Глава 3

«Каким человек себя воображает, таким он и будет, он есть то, чем себя представляет». Так говорил Парацельс в шестнадцатом веке. Так что идея безграничных возможностей разума не нова, леди и джентльмены. С добрым утром.

Вступление к лекции, прочитанной Элен О’Фаррел в Клубе деловых людей за завтраком в августе; к сожалению, оно не было услышано большинством присутствующих из-за неполадок с микрофоном

– Нам пора идти, – зевнув, сказала Элен.

– И правда пора, – зевая, откликнулся Патрик.

Ни один из них даже не пошевелился.

Было уже почти одиннадцать часов вечера четверга, и они валялись, растянувшись на коврике для пикников на травянистом склоне прямо под мостом Харбор. До этого ходили в театр в Киррибилли и смотрели какую-то глупую постановку. Потом поужинали в крошечном, битком набитом кафе, где готовили только лапшу, а после прогулялись по дощатому тротуару к порту, наблюдая за энергичным движением на мосту, под которым сновали ярко освещенные паромы. Они решили, что сегодня не будут бродить допоздна и Патрик поедет домой: за его сыном присматривала соседская девочка-подросток, а у нее на следующий день занятия с утра, так что Патрику было неудобно слишком ее задерживать. Но все равно ни одному из них не хотелось, чтобы этот вечер кончался.

Они встречались уже три недели, и пока все казалось им новым и сияющим. Даже ленивые голоса в этот самый момент имели некий отсвет самосознания: «Видишь, вот так я разговариваю, когда очень устаю!»

– У тебя завтра напряженный день? – спросил Патрик.

– Нет, самый обычный, – ответила Элен. – Пять встреч. Для меня достаточно. Я уже знаю, что, если приходится принимать больше клиентов, я по-настоящему истощаюсь.

Элен остро ощущала чувство сопротивления, даже самозащиты, возникавшее у многих ее знакомых. Презрение Джона к ее профессии всегда было едва уловимым, как некий легкий аромат, который Элен не могла идентифицировать, а следовательно, никогда и не могла блокировать. Он был даже более страстным атеистом, чем ее мать. Его любимая книга – «Иллюзия Бога». «Предъяви мне эмпирические доказательства», – говорил он. Когда бы Элен ни заговаривала о своей работе, Джон всегда склонял голову набок и смотрел на Элен с терпеливой добродушной улыбкой, словно она была очаровательной маленькой девочкой, болтающей что-то о принцах и феях. А потом бросал какие-нибудь шутливые замечания, поддразнивая Элен, но никогда не заходя так далеко, чтобы отрицать существование волшебных принцесс, но все это лишь для развлечения присутствующих взрослых. «Элен у нас бакалавр в области гипнотерапии», – обычно говорил он людям. Это такая саркастическая форма сообщения о том, что у Элен нет никакой ученой степени, поскольку, конечно же, такой вещи, как гипнотерапия, просто не существует. Элен начинала когда-то изучать психологию, но бросила дело на полпути, чтобы заняться гипнотерапией. Ее мать до сих пор страдала из-за этого, оплакивая решение дочери.

И только тогда, когда они с Джо расстались, Элен поняла, как отчаянно она сдерживала себя все время их романа. Каждый раз говоря что-либо, она словно бы одновременно пыталась не воспринимать самое себя слишком уж всерьез: «Эй, я вполне могу выдержать немножко беззлобных шуток!» И в то же время оценивала себя и свое существование в целом: «Да, я такая, и это хорошо. Да, я верю в себя и в то, что говорю. Я не легкомысленная пустышка… ну, разве что иногда».

– Это изматывает, потому что… – Патрик почесал щеку и нахмурился, глядя на звезды. – А… как… как именно это изматывает? Почему?

Он явно был озадачен, но вопрос прозвучал вполне уважительно.

– Наверное, потому, что я никогда не могу работать по шаблону, – ответила Элен. – Я должна полностью сосредоточиться на клиенте. И не пользуюсь предварительными записями. Я каждый раз создаю вводную…

– Вводную?..

– Это техника, которой я пользуюсь, чтобы воздействовать на клиента, подготовить его к гипнозу. Например, предлагаю представить, что человек спускается по длинной лестнице или постепенно расслабляет тело. Я учитываю интересы клиента или его образование, опыт, как правило, исхожу из того, к чему человек более склонен: к образному мышлению, или к анализу, или к чему-нибудь еще.

– А у тебя есть какие-то особо трудные клиенты? – Патрик перевернулся на бок и подпер голову рукой. – Такие, которых трудно загипнотизировать?

– Да почти каждого можно загипнотизировать до той или иной степени, – ответила Элен. – Но у некоторых людей больше таланта к этому, я так полагаю, потому что у них сильное воображение и они способны по-настоящему сосредоточиться и визуализировать.

– Хм… Интересно, а у меня есть к этому талант? – пробормотал Патрик.

– Давай проведем тест на внушаемость, – предложила Элен.

Она встала на колени, слегка развеселившись; с Джоном она никогда бы не стала делать ничего подобного.

Патрик посмотрел на нее снизу вверх:

– Это вроде теста на доверчивость?

– Нет-нет, это просто небольшое упражнение, чтобы выявить силу твоего воображения. Расслабься! Тут нет ничего необычного. Ты, возможно, уже делал такое на каких-нибудь конференциях по продажам или где-нибудь еще.

– Ладно. – Патрик тоже встал на колени, лицом к Элен, и храбро расправил плечи. Запах его лосьона после бритья был все еще достаточно нов, чтобы вызывать у нее волнение. – Мне закрыть глаза?

– Нет. Просто сложи руки вот так. – Элен сложила ладони, как для молитвы, а потом подняла указательные пальцы, чтобы они выпрямились в линию, но не соприкасались. В этом было нечто весьма, весьма сексуальное. – А теперь представь, что некая мощная магнетическая сила тянет кончики твоих пальцев друг к другу. Ты борешься с ней, но воспротивиться не можешь. Наблюдай за пальцами. Сила нарастает. Еще нарастает. Она слишком велика… вот.

Пальцы Патрика сблизились и соприкоснулись.

– Видишь? Твое подсознание поверило, что эта сила реальна.

Патрик уставился на собственные пальцы, все еще прижатые друг к другу.

– Ну да. Я хочу сказать, я не знаю. Наверное, она ощущалась как реальная, но это просто потому, что я слушал тебя и делал то, что ты говорила.

Элен улыбнулась:

– Именно так. Любой гипноз – это самогипноз. Никакой магии.

– Проделай еще что-нибудь.

– Хорошо. Только на этот раз закрой глаза и вытяни руки перед собой.

Патрик так и сделал, и Элен на мгновение умолкла, рассматривая его лицо, освещенное луной.

– Эй!.. – окликнул он ее.

– Извини. Все в порядке. Представь, что я привязываю к твоему правому запястью огромный воздушный шар, наполненный гелием. Он тянет твою руку вверх. Почувствуй эту тягу. А теперь в твою левую руку я вкладываю ведро. Оно очень тяжелое, потому что наполнено тяжелым влажным песком с пляжа.

Правая рука Патрика взлетела вверх, а левая упала вниз. То ли он это сделал, чтобы доставить Элен удовольствие, то ли он на самом деле был идеальным объектом для гипноза.

– Открой глаза, – предложила Элен.

Патрик распахнул глаза и посмотрел на собственные руки.

– Хм… – только и произнес он.

И тут же протянул руки вперед и обхватил Элен за талию. Он опустил голову, словно собираясь поцеловать Элен, но вдруг замер и тут же резко развернулся, чтобы посмотреть назад.

– В чем дело? – спросила ошеломленная Элен.

– Извини, – ответил Патрик. – Показалось, я что-то слышал. И подумал, что это она.

Вопроса, кто такая «она», уже не возникало. Элен огляделась, всматриваясь в тени под мостом, взглядом выискивая затаившуюся женщину. И отметила для себя, что ее охватило легкое возбуждение: приятная волна адреналина прокатилась по телу при мысли о том, что преследовательница Патрика втайне наблюдает за ними.

– Ты ведь сегодня ее не видел? – спросила Элен.

В другой вечер, когда они ходили в кино, а потом ужинали, Патрик ни словом не упомянул о том, что заметил где-то Саскию, пока они не вернулись к машине и не нашли ее письмо, засунутое под «дворники».

Патрик осмотрелся вокруг, его глаза сузились. Потом снова сел.

– Нет, не видел. Думаю, решила дать нам выходной. – Он обнял Элен. – Прости, мне очень жаль. От всего этого я иногда становлюсь нервным.

– Могу вообразить, – с сочувствием произнесла она.

Похоже, за опорой моста что-то шевельнулось. Нет. Просто игра света, черт побери!

– Значит, вся твоя работа построена на силе ума.

– Именно так. На силе подсознания.

– Я в это верю, не пойми меня неправильно… – начал Патрик.

Ну вот, приехали. Желудок Элен сжался в тугой комок.

– Но есть ведь какой-то предел, какие-то границы этого, разве не так?

– Что ты имеешь в виду?

Патрик не Джон, одернула она себя. Он просто разбирается, формирует собственное мнение. Успокойся.

– Я только хочу сказать, это ведь не может излечить все подряд. Когда Колин – она была моей женой… когда она заболела, люди постоянно ей твердили, что нужно думать только о хорошем, не допускать дурных мыслей. Как будто она могла просто мыслями прогнать рак. А когда она уже умерла, как-то раз по телевизору я видел женщину, которая говорила: «Я отказалась верить, что рак может меня победить. Видите ли, у меня двое маленьких детей. Я должна была жить». Меня это взбесило. Словно Колин сама виновата в том, что умерла. Словно ей нужно было просто постараться как следует.

Так, вот тут надо поосторожнее. Элен открыла было рот, но снова его закрыла.

Патрик положил ладонь на ее колено.

– Кстати, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя на слишком зыбкой почве, если вдруг разговор зайдет о моей жене. Все в порядке. Я уже справился. Обещаю, я не собираюсь сваливать на тебя всякое такое.

«Хмм…» – мысленно протянула Элен.

– Моя мать – терапевт, – сказала она. – Так что…

Так что – что? Так что благодаря ей у меня есть кое-какие медицинские представления? Но моя мать, вообще-то, совсем не верит в то, что я делаю…

– Я занималась неизлечимо больными клиентами, чтобы облегчить их боли или снять стресс, но я бы никогда, никогда не стала им обещать, что вылечу их.

– Я совсем не это имел в виду, – сказал Патрик, его ладонь сжала колено Элен.

– Знаю. – Элен накрыла его руку своей, гадая, не видит ли он прямо сейчас перед собой лицо покойной жены.

Она не стала говорить Патрику, что сама всегда верила: мозг способен проявить чудесные скрытые силы.

«Предъяви эмпирические доказательства», – прозвучал в ее голове голос Джона.

Какое-то время Элен и Патрик молчали. С другой стороны залива до них долетел гудок парома. Позади них послышались чьи-то шаги. Они оба обернулись и увидели какую-то женщину в темном деловом костюме и белых туфлях, шедшую по дорожке в их сторону.

– Это не… – заговорила Элен.

– Нет, – ответил Патрик, и его лицо разгладилось, когда на женщину упал свет уличного фонаря.

Они снова умолкли. Элен думала о том, насколько плотно она заперла огромную часть самой себя за долгие годы жизни с Джоном. Но если вот эти новые отношения продолжатся, ей необходимо распахнуть закрытые двери. Впустить внутрь свет! Воздух! И… Стоп, хватит этих домашних метафор!

– Мне действительно нравится то, чем я занимаюсь, – сказала она Патрику. Однако интонация самообороны продолжала звучать в ее голосе. Элен сделала сознательное усилие, чтобы прогнать ее, чтобы просто констатировать факт. – И я делаю свое дело хорошо.

Патрик искоса бросил на нее веселый взгляд:

– Так ты королева гипнотерапии?

– Да, я такая.

– Надо же, какое совпадение! А я король геодезистов.

– Правда?

– Ну, вообще-то, нет, – вздохнул Патрик. – Я скорее вчерашний день профессии.

– Почему?

– Я не слишком люблю все эти новые технологии. Я до сих пор предпочитаю делать чертежи и наброски от руки. А от этого работа продвигается медленно. Не так эффективно. Не выдерживаю конкуренции, как любит напоминать мне младший брат.

– Он тоже геодезист?

– Нет, он графический дизайнер, но он весьма продвинут. А ты?

– Вообще-то, нет, но мне нравится «Гугл». Я почти каждый день в него заглядываю. «Гугл» – мой оракул.

– И что ты там сегодня нагуглила?

Сегодня она нагуглила «свидание со вдовцом: избегайте ям и ловушек» и еще «приемные дети – сплошное несчастье?», за чем последовало «лечение лопнувших сосудов вокруг носа».

– Ох, да ничего. – Элен неопределенно взмахнула рукой. – Нечто вполне тривиальное. – Она вернулась к прежней теме: – А почему ты решил стать геодезистом?

– Карты, – сразу ответил Патрик. – Я всегда обожал саму идею карт, мне нравится точное знание того, где я нахожусь по отношению ко всему остальному. Мой дядя-геодезист еще в детстве мне говорил: «Патрик, у тебя отличная способность к ориентации, ты можешь стать хорошим геодезистом». Я его спрашивал, что делают геодезисты, и он отвечал примерно так: геодезисты определяют местоположение вещей на земной поверхности по отношению ко всем другим вещам над этой поверхностью или под ней. И это застряло у меня в голове и по какой-то причине сработало. Ну, решил я, этим и буду заниматься.

– А у меня, должно быть, никакой способности к ориентации вовсе нет, – заметила Элен. – Я вообще не представляю, где нахожусь по отношению к чему-либо. Сейчас, например, я бы не могла показать направление к дому.

Патрик ткнул куда-то за ее плечо:

– На север. В ту сторону.

– Тебе виднее.

– У тебя есть какой-нибудь листок бумаги? – спросил Патрик. – Я тебе нарисую карту.

У Элен всегда имелась в сумке замечательная тетрадь в твердом переплете и авторучка, чтобы сразу записать какую-нибудь интересную мысль, пришедшую в голову, идею для работы и так далее. Она осторожно вырвала из тетради листок. Ей не хотелось, чтобы он прочитал что-нибудь из ее случайных заметок; они по большей части были весьма несдержанными.

Патрик достал из кармана тонкую золотую ручку, перьевую:

– «Паркер» моего дедушки. Я бы за ней даже в горящий дом ринулся.

Он положил листок бумаги на ноутбук Элен, пристроил компьютер на колене и изобразил в углу старомодный компас. А потом принялся быстро рисовать очертания залива, со всеми его бухточками и мысочками. Затем добавил паромы и яхты, мост Харбор и здание оперы. Перед глазами Элен как будто возникала старинная драгоценная карта.

– Вот здесь мы ужинали. – Патрик нарисовал маленький ресторан. – А здесь мы смотрели ту ужасную пьесу. А теперь мы как бы спускаемся к северному пляжу… – Патрик добавил к рисунку двухэтажный домик. – И вот он, твой дом. – Патрик написал: «Гипнотический дом Элен». – А теперь мы возвращаемся к зеленому северному берегу – и вот тут мой дом. – Он написал: «Неопрятная мужская лачуга Патрика и Джека».

Почерк у Патрика оказался прекрасный; он напоминал о другом, более элегантном веке.

Элен еще не бывала в его доме. И гадала, в самом ли деле это лачуга.

– А вот здесь мы встретились в первый раз. – Патрик продолжал рисовать. – Так, думаю, теперь тебе ясно положение всех вещей. Ох, кроме вот этого… – Он изобразил маленький крестик возле порта и написал: «МЫ ЗДЕСЬ».

– Это самая красивая карта из всех, что я когда-либо видела, – искренне сказала Элен.

Она прежде вообще никогда не интересовалась картами, но уже знала, что вот эту сохранит навсегда.

Легкая тень мелькнула на лице Патрика. Это произошло так быстро, что Элен не смогла бы сказать, была ли это печаль или гнев, а может быть, смущение, а может быть, ей вообще это почудилось.

А потом он улыбнулся Элен:

– На этот раз бесплатно, дорогая.

И сердце Элен растаяло и растеклось.

* * *

Я храню эту коробку.

Иногда я думаю, что если бы просто выбросила ее, то смогла бы остановиться. Однажды я зашла так далеко, что вынесла ее к мусорному контейнеру. Открыла крышку контейнера и ощутила вонь гниющей пищи, услышала гудение мух, и тогда я подумала: «Но это же не мусор, это было моей жизнью».

Этим вечером я их потеряла. Они направлялись куда-то то ли в Милсонс-Пойнт, то ли в Киррибилли. Но я проголодалась, а потому не стала кружить по району в поисках его автомобиля, просто отправилась домой и съела тост с сардинами, сидя перед телевизором: шел «Детектив Раш», коробка же стояла на полу рядом со мной.

Как только начинался перерыв на рекламу, я совала руку в коробку и доставала из нее что-нибудь наугад. А потом внимательно рассматривала вещицу, словно это некая улика или разгадка, словно я была одним из детективов и пыталась распутать тайны прошлого.

Поздравление с днем рождения, открытка до сих пор плотная и яркая. Ничуть не поблекла. Она могла бы быть прислана мне вчера.

Дорогая Саския!

Твои мальчики поздравляют тебя с днем рождения.

Мы тебя любим.

^{Патрик и Джек. хх}

Фотография: я и Джек с макетом одного из наших городов. Мы тратили многие часы на сборку этих макетов. Я раскладывала картонную основу на столе в столовой, и мы строили дороги, и окрестности, и светофоры. Магазины и жилые дома. Мы по многу дней тратили на каждый из городов: Джексвилль, Джекленд, Джектаун. Мне точно так же нравилось создавать эти города, как и Джеку. Как будто мы были градостроителями без политиков или архитекторов с их бесконечными документами.

Посадочный талон на самолет в Квинстаун, Новая Зеландия. Мы с Патриком летали туда на неделю, чтобы покататься на сноубордах. А за Джеком присматривала его мать. Я помню, как Патрик остановился, чтобы поцеловать меня, когда мы возвращались выпить горячего шоколада. Теплые губы; холодные снежинки падают вокруг нас, легкие и беспечные.

Карта, которую Патрик начертил для меня, когда объяснял, как добраться до офиса застройщика неподалеку от аэропорта.

Я помню, как сказала ему: «Это самая красивая карта из всех, что я когда-либо видела».