Громов мчался по лугу и радовался словно ребенок. Так давно он хотел вернуться домой, попариться в бане, не в городской, а в родной деревенской баньке, и чтоб с березовым веничком. А потом вот так на коне по лугу, до леса и обратно. И чтоб дух захватывало, прямо как сейчас.
Буян сломя голову несся вперед, унося барина далеко за пределы Белогорья. Теплый июньский воздух ударял ветром в лицо, а он знай, пришпоривает коня своими хромовыми сапогами, а тот мчится напрямки вперед по лугу, и увозит наездника все дальше и дальше от отчего дома. Вдалеке был виден большой лес, вот туда и спешил Григорий, подставляя ветру свое молодое красивое тело.
Подъезжая ближе к лесному массиву, мужчина придержал коня, жеребец тут же замедлил ход и, фыркая, пошел шагом.
В лицо пахнуло сыростью, запахом нескошенных трав, цветов и грибов одновременно. Ярко светило солнце, склоняясь к горизонту. Громко щебетали птички, распевая на все лады. Где-то совсем рядом куковала кукушка, и громко трещала сорока, перелетая с дерева на дерево. Видно, учуяла белобока незваного гостя и заволновалась, заспешила всех оповестить о приближающейся опасности.
Буян медленно двигался вперед, а Григорий осматривал все в округе и вдыхал всей грудью приятный лесной воздух.
Вот она родина, о которой поэты сочиняют стихи и поэмы, а писатели прославляют в своих романах и рассказах. Вот они родные просторы, луга и поля, что манят и зовут вернуться в отчий дом, на свою кормилицу землю, где ты вырос, где ты жил и должен жить. И даже если ты, по стечению обстоятельств, уехал из тех мест, то обязан возвратиться сюда, заглянуть хоть ненадолго, хоть на часок, хоть на минутку. И ничто не заменит тебе этого родного уголка; он снится тебе во сне, он видится тебе в грезах, и ты скучаешь и тоскуешь по этим до боли знакомым местам. И вот он час, когда ты радуешься словно ребенок, вдыхаешь этот дивный воздух, любуешься родимой матушкой природой и ждешь чего-то особенного. А сам, затаив дыхание, движешься вперед и не можешь насладиться этой чудной красотой и этой удивительной тишиной.
Барин проехал по краю леса, подъехал к пригорку, спрыгнул с коня на землю и осмотрелся по сторонам. Вдали стояла большая деревня, она расположилась в низине, окруженная с двух сторон большими просторными лугами, а с третей стороны болотом. Со стороны же Белогорья возвышался смешанный лес, в который местные жители любили ходить по ягоды и грибы.
Утопая в закате яркого летнего солнца, Воронино мирно погружалось в свои заботы. Ехать туда сейчас Громов не решился, знал, что теперь все в доме волнуются и, наверняка, ищут его. Да и перед родителями неудобно, они столько гостей по случаю его приезда назвали, а он взял, да и сбежал от них.
Мужчина привязал коня за дерево, сразу присел на землю, медленно прилег на пахучую траву и стал смотреть в небо. Так хорошо ему было сейчас, так спокойно на душе, что никого он не хотел видеть. Еще успеет выбрать себе невесту, еще успеет наговориться с сестрицами и родственниками, успеет познакомиться со знатными соседями и их красавицами дочками. Все это будет завтра, а сегодня, сердце барина хотело другого – тишины, покоя и гармонии.
Он долго лежал на мягкой траве и никак не мог надышаться этого чудного воздуха. Кругом росли ромашки, кашицы, колокольчики. Звонко пели птички, перелетая с дерева на дерево. Где-то невдалеке вновь закуковала кукушка, но быстро умолкла. Вновь совсем рядом затрещала сорока и уселась на ветку березы, чуть в стороне, словно хотела прогнать его из этого чудного леса.
– Ах ты, сорока белобока! – с улыбкой на лице проговорил Громов. – Боишься, что разорю твое гнездышко? Так его еще найти надо.
Григорий Владимирович немного полежал так, потом вновь присел, посмотрел вверх на кроны деревьев и улыбнулся.
Трещотка сразу же перелетела на другую березу и уже продолжала щебетать оттуда, поглядывая во все стороны.
Барин посмотрел вдаль, глубоко вдохнул приятного лесного воздуха, намереваясь немедленно вернуться обратно в усадьбу. Но тут он увидел, как к лесу, по дороге от Воронино, шла девушка. Приподняв подол своей длинной цветастой юбки, она быстрой уверенной походкой поднималась на пригорок. Юная особа вышла на дорогу и заспешила по краю лесного массива, видно, направляясь в Белогорье. Громов решил спрятаться и напугать эту смелую девчушку, которая не боялась идти одна за столько километров, да еще в столь поздний час.
Солнце зависло над горизонтом, еще немного и оно уйдет, спрячется, и тогда на землю опустится ночь. А эта отчаянная девочка уверенно вышагивала по проселочной дороге, напевая протяжную песню, и совсем не боялась темноты и диких обитателей леса.
Григорий спешно встал, проворно отвязал коня и, потянув его за поводья, спрятался вместе с ним в зарослях густого орешника. Поглаживая Буяна по морде, мужчина подождал, когда незнакомка войдет в лес, а сам замер, внимательно всматриваясь сквозь густую листву кустарника.
Девчушка подошла совсем близко, она показалась барину очень красивой, такой изящной и милой. Смело прошла мимо орешника, держа в руке свой узелок, и совсем не замечала, что за ней давно наблюдают. Молодая особа тихо напевала себе под нос веселую песенку и быстро двигалась в сторону Белогорья.
Барин не удержался, потянул за собой коня и поторопился выйти из своего укрытия. Он резко преградил ей дорогу и громко сказал:
– Стой, стрелять буду!
Вера громко вскрикнула, в испуге отпрыгнула за большую старую березу, спряталась за ней и уже оттуда громко выкрикнула:
– Не подходите ко мне! Или я вас огрею палкой!
– А у меня ружье, – предупредил её Громов.
Карнаухова выглянула из своего укрытия, поняла, что у мужчины нет в руках никакого ружья, мельком посмотрела ему в лицо, заметила, что тот улыбается, и быстро спряталась обратно за дерево. Она понимала, что незнакомец не из простых, а из дворянского рода. Весь разодетый в дорогие одежды: новая рубаха с галстуком, которых простые крестьяне вообще не носили, красивая атласная безрукавка, брюки, сшитые из дорогой материи, на ногах хромовые сапоги, начищенные до блеска. И сам весь выхоленный, а лицо красивое и благородное.
– Выходите, я не обижу вас, – пообещал он.
– Вы кто? – спросила его Вера, с замиранием сердца вслушиваясь во все его слова.
– Человек, – с усмешкой отозвался Громов и пошел к ней, держа коня за поводья.
Но тут Карнаухова выбежала из-за березы, выставила вперед палку и угрожающе заговорила:
– Только троньте меня! Я братьям скажу, они вас прибьют за меня!
– А много у тебя братьев? – с улыбкой смотрел на нее Григорий Владимирович.
– Трое родных и девять двоюродных! – быстро выпалила она.
– Ого! Богато! – согласился мужчина, а сам засмотрелся на девчушку.
Она была хороша собой, видно, что совсем молоденькая, лет четырнадцати – шестнадцати, стройная и изящная, что редкость для сельской местности. Обычно деревенские девушки все пышные, дородные, крепкие телом и здоровьем. А эта мила, нежна, юна и обворожительна. Одета в нарядную цветастую юбку до пят и белую нарядную блузку в мелкий горошек. На грудь спадала длинная пышная коса, которая придавала этой милой особе некой красоты и привлекательности. В руках у нее был небольшой узелок с пожитками или гостинцами. Уже там за березой успела схватить большой сук и выставила его вперед, стараясь защитить себя от нежданного обидчика.
– Не боишься одна по лесу гулять так поздно? – заворожено смотрел на нее Григорий.
– Не боюсь, – уверенно заявила девчонка, а сама медленно пятилась назад.
– А если не секрет, куда и откуда идешь?
– Иду из Воронино домой, никого не трогаю, и вы уходите! – строго смотрели на него черные как уголек глаза девушки.
– Я не трону тебя, – заверил ее барин, с нескрываемым интересом разглядывая ее всю.
А сам решил уточнить:
– А где твой дом?
– В Белогорье.
– Так это же очень далеко! – приподняв брови, смотрел на нее Громов. – Я вот на коне скакал сюда, да и то показалось мне далековато.
– Всего-то десять километров, – выпалила Вера, намереваясь уйти от незнакомца.
– Может, вместе пойдем? – предложил мужчина, а сам с неким интересом наблюдал за ее действиями и не сводил с девчонки своих зорких глаз.
Такой красивой она ему показалась, такой смелой и отчаянной, но в тоже время милой и нежной. Хоть и держала она в руках палку и угрожала ему сейчас, и лицо ее стало строгим и неприступным, но барин понимал, она другая – добрая и беззащитная. А это так, для страху напустила на себя грозности, чтобы защитить себя, свою честь и свою красоту.
– Никуда мы с вами не пойдем! – смотрела на него Карнаухова исподлобья. – Вы идите своей дорогой, а я пойду своей!
– Так дорога у нас одна до Белогорья! – пожимая плечами, ответил он.
– Вот и скачите один! А я шла и дойду без вас! – воинственно отозвалась Вера и тихонько ступила назад.
Громов сделал шаг вперед, но она тут же выкрикнула:
– Стойте там, где стоите! А-то огрею вас палкой! Будете знать, как к девушкам приставать.
– Да я и не пристаю! – в недоумении развел руками мужчина.
– А зачем тогда прятались в кустах? – умным взглядом посматривала на него девчушка.
– Увидел тебя и хотел спросить: куда идет, в столь поздний час, такое милое и юное создание? Вот и спрятался.
– Прячутся только разбойники! Честному человеку прятаться не за чем! – сделала вывод она и вновь шагнула назад.
– Хорошо, я спрятался, чтобы напугать тебя и пошутить, – честно признался Григорий.
– Пошутили?
– Так понимаю… не совсем удачно, – сознался он.
Вера резко повернулась и, прерывая диалог, быстро заспешила по дороге в сторону Белогорья.
Подождав, когда девушка уйдет немного вперед, Громов забрался в седло, сразу пришпорил Буяна и поехал за ней. Какое-то время он держался от нее на расстоянии, только улыбался, рассматривая её стройную и красивую фигуру, но потом решился и стал быстро её догонять.
Карнаухова, заслышав сзади конский топот, испуганно оглянулась и сошла с дороги в сторону. Приподняв подол своей длинной нарядной юбки, она заспешила по густой траве, а сама все озиралась на незнакомца, боясь, что тот может ее обидеть.
Мужчина подъехал ближе, сразу придержал коня, вновь расплылся в улыбке и, глядя на неё, уверенно сказал:
– Я бы рад оставить тебя здесь и уехать, чтобы не мешать идти домой, но уже темнеет. А ночью в лесу очень опасно, ты и сама должна это понимать.
– Я часто хожу здесь и знаю все тропинки и дорожки, – взволнованно отвечала ему Вера. – Так что, бояться мне здесь нечего.
– Я мужчина и волнуюсь за тебя, – пытался объяснить барин.
– Откуда я могу знать ваши намерения?
– Намерения у меня самые добрые: я просто решил прокатиться на коне, заехал слишком далеко и встретил здесь вас, милое создание.
– И вы хотите сказать, что вам тоже надо в Белогорье?
– Я там живу.
– Вы живете в Белогорье?! – еще больше удивилась Вера и приостановилась.
– Да, – добродушным голосом отозвался Громов.
Высокий, статный красавец мужчина, с красивой аккуратной бородкой, и эти усы так шли ему, и девушка не могла этого не заметить. Его выразительные голубые глаза весело смотрели на нее из-под темных густых бровей, а на лице блуждала улыбка.
Карнаухова не раз бывала в барском доме по просьбе маменьки или самой барыни, когда относила ей готовое шитье, и знала, и видела, как одевались знатные особы. Она оглядела его с головы до ног, а сама понимала, что не местный, но залюбовалась его благородной внешностью, а чьих будет, догадаться не могла.
– Я знаю в нашем селе всех, но вас там не встречала! – заявила она, глядя ему прямо в глаза.
– Когда я уехал из Белогорья, ты была еще совсем маленькой, – поспешил пояснить он, наблюдая за ее реакцией.
– И чьих вы будете?
– Громов я, – простодушно отозвался он, а сам с улыбкой смотрел в её растерянные глаза.
Вера часто заморгала своими длинными ресничками и в недоумении переспросила:
– Вы хотите сказать, что вы сын Владимира Петровича и Анны Федоровны?!
– Да, я их сын. И зовут меня Григорий Владимирович или просто Григорий.
– Так вот вы какой! – ответила она и окинула его своим оценивающим взглядом. – И чего же вам не сидится дома? Мчитесь тут, людей пугаете! Сидели бы возле папеньки и маменьки, они вон как по вам соскучились!
– А откуда ты знаешь, как они по мне соскучились?
– Знаю! – выпалила девушка и, повернувшись, снова пошла по дороге вперед.
Уже заметно темнело, и надо было добраться до села, пока на землю не опустилась ночь.
Григорий хлестнул коня, быстро догнал свою незнакомку и поехал рядом с ней. Какое-то время они молчали, Карнаухова спешила скорее отвязаться от назойливого барина, а мужчина боялся оставить эту юную особу одну в темном лесу. Вера изредка поглядывала на своего попутчика, но делала вид, что совсем не хочет с ним разговаривать, и уверенной походкой шла дальше.
Громову стало неудобно, он такой здоровый и сильный едет на коне, а она идет пешком столько изнурительных километров. И он вновь заговорил:
– Я сказал, как меня зовут, а ты нет. Так нечестно.
– И незачем вам знать моего имени, – отговорилась она, не глядя на него.
Мужчина усмехнулся, понимая воинственный настрой девчушки, но сдаваться не хотел.
– Может, вы, юное создание, поедете на коне, а я пойду пешком? – предложил он.
Но Вера промолчала, только строго взглянула в его сторону, давая понять, что она на такое никогда не согласится.
– Тогда давай поедем вдвоем, садись ко мне.
– Еще чего! – возмутилась она и остановилась.
Григорий засмотрелся на неё, а сам понимал, что нашел ту девушку, которую искал. И не сравнится с ней ни одна знатная девица, никакого знатного рода: вот она та, которая волнует его душу, та которую он вряд ли теперь когда-нибудь забудет.
– Тогда, – сказал он и спрыгнул на землю, – я тоже пойду пешком, так будет честнее.
– Ой, барин, уезжали бы вы своей дорогой, – выставила вперед руку Вера, не желая иметь с ним никаких дел. – Я темноты не боюсь, а вот вас боюсь! – пояснила она и пошла дальше по тропинке.
– Но я же не кусаюсь, – улыбнулся Громов и пошел за ней.
Буян шагал рядом, изредка пофыркивая и посапывая, он закусывал железные удила, наклонялся к земле, на ходу хватая траву, спешно прожевывал ее и покорно следовал за хозяином.
– Ваш конь пить хочет, – убежденно проговорила Карнаухова, искоса поглядывая в его сторону.
– Неужели? – растерянно отозвался Григорий и перевел взгляд на жеребца, стараясь понять: действительно ли тот хочет воды?
– Вы его загнали, вот и хочет ваш Буян пить.
– А откуда ты знаешь, как его зовут? – удивился мужчина её осведомленности.
– Вот сколько я про вас знаю, а вы про меня ничего!
Она повела своими черными бровями, понимая, что заставляет молодого барина теряться в догадках, прибавила ходу и пошла еще проворнее.
Громов вновь догнал ее, зашагал рядом, а сам все смотрел на девчонку как завороженный.
– Может, скажешь, чья ты? И как тебя зовут? – вновь задал он вопрос.
– Мы с вами сейчас разойдемся и больше никогда не встретимся, зачем же знакомиться и рассказывать о себе что-то?
– Почему не встретимся? Я теперь буду здесь жить, и нам придется встречаться, хочешь ты этого или нет.
– А я сделаю всё и очень постараюсь, чтобы никогда с вами больше не повстречаться! – упрямо твердила Вера, не желая заводить знакомств с барским сыночком.
– Я вам неприятен? – сделал вывод Григорий Владимирович, но совсем не обиделся, а списал эту дерзость на юный характер и на молодость своей спутницы.
– Смысла не вижу в нашем знакомстве.
– Я доктор и смогу тебе помочь, если ты вдруг заболеешь. Даже платы с тебя не возьму.
Вера не удержалась и рассмеялась звонким заразительным смехом. Потом застыла с ослепительной улыбкой на лице, посматривая на нежданного путника и, вскинув свои черные брови дугой, весело ответила:
– А я не болею! Моя бабушка всех лечит травами, а вы теперь будете всех пичкать своими пилюлями?
– Почему пичкать? Я буду лечить больных людей, которые нуждаются в моей помощи. А если ты совершенно здорова, то это же, Слава Богу!
Они вышли из леса, и их путь лег через луг в сторону Белогорья. Уже совсем стемнело, идти вдвоем было намного спокойнее и веселее. Вера это понимала, но говорить об этом не стала.
Где-то в дали залаяли собаки, а на пригорке загорелся большой костер. Это девчата и парни собрались после трудового дня и устроили игры на берегу реки.
– Что это? – спросил ее Громов, вглядываясь в темноту.
– Это костер.
– Вижу, что костер. А в честь чего?
– В честь вашего приезда, – сказала Вера и усмехнулась, понимая, что соврала.
– И все же… я вам, милая барышня, совсем неприятен, – в расстроенных чувствах проговорил он.
– Спасибо, что не оставили одну в лесу, – поблагодарила она на ходу.
– Может, все же назовешь свое имя?
– Зачем?
– Буду знать, из-за какой девушки потерял покой.
– Не смешно! – осекла его Вера и остановилась.
– А если я серьезно говорю? – смотрел на неё барин.
– Если бы да кабы, во рту росли грибы, а-то за ними в лес ходить надо! – с упреком ответила она.
Григорий тихонько улыбнулся, стал ближе к ней и тихо спросил:
– А ты ходишь на луг водить хороводы?
– Нет! – отозвалась девушка и отпрыгнула от него чуть в сторону.
Но тут же ойкнула, согнулась к земле, взялась за правую ногу и стала прыгать на одной ноге, стиснув зубы.
– Что случилось? – взволнованно спросил барин.
– Ногу уколола… – призналась она. – Видно что-то острое было на дороге…
– Жаль, что плохо видно, – сожалел Громов, стараясь понять: насколько девушка ее сильно поранила.
– Ничего… пройдет… – стиснув зубы, отозвалась Карнаухова.
– А говорила, что моя помощь тебе не понадобится. Сейчас приедем, и я осмотрю твою рану, – сказал мужчина и подхватил её на руки.
– Что вы делаете? – вскрикнула в испуге Вера. – Отпустите меня немедленно! Поставьте меня! – дико сопротивлялась она, стараясь вырваться из его сильных рук.
– Или ты сядешь на коня, или я понесу тебя на руках!
– Немедленно отпустите меня, или я стану кричать! – вопила девушка, упираясь своими маленькими кулачками ему в грудь.
– Выбирай, – повторил Григорий Владимирович, пытаясь удержать эту чудную незнакомку в своих объятиях.
– Хорошо, – залепетала она взволнованно, – я сяду на вашего Буяна!
Барин уверенно шагнул к коню, словно пушинку приподнял её вверх и усадил в седло.
Вера испуганно озиралась по сторонам, боясь, что в голубой дымке надвигающейся ночи их может кто-нибудь увидеть, и тогда разговоров по селу не оберешься.
– На лошадях верхом ездила когда-нибудь? – поинтересовался он.
– Ездила, – с досадой призналась она. – И откуда вы только взялись на мою голову? – негодуя, проговорила девушка и крепче вцепилась в седло.
Мужчина улыбнулся, а сам посоветовал:
– Ты держись покрепче, а я поведу коня.
Он вновь взял поводья в руки, и они двинулись дальше к Белогорью.
– Такой приятный вечер. Вот и звездочки на небе зажглись. Может, скажешь, как тебя зовут? – вновь пытал ее Громов, не желая отпускать эту милую особу, не узнав ее имени.
– Нет, – стояла на своем Вера.
– Я же все равно узнаю.
– Ну… зачем вам мое имя? – злилась она, поглядывая на него сверху.
– Мы идем с тобой вдвоем, в этой тишине, разговариваем, общаемся, должен же я знать, как тебя зовут.
– Для того, чтобы общаться, не обязательно знать имени, – отозвалась она. – Вы уйдете своей дорогой, я своей. Зачем же загружать себя ненужными мыслями?
– Но я уже загрузил себя! – с улыбкой признался он и оглянулся назад.
– А вы забудьте всё, – взволнованным голосом посоветовала Карнаухова. – Представьте, что вы меня не встречали. Проехали до леса, прогулялись и вернулись обратно один.
– Тогда… с кем я сейчас говорю? – тихо спросил Григорий, и счастливая улыбка застыла на его благородном лице.
– Это эхо вам отвечает. А у него имени нет, – загадочно отозвалась Вера и замолчала.
О проекте
О подписке