжение князя М.В. Скопина-Шуйского. Это подтолкнуло к действию короля Сигизмунда. Он счел союз Василия Шуйского со своим заклятым врагом Карлом IX достаточно легитимным поводом для начала открытых военных действий против Русского государства и, нарушив договор с Василием Шуйским, заключенный в июле 1608 г. на 3 года и 11 месяцев, в июле 1609 г. с большим войском выступил под Смоленск.

Противоправные действия более чем какие-либо другие нуждаются в благовидном идеологическом обосновании. Поэтому для агитации в пределах Русского государства Сигизмунд ловко использовал идею кандидатуры Владислава на московский престол, что три года тому назад ему предложили московские бояре, дипломатическая игра которых теперь обернулась против Русского государства. Момент и все обстоятельства подходили как нельзя лучше: престарелый царь Василий Шуйский не имел своих детей и бесспорных наследников, и с его смертью язва безвластия стала бы и дальше разъедать Русское государство. Так тонкости дипломатии оборачиваются иногда против того, кто их сотворил.

Ход описываемых событий известен: летом 1610 г. Боярская дума, создавшаяся в Москве после отстранения Василия Шуйского от власти, вынуждена была принять решение без совета с городами и согласиться на предложение командующего польскими войсками Жолкевского, направив ему условия, на которых Русское государство готово было признать Владислава царем. Начались переговоры, в результате которых гетман Жолкевский подписал условия, и в августе 1610 г. на Девичьем поле на имя Владислава была принесена присяга московскими жителями. Но Владислав был избран только Москвой, без ведома других городов и без договоренности с лидерами ополчения. В это же время Сигизмунд прислал Жолкевскому письмо, в котором требовал, чтобы Москва была занята его именем, а не Владиславовым: избрание Владислава, таким образом, становилось бесчестным обманом. К Сигизмунду были отправлены послы из Москвы для утверждения условий и встречи с Владиславом. Переговоры с Сигизмундом затянулись на месяцы. Сигизмунд требовал присяги и себе, и сыну, грозил военными действиями.

Между тем с избранием Владислава менялись и отношения Русского государства со шведским королем и с наемными шведскими отрядами: Василий Шуйский свержен, на московском престоле – враг Карла IX, правовых отношений ни с кем из представителей русских властей нет. На территории Русского государства находились остатки отряда Делагарди, а также другие небольшие шведские отряды, которые параллельно с «союзническими» действиями его отряда уже с осени 1609 г. предпринимали безуспешные попытки захватить Ивангород, Ям, Копорье, Орешек.

Еще летом 1609 г. Карл IX предложил дополнительные военные отряды царю Василию, но в награду за это потребовал отдать ему Орешек, Ладогу и часть Кольского полуострова до мыса Святой Нос. Тогда же был отдан тайный приказ Делагарди: если русские будут нарушать свои обязательства (по выдаче жалованья, например), то Делагарди должен воспользоваться этим как предлогом и захватить Новгород.

Некоторыми исследователями высказывались предположения о том, что Делагарди сам провоцировал мятежи в своем отряде, умышленно задерживая жалованье, чтобы иметь законный повод отступать к русско-шведской границе и держаться вблизи Новгорода.

Граф Якоб Делагарди.

Портрет из Национального музея Швеции

Осенью 1609 г. военный отряд под командованием Балтазара Бека и Исаака Бема получил приказ выступить на захват Колы. Походы шведов на Русский Север с целью захвата северных русских городов и торговых пунктов начались еще в период правления Густава Васы, а затем продолжались и в правление его сына – Юхана III. Во время походов 1586, 1589, 1590, 1591 гг. предпринимались попытки захватить весь Мурманский берег, побережье Белого моря, Соловецкие острова, Архангельск, Сумской острог – попытки, закончившиеся полным крахом. Шведскую корону привлекала русская северная торговля и, соответственно, стремление установить контроль над ней с целью извлечения доходов. Карл IX продолжил безуспешную политику своих предшественников, но и его попытки захватить силой северные русские города успеха не принесли.

Там, где оружие бессильно, в дело снова вступает дипломатия. На фоне успехов династийных притязаний польского короля и его сына летом 1610 г. родился аналогичный ему проект, но уже со шведским принцем. В исторической литературе на сегодняшний день нет полного единства по вопросу о том, кому первому принадлежала идея о выдвижении одного из шведских принцев в кандидаты на московский престол. В работах историков начала XX в. проводилась мысль о том, что идея избрания шведского принца в русские цари родилась в самом московском ополчении (т. е. весной – летом 1611 г.), при обсуждении различных кандидатур и как альтернатива выходцам из русских боярских родов (эта вечная идея альтернативы!).

Но есть данные, которые свидетельствуют о том, что эта идея исходила от Делагарди и стала распространяться им по его собственной инициативе, без официального одобрения Карлом IX, весной 1611 г. Однако есть также основание полагать, что мысль вмешаться в династийные дела Русского государства возникает в самом Стокгольме, хотя до поры до времени скорее витает, чем принимает конкретные формы королевского приказа. В сборнике документов «Sveriges krig» («Войны Швеции»), со ссылкой на шведские архивные документы, говорится, что весной 1610 г. Карл IX принимает решение захватить несколько северо-западных русских городов. Собирается сводный военный отряд численностью в 7000 человек под командованием шведского наместника в Ревеле Андерса Ларссона, которому отдается приказ выступить в направлении Ивангорода, Яма и Пскова, жители которых присягали Лжедмитрию II, и силой или хитростью принудить эти города сдаться и присягнуть либо царю Василию, либо шведскому королю.

Царь Михаил Фёдорович и бояре. Художник А.П. Рябушкин, 1893 г.

Отряд шведского воеводы Делагарди близ Новгорода в 1609 году. Гравюра Шюблера с рисунка Р. Штейна, 1896 г.